И корень этой враждебности не только в том, что Адриан позорно проиграл битву бастарду и попал к нему в плен, и не в том, что стал объектом обмена… Прежде всего он ненавидел меня за то, что я практически каждый день постоянно тыкал его носом во все дерьмо, обильно оставленное аталийцами по всей Бергонии.

Я методично и целенаправленно ломал его прежнюю систему координат. Все эти его разглагольствования и убеждения о дворянской чести, рыцарской доблести и прочих романтических бреднях разбивались о суровую действительность, которой я щедро с ним делился.

Я показал ему пыточные и казематы, казненных и замученных простых людей. Он увидел десятки обезлюдевших поселений и умерших от голода крестьян.

В иной ситуации, в силу местного воспитания, Адриан, как и любой другой отпрыск благородного рода, отнесся бы к этим жестоким картинам войны, как к неизбежному злу, что следует по пятам за каждым войском.

Для аристократов главное покрыть себя славой в битве, под радостные крики толпы въехать с победой в столицу и при этом притащить с собой длинный обоз с награбленным. Чтобы потом месяцами на балах и приемах купаться в лучах собственной славы победителя, а также ловить на себе восторженные взгляды благородных девиц.

О мертвых крестьянах и разоренных деревнях эти герои забывают очень быстро. Но не в случае с Адрианом. На беду аталийского наследника им занялась льюнари. На протяжении всего времени Селина делала так, чтобы сны принца были не такими радужными и чудесными. Там к нему периодически приходили мертвые жители городов и деревень, через которые мы проезжали днем.

Помимо вполне справедливого чувства вины за происходящее, мы вкладывали в голову принца Адриана самую главную мысль о том, что он, по сути, бесполезный и безвольный сын марионеточного короля, которым управляют жрецы из Алого храма. От которого за ненадобностью очень скоро избавятся. Если он, конечно, не начнет активно действовать.

Наши зерна упали в благодатную почву. Во-первых, принц уже давно подумывал над тем, как бы ему свергнуть своего мягкотелого и бесхарактерного папашу, и самому примоститься на аталийский трон. А во-вторых, со жрецами Алого храма у Адриана связана давняя психологическая травма. Какая-то темная история с гибелью возлюбленной Адриана, смерть которой, по слухам, напрямую связана с Багряными.

В итоге, после подобной «терапии» Адриан превратился в этакую бомбу замедленного действия, созданную для нанесения урона ордену Багряного щита. Оставалось только грамотно подбросить ее. И тут очень вовремя появился Золотой лев со своим предложением об обмене. Если раньше я многого не ждал от принца Адриана и не рассчитывал на то, что он сможет долго противостоять Багряным, но теперь все изменилось. С герцогом ди Лоренцо, который, похоже, тоже вознамерился поменять власть в Аталии, у этих двоих теперь больше шансов на победу. В любом случае у жрецов Алого храма сейчас появится много забот, которые их отвлекут от меня. Хотя бы на некоторое время, которым я намерен грамотно воспользоваться, чтобы усилиться и закрепиться в своей марке.

В общем, помимо главной задачи, я еще и остался в прибытке. С герцога ди Лоренцо удалось стрясти приличную сумму, которая была заметно крупнее трех бочонков золота.

А еще по моей просьбе в качестве жеста доброй воли Золотой лев передал мне графа де Потье. Того самого старого маршала, который отлично показал себя как в бою, так и при обсуждении тактики будущей битвы.

Старик выжил и даже умудрился не получить ни одного ранения. Правда, когда он попал в плен, выяснилось, что выкуп за него его родные будут собирать очень долго. Ведь с деньгами у рода де Потье серьезные проблемы. Вполне возможно, что старый граф так и умер бы плену. Подобные ситуации были не редкостью.

В общем, герцог ди Лоренцо был даже рад сплавить мне старика, как ненужный балласт, который из-за благородного происхождения надо было содержать соответствующе его статусу.

Правда, если вспомнить о том, в каких условиях содержался виконт де Англанд и еще несколько молодых дворян, родичи которых вместе с графом де Англандом явно под давлением перешли на сторону аталийцев, Золотой лев был довольно избирателен в своих методах.

В данный момент сам виконт и остальные вестонские дворяне, скорее всего, уже находились в Сапфировой цитадели. Подлечив, я отправил их туда с небольшим отрядом мертонцев, при этом строго настрого запретив им называть свои имена. Их освобождение из подземной темницы осталось тайной для остальных. Узнай кто-нибудь из свиты маркиза де Гонди о том, что я освободил родичей предателей, да еще и оказываю им медицинскую помощь, проблем не миновать.

Этим только дай повод… Не успею оглянуться, как стану пособником врага и сочувствующим изменникам.

М-да… На виконта было страшно смотреть, когда он узнал о том, что теперь он и его род являются предателями. И что в Вестонию ему сейчас путь закрыт. А ведь там сейчас его жена с ребенком…

После нашей с ним дуэли, они с виконтессой де Брионн все-таки поженились, и у них родился сын. Правда, о его рождении он узнал уже в Бергонии. Не удивительно, что после всех новостей и испытаний, что свалились на него, парень был убит горем.

Не лучшей была ситуация и у других освобожденных мной дворян. В общем, я решил, пока не отправлять их в столицу. Да, их родичи уже переступили черту, и причина уже не важна. Из-за дезинформации, которой граф де Англанд «кормил» герцога де Клермона, погибло очень много людей.

Но его сыну, который не виноват в предательстве отца, я решил дать шанс. Кроме того, в моих руках, по сути, сейчас находились наследники нескольких западных графств и баронств, а это довольно приличный кусок страны. Сейчас на них клеймо детей предателей, но кто мне скажет, что станет с этим клеймом, например, через год?

Мои мысли постепенно перешли на воспоминания об обмене. Графа де Потье мой поступок удивил, тем более, что после обмена я уверил его в том, что он ничего мне не должен и может в любой момент отправляться домой.

Удивление графа сменилось любопытством, и он изъявил желание повременить с отъездом. Так что мое приглашение погостить у меня в маркграфстве, он принял с неподдельным энтузиазмом.

Я же в свою очередь был рад его согласию. Несмотря на преклонный возраст, граф обладал острым и ясным умом. А его бесценный опыт как полководца и царедворца даже не подлежит обсуждению.

Он, кстати, тоже сейчас присутствовал в малом зале совета и с интересом наблюдал за происходящим.

После обмена приветствиями лорд Грэй протянул мне свиток с королевской печатью.

Развернув его, я начал внимательно читать. Руку писавшего я сразу же узнал. Это был Кико. Видимо, эти двое вместе составляли послание, в котором мне приказывалось незамедлительно отправить принца Адриана в Эрувиль.

Кроме того, король приказывал мне передать командование войском некому графу Шарлю де Роллену, которого его величество назначил новым командующим вестонской армией в Бергонии.

В конце послания мне напоминали, что у меня есть одно очень важное и незаконченное дело в пожалованном мне высочайшей волей маркграфстве.

Конечно, Карл не поскупился на похвалу за мои действия в этой войне, но мне явно давали понять, чтобы я отступил в сторону и не мешал представителям королевской власти действовать.

В общем, как я и предполагал, Карла здорово беспокоило существование боеспособной армии, которая ему не подчинялась и которая могла в любой момент двинуться в сторону его столицы. И самое главное — эту армию некому было в данный момент остановить.

Перечитав послание еще раз, я поднял глаза и обвел внимательным взглядом теней короля, которые как бы невзначай расредоточились по залу так, чтобы в любой момент можно было атаковать. Карл не поскупился и отправил ко мне сильных медиусов, чтобы объявить его волю.

Затем мой взгляд прошелся по энергосистеме командира этого десятка, который, похоже, очень скоро станет авантом, и остановился на слегка побледневшем лице лорда Грэя.