Первое время сильное беспокойство однополчанам сержанта доставляла ситуация в Закавказье, где восьмисоттысячная 3-я Турецкая армия навалилась на втрое меньший по численности Закавказский фронт. Но и там теперь всё нормально. Всё юго-восточное побережье Чёрного моря от Батуми до Трапезунда наше. Практически все исторические армянские земли по линии Трапезунд (или, как его называют турки, Табзон) — Эрзурум — озеро Ван на первую декаду декабря освобождено от многосотлетнего турецкого владычества. В районе Ленинакана окружена и доживает последние дни шестидесятитысячная турецкая группировка, пролившая много армянской крови. Ходят слухи, что турецкие солдаты из неё не сдаются только потому, что боятся мести со стороны красноармейцев, призванных с территории Армянской и Грузинской ССР.
Черноморский флот после того, как были потоплены самые крупные турецкие военные корабли, регулярно обстреливает побережье в районе городов Самсун, Синоп, Зонгулдак. И даже береговые батареи на входе в Босфор. Британские «союзники», как пишут в наших газетах, чуть ли не каждый день выражают по этому поводу протесты, поскольку у них с турками действует договор о защите в случае внешней агрессии против Турции. Но верно сказал товарищ Молотов, комментируя эти протесты: не мы объявили войну Турецкой Республике, Турецкая Республика объявила её Советскому Союзу. Не Красная Армия вторглись на турецкую территорию, а турецкие солдаты атаковали наши границы и устроили резню советских граждан. В планах Советского правительства никогда не значилось уничтожения Турции как самостоятельного государства, но после подлого нападения на СССР турецкой военщины оно примет все зависящие от него меры, чтобы турецкие прогерманские милитаристы и османские реваншисты больше не могли угрожать территориальной целостности Советского Союза и жизням его граждан. Британскому же правительству следовало бы определиться, на чьей стороне оно выступает: на стороне советского народа, несущего на своих плечах основную тяжесть войны с нацизмом, или на стороне напавшей на союзника Великобритании по Антигитлеровской коалиции Турции, выступившей как союзник Гитлера и получающей от нацистов помощь не только техникой, но и войсками. Товарищ Молотов под германской помощью войсками имел в виду предателей из числа бывших советских пленных, присягнувших Гитлеру и отправленных воевать против советских войск в Закавказье.
30
Хотя Брюс Форд и носил столь известную во всём мире фамилию, а также работал в сфере автомобилестроения, никакого отношения к Генри Форду и его заводам он не имел. Поскольку родился в штате Индиана и трудовую деятельность начинал на заводе корпорации «Студебеккер», являвшейся конкурентом «Форду». Единственное, что его связывало с миллиардером (кроме фамилии, разумеется) это то, что отец Брюса, Джейкоб, держал ремонтную мастерскую с названием «Форд и сыновья», в которой ремонтировал машины, произведённые на предприятиях однофамильца. Но младшенькому этого показалось мало, и он, после окончания университета, устроился к Студебеккерам инженером по наладке производственного оборудования. А в 1941 году, когда корпорация, проигравшая конкурс на производство грузовиков для американской армии, вдруг заключила совершенно нежданный контракт с Россией и принялась готовиться к массовому производству трёхосной модели US6 для поставок по ленд-лизу, с головой окунулся в работу над линией именно по этой машине.
Его сразу же предупредили: впереди будет длительная командировка в Россию, где его задачей станет то же самое, но уже на русском «дублёре» завода в Саут-Бенде. Такими были условия контракта с советским правительством: US6 будет не только поставляться им в готовом виде или в виде машинокомплектов, но и производиться там, в России.
Выбор пал на Брюса ещё и потому, что его друзьями по детским играм были дети из семьи русских эмигрантов, от которых он научился сносно говорить по-русски. Так что серьёзного языкового барьера, попав на Урал уже во второй половине 1942 года, он не почувствовал. Были другие трудности, бытового характера, и в письме отцу он их описал. Но того заинтересовало немного другое.
'Ты просил, отец, узнать, что означает по-русски неприличное название этого русского городка, где я работаю. Ничего не означает. Название Miass дано по реке, которую так назвали населявшие когда-то её берега кочевники-башкиры. Некоторые их них и до сих пор живут в этих местах, но, разумеется, они уже далеко не кочевники. Да и сложно кочевать там, где горы сильно заросли лесом.
Я расспрашивал этих башкир о названии, и один из них перевёл его примерно как «топкое, болотистое место». И я склонен ему верить: межгорная долина, по которой течёт эта небольшая река, просто изобилует болотами. Даже в черте города, представляющего собой несколько разрозненных посёлков, соединённых, разве что, общим административным подчинением да скверными дорогами. Даже железнодорожная станция, помимо горы с довольно крутыми склонами, отделена болотом от собственно города, возникшего за три года до провозглашения американской Декларации о независимости. И соединена с ним единственной дорогой с покрытием из булыжников.
Но, несмотря на обили болот, город просто поразительный. Эта речушка — аналог нашего Клондайка: золото на ней нашли ещё в начале прошлого века, и до сих пор добывают в огромных количествах. Даже прямо напротив наших домов, всего в миле от нас, буквально в зоне прямой видимости находится золотая шахта. А моют золотоносный пески на всём её протяжении. И небезуспешно: в 1940-е годы в верховьях реки нашли целую глыбу золота, весом 80 фунтов! Продолжают находить самородки, конечно, более мелкие, и сейчас.
Но это ещё не всё. Горный хребет с очень крутыми склонами, у подножья которого течёт река и стоят наши дома, является настоящей подземной сокровищницей. В его недрах хранятся десятки видов драгоценных камней, многие их которых мы видели, посетив музей заповедника, которым является этот хребет. Но их не добывают, а охраняют. Мой приятель Джо Ленсигтон, немного знакомый с геологией, утверждает, что нигде в мире, даже на Цейлоне, нет такого обилия видов минералов, сосредоточенных на таком небольшом пространстве.
Город расположен практически на границе между Европой и Азией, первый азиатский город на Транссибирской магистрали. И из окошка моей квартиры, построенной немецкими и румынскими военнопленными, прекрасно видны горные хребты, по которым проходит эта граница. И даже некоторые вершины, находящиеся уже в Европе. Я очень удивлялся, впервые увидев летом, что вершина высочайшей из них, достигающей всего 3850 футов, белая даже зимой. Но оказалось, что не из-за снега, а от цвета горных пород, слагающих её. Сейчас, конечно, она белая от снега.
Снега, кстати, здесь намного меньше, чем в Саут-Бенде, но зато тут намного холоднее, чем у нас. Правда, русские холода переносятся намного легче, чем в нашем влажном климате. И спасаемся мы от них местной тёплой одеждой. А в домах, построенных рядом с возводимым заводом, вообще тепло, потому что для их отопления построили отдельную котельную. Местные же жители и в посёлке золотодобытчиков за рекой, и в двухэтажных многоквартирных домах из брёвен, топят печи. Но уже в следующем 1943 году на территории завода вступит в строй электростанция, которая обеспечит теплом и сам завод, и наши дома, и дома, строящиеся для рабочих.
Кстати, про завод. Оказывается, русские начали строить его ещё за пару лет до того, как на них напал Гитлер. Вначале планировалось, что на нём будут производить авиабомбы, но примерно в 1940 году планы большевиков поменялись, и в строящиеся корпуса стали завозить оборудование для производства автомобилей. А в 1941 году уже выпустили первые коробки передач для устаревших грузовиков Зис-5. Но, как я понял, русские всё-таки рассчитывали на то, что завод будет сильно расширяться, поскольку к моему приезду в город и началу поставок оборудования из Америки тут уже имелось несколько пустующих производственных корпусов, в которых и организовали сборку US6 из машинокомплектов. А теперь, по мере запуска производственных линий, стали делать и комплектующие для них.
