— После того, что им устроил этот бастард, жрецам только и останется, что скрипеть от злости зубами, — усмехнулся Золотой лев. — Они потеряли много рыцарей, в том числе страйкеров. Их влияние в стране впервые за многие десятилетия ослабло. Последнее время они вели себя, как хозяева, и, как следствие, отдавили много мозолей. Я уже давно веду переписку с магистрами аталийских магических гильдий. Уверен, маги поддержат меня и мои начинания.

— А король? — со скепсисом в голосе, спросил Карло. — Думаешь, он позволит тебе усилиться?

— Альфонсо слаб, — презрительно поджав губы, произнес герцог ди Лоренцо. — Мы так долго смотрели в сторону других стран, что совершенно перестали думать об Аталии. Зачем нам сейчас Вестония или Бергония, когда на троне нашей родной страны сидит кукла, потерявших силу жрецов? Через слабого короля нами правит слабый орден. Мы должны восстановить справедливость!

— И каким же образом? — спросил граф ди Алькарас.

— Посадить на трон принца Адриана, например, — ответил герцог.

— Ты же не забыл, что он сейчас в плену?

— Ты ведь сам понимаешь, что он там пробудет не вечно, — ответил маршал ди Лоренцо. — Знаю, что вы думаете — Адриан никогда не был нам другом. Но, во-первых, своего папашу он любит не больше, чем нас, и наверняка спит и видит, как бы поскорее примерить себе на макушку корону Аталии. А о жрецах я вообще молчу. Достаточно вспомнить ту историю с его возлюбленной виконтессой, которая таинственным образом исчезла. Уже никто не сомневается в том, что это жрецы постарались убрать неугодную им возлюбленную принца, чтобы женить его на девушке из лояльного Алому храму рода. И во-вторых, у нас будет, что предложить наследному принцу. Именно поэтому нам нужно сохранить армию и, как можно скорее, вернуться в Аталию. Но сперва мы должны убрать с нашего пути войско принца Филиппа. Так что готовьтесь! Выступаем завтра на рассвете. И действуем по плану!

Бергония. Западное Предгорье. Долина холмов. Расположение армии принца Филиппа.

Принц Филипп сидел на своем походном троне и очень старался делать вид, что внимательно слушает докладчика. В главном шатре было многолюдно, свой походный трон, твердый и неудобный, принц ненавидел, а докладчик, очередной граф или барон, то ли из свиты герцога де Гонди, то ли из свиты дяди, был скучен.

Военный совет, который был собран после того, как разведчики доставили весть об армии Золотого льва, расположившейся на опушке леса недалеко от старых виноградников, заседал вот уже второй час. Что для принца Филиппа являлось сущим наказанием.

На самом деле, он до сих пор не до конца понимал, зачем дядюшка потащил его в такую даль и заставил терпеть все тяготы походной жизни. Ах, как хорошо было бы остаться в столице! Наверняка его любимая тигрица Лила уже родила. Целитель, следивший за здоровьем всех питомцев принца, утверждал, что та носит двоих детенышей. И теперь вместо того, чтобы заниматься маленькими тигрятами, Филипп вынужден сидеть на проклятом неудобном стуле и выслушивать всех этих болванов.

Ох, сколько раз принц уже был готов объявить о том, что ему надоела эта война и он намерен вернуться в Эрувиль. Но каждый раз дядюшка Клод, герцог де Бофремон, увещевал его и объяснял, что этот поход и громкая победа над аталийцами укрепит позиции Филиппа.

Принцу на самом деле было плевать на трон. Так он и сказал когда-то дяде, но тот довольно доходчиво объяснил ему, что если Филипп не станет королем, тогда на трон взойдет один из его братьев. А это значило, что очень скоро после коронации Филиппа просто убьют.

Умирать принц не хотел и, если ради выживания ему следовало занять место отца, он был готов, тем более что дядя пообещал взять на себя все тяготы правления страной. От Филиппа лишь потребуется иногда присутствовать на официальных приемах и там же прилюдно подписывать кое-какие документы или указы. В остальное время Филипп будет спокойно заниматься своим зверинцем, который дядюшка пообещал расширить.

Вспомнив об отце и братьях, Филипп еще больше погрустнел. С самого раннего детства он понял, что его семья значительно отличается от обычных семей.

Его отец, некоторое время души не чаявший в своем первенце, вдруг как-то резко охладел к нему. Видимо, всему виной стало то, что Филипп с детства был очень болезненным и тихим мальчиком. Вследствие чего он не стал великим мечником и воином, как мечтал король. Кроме того, вскоре оказалось, что Филиппу очень тяжело даются науки. Он очень плохо запоминал то, что только что прочитал. Не умел ясно озвучить свои собственные мысли и старался как можно реже попадаться отцу на глаза.

В итоге, после рождения Генриха король и королева словно забыли о существовании первого своего ребенка. Самыми близкими людьми Филиппа были его кормилица и брат матери, дядюшка Клод, который окружил старшего принца теплотой и вниманием. По сути, герцог де Бофремон заменил Филиппу отца. Именно он подарил ему его первого щенка рыжей гончей. А потом черного котенка и попугая, ежа и олененка.

Со временем, благодаря дяде, количество питомцев принца Филиппа росло. Герцог, поддерживая увлечение своего любимого племянника, даже построил большой зверинец, где маленький принц проводил все свое время.

Иногда Филиппу приходилось появляться при дворе и каждый раз там с ним происходило что-то неприятное или ужасное. С братьями отношения не сложились. Если с Луи они еще кое-как могли сосуществовать без конфликтов, то от Генриха, который до рождения Бастьена был любимчиком короля и королевы, Филипп терпел побои и насмешки.

Но самое ужасное началось, когда подрос его младший брат Бастьен. При дворе все утверждали, что тот являлся точной копией короля. Рос не по дням, а по часам. Уже к двенадцати годам принц Бастьен выглядел как восемнадцатилетний.

Великолепный мечник и наездник. Он с самого юного возраста не пропустил ни одной королевской охоты. Довольно быстро подмял под себя всех братьев, включая Генриха. Отец не мог нарадоваться на своего младшего сына.

А еще принц Бастьен был настоящим чудовищем. Жестоким и свирепым. Несколько раз он со своими дружками проникал в зверинец Филиппа и устраивал там настоящие кровавые побоища. Филипп никогда не забудет, как младший брат сжег живьем его серую обезьяну Лоло, которую дяде доставили купцы с южного материка.

Бастьен посчитал, что все уродливые подобия людей должны быть казнены и сожжены. Филипп тогда впервые попытался противостоять брату. Но тот с легкостью сбил Филиппа на землю и, поставив грязный сапог ему на горло, негромко сообщил, что как только он станет королем, все принцы отправятся на эшафот.

Филипп на всю жизнь запомнил горевшие в тот миг кровавым огнем глаза брата. Под хохот Бастьена и его прихлебал-вассалов Филипп в ту ночь, лежа в грязи, обмочился. Дядя, узнав о произошедшем, пообещал, что защитит Филиппа, но, увы, подобные визиты и издевательства повторялись еще несколько раз. Пока в один прекрасный день королевство не потрясла весть о гибели младшего сына короля. Стоит ли говорить, что пока Вестония была в трауре, Филипп в душе праздновал неожиданное освобождение от ненавистного чудовища, коим являлся его брат.

После гибели Бастьена в королевстве многое изменилось. Король полностью сосредоточился на воспитании Адель, которая своим характером пошла скорее в свою покойную мать. Маленькая принцесса, кстати, единственная, с кем у Филиппа сложились более или менее нормальные отношения. По крайней мере, она, как и ее дядя, очень любила животных и всегда с удовольствием проводила время в его зверинце. Правда, последнее время они стали очень мало видеться. Дядюшка Клод сказал, что, кроме него, у Филиппа нет больше настоящей семьи.

— Мессир! — резкий голос герцога де Гонди вывел принца из задумчивости. — А что вы об этом думаете?

Филипп повернул голову, чтобы рассмотреть, к кому обратился его будущий тесть. Вот еще, кстати, неожиданная напасть! Королю, который, казалось, забыл о существовании своего старшего сына, вдруг вздумалось женить его на Бланке де Гонди. На этой хитрой и холодной маркизе, которая ненавидит животных. Филипп хорошо запомнил, как та пнула его пятнистого котенка, думая, что никто ее не видит. А ведь Кики хотел всего лишь поиграть с бантом на ее платье.