Ромашка не сдержала грустной улыбки. Вероятнее всего, один из тех двоих был сыном серьезного человека. А женщина… да ее припугнули! Не станет же она рисковать жизнью из-за незнакомца, которого и видела-то всего раз, пусть даже он и заступился за нее.

– Потом и вовсе что-то странное происходило… – Ромашка услышала тихий вздох. – У меня все отобрали, поэтому я слегка зарос, нечем было побриться. В камере я просидел больше месяца, они все выясняли, кто я да откуда. Как-то сразу поняли, что нездешний. Я притворился, что ничего не помню, и мне поверили. Перед тем как спрашивать, они колют какую-то жидкость… Наверное, ваши люди под ее воздействием не могут обманывать, а у меня получилось. Потом мне удалось сбежать. Меня приняла община бездомных, которые живут возле метро. Я не знаю, что случилось, но на вторую ночь один из тех, кто разделял со мной пищу и кров, решил меня убить. Я не ожидал, вот и… Остальное ты знаешь.

Он замолчал. Открыв глаза, Ромашка увидела задумчивое лицо незнакомца – он, похоже, до сих пор пытался понять, что же сделал не так и почему оказался раненный и беспомощный на ступеньках больницы.

Почувствовав взгляд Ромашки, он обернулся.

– Кстати, после того случая, как только пришел в себя, я решил проверить остальные больницы в вашем городе. И знаешь, что?

Кажется, он собирался ее удивить. Ромашка вздохнула:

– Знаю.

Человек растерянно моргнул, нахмурился и отвернулся. Девушка разглядела, что волосы у незнакомца длинные, почти до лопаток, и стянуты ремешком на затылке.

– Ты, наверное, и впрямь издалека приехал, – прошептала она.

– Да, издалека.

Он обернулся и, не поднимая взгляда, протянул ей кружку с жидкостью, от которой шел пар, а Ромашке вдруг стало неловко: ее собеседник, видно, понял, что его считают наивным, едва ли не сумасшедшим. Еще бы! Мало того, что его удивляют обычные, в принципе, вещи, так и теперь он спокойно рассказывает о себе почти незнакомой девушке. Да и стал бы нормальный человек лезть выручать ее после того, как уже обжегся однажды и просидел два месяца, в общем-то, ни за что?

Девушка глотнула из кружки и скривилась – фу, кислятина! Но пить хотелось, а другого ей не предложили.

– А зачем ты к нам приехал?

– Я должен прожить здесь год. Так надо. Только не спрашивай, зачем. Я не хочу врать, а рассказать все, как есть, пока не могу.

– Хорошо, – согласилась Ромашка.

И снова услышала далекий гул. «Метро, это точно», – решила она. Вручив собеседнику пустую кружку, девушка расслабилась, веки снова отяжелели и опустились. Боль почти прошла, и теперь Ромашке хотелось одного – спать.

– А зовут тебя как? – сонно спросила она.

– Мирослав.

– Мирослав? Какое странное имя…

Проснувшись, Ромашка поначалу не сообразила, где она, но, собравшись с мыслями, успокоилась. Голова не болела, и девушка попыталась подняться. Мирослав сидел на корточках, глядя на пар, что поднимался из носика закипающего чайника. От двери, сооруженной из картона и досок, тянулся по полу провод, к самодельной розетке была подключена маленькая, в одну конфорку, плита.

Мирослав снял чайник с конфорки и наклонил над кружкой. Вода полилась с шипеньем и бульканьем. Запахло чаем, но как-то необычно – залитый кипятком чайный пакетик пахнет иначе.

– Тебе лучше? – спросил Мирослав, передавая кружку.

– Да.

Ромашка пила чай медленно, наслаждаясь вкусом, растягивая удовольствие. Выспавшись, она чувствовала себя отдохнувшей. По телу разливалось приятное тепло.

– Идти сможешь?

Девушка кивнула. Неизвестно, как долго она была здесь: вдруг кто-нибудь хватится? Да и не стоит стеснять человека, которому и так обязана жизнью.

– Не сердись на меня, Ромашка, что не предлагаю тебе отдохнуть подольше, – сказал Мирослав. – Дома тебе будет удобнее, да и, мало ли, вдруг полицейские нагрянут? На этот раз я, кажется, неплохо спрятался, но лучше тебе тут не задерживаться.

Они вышли через подвальную дверь ничем не примечательного старого дома, и, пройдя четыре квартала, оказались перед серым зданием музея. Ромашка всю дорогу украдкой наблюдала за спутником: одетый в нелепую старую куртку, он шагал, свободно расправив плечи, и выглядело это так естественно, что девушка подумала: да в нем не заподозрит чужака лишь слепой! Однако люди не обращали внимания на Мирослава: ссутулившись, глядя себе под ноги, они спешили поскорее добраться до дома, пока не сгустились сумерки. Пройдет полчаса, и прохожие начнут опасливо жаться к краю тротуаров, шарахаясь от каждой тени, пугаясь визга тормозов за спиной. Ромашка удивилась еще: как это Мирослав не боится вот так ходить по городу – а вдруг полиция? Но рассудила, что вряд ли простым патрульным, ленивым и неповоротливым, есть до него дело.

Мирослав попрощался с девушкой, не дойдя квартала до ее дома, но и дальше Ромашка шла без опаски, зная, что светлые глаза чужака смотрят ей в спину. А, войдя в квартиру и заперев за собой дверь, девушка первым делом, как, обещала, включила свет в комнате.

Как только окно ее вспыхнуло желтым, человек в потрепанной куртке удовлетворенно кивнул и, развернувшись, пошел прочь.

Утро занималось серое, рассеянный свет прокрался в окно, осветив лицо сидящей на диване девушки. Она почти не спала: ей было о чем подумать этой ночью. Ромашка мысленно вернулась к происшествию, которое, без вмешательства Мирослава, могло окончиться весьма печально, и тут же вспомнила про Рыся. Его-то некому было спасать! Перепуганная Ромашка бросилась к телефону, но вспомнила, что так не спросила номера. Тогда девушка решила, что пойдет к музею и будет ждать парня там.

Было сыро и зябко. Ромашка стояла у широкого крыльца, поглядывая на прохожих. «Как же они все похоже ходят!» – подумалось ей. Теперь бросались в глаза и ссутуленные спины музейных работников, и озабоченные выражения лиц.

Рысь появился за пять минут до открытия. Вид у него был помятый. Парень смотрел в асфальт и не заметил поджидавшую его девушку, пока она не преградила ему дорогу.

– Ты? – удивился Рысь. – Я тебе звонил вчера. Где ты была?

– Тебе сильно досталось? – спросила Ромашка.

– Да так, прилично. Хотя, это я еще дешево отделался. Кастет услышал шум и пошел за Лысым и за тобой. Ну, я и убежал потихоньку.

Девушка изумленно смотрела на него:

– Убежал, значит…

– Ну да, убежал, – парень хмыкнул. – Тебе спасибо!

Ромашка улыбнулась, а потом расхохоталась, да так громко, что прохожие начали оборачиваться.

– Ты что, с ума сошла! – шикнул на нее Рысь.

Он обошел девушку и направился к крыльцу. А Ромашка все смеялась, не обращая внимания на косые взгляды, потом притихла: чего доброго, еще полицию вызовут.

Сегодня на улице было неспокойно. Заслышав выстрелы, Ромашка отошла от окна: маловероятно, что в стекло попадет случайный снаряд или пуля, но кто знает? Район между Кольцевой улицей и городской стеной считался неблагополучным, здесь регулярно устраивали облавы. Говорили, что за стеной – пустыня, что человек там не выживет, что ядовитые испарения оттуда переползают стену, прикинувшись туманом, и сводят людей с ума. Полиция часто ловила в этом районе сумасшедших, которые стремились пробраться за стену, навстречу погибели.

А за стену, как известно, вел только один путь – тоннель, по которому скорые поезда возили богатых горожан отдохнуть под южным солнцем. Тоннель тщательно охранялся, но желающие выйти из города этим путем находились. Брат говорил, что даже если пройти незаметно в тоннель, живым из него все равно не выбраться. И что есть еще ворота в стене, но к ним и вовсе подобраться невозможно. Ромашка слушала рассказы брата словно страшные сказки, и только теперь начала задумываться: а что если брат сам искал пути наружу? Но стена охранялась, это знали все. А за стеной была ядовитая пустыня, и это тоже все знали. А потому, рассуждала Ромашка, вряд ли разумно даже задумываться о побеге…