– Пусть лучше на этот вопрос тебе ответит другой человек, – Мирослав лукаво прищурился. – Это не тайна. Это сюрприз. Надеюсь, приятный.

Помещение было незнакомым: просторное и темное, с голыми стенами без окон. Девушка задумалась, соображая, кто же мог их приютить, а Мирослав взял со стола тарелку, с сомнением посмотрел на ее содержимое.

– Немного остыло, но тебе все равно лучше поесть.

В тарелке оказался жиденький супчик. Девушка поняла вдруг, что голодна, очень голодна, и потянулась к еде. В руках ощущалась болезненная слабость, но позволять кормить себя с ложечки Ромашка не собиралась.

Суп, действительно, немного остыл, но девушка почти неделю ничего не ела и нашла его очень вкусным. Тарелка быстро опустела, Ромашка с сожалением вздохнула, а когда Мирослав забрал у нее посуду, спросила:

– Скажи, а как ты меня нашел? Как ты вообще узнал про полицию и… и все остальное тоже?

Мирослав чуть нахмурился, и девушке показалось, что отвечать ему не хочется. Но он все-таки заговорил.

– Помнишь, Ромашка, я рассказывал тебе про людей, которые делали подкоп? Я смог на них выйти, но мне не поверили и, как ты, вначале приняли за сумасшедшего. Они подобрались к стене под землей, заложили взрывчатку и… взорвали. В итоге тоннель затопило, а прорваться за стену они не смогли – жидкость, которой заполнен ров, прожигает кожу даже сквозь одежду. Они-то думали, что, в худшем случае, будут иметь дело с испарениями и даже противогазами запаслись…

Мирослав ненадолго умолк, но Ромашка не стала прерывать молчания – ждала продолжения.

– Мне удалось узнать и время, и место, но все-таки я опоздал и мало чем смог помочь. Была перестрелка, многих убили. Двоих забрали в полицию – после этого меня и объявили в розыск. Но оставшиеся мне поверили и согласились помочь.

Он опустил голову, уперся взглядом в сцепленные пальцы.

– После того… после того, как погибла твоя подруга, Артур – он у них за старшего – решил присмотреть и за тобой. Это они мне рассказали, что тебя забрала полиция. Предупредили, что тебе вколют сыворотку правды и узнают все, что знаешь ты… А потом мы узнали, что тебя перевезли в больницу. Подготовились, узнали, где окно твоей палаты, отвлекли выстрелами охрану и персонал. Вот, пожалуй, и все.

На самом деле это было далеко не все, но, правда, зачем Ромашке знать подробности осторожной слежки, дежурств у полицейского отделения? Когда товарищ Артура сообщил, что в фургон погрузили тело, укрытое простыней, многие решили, что спасать больше некого, а ищейки просто заметают следы.

Но за машиной проследили. Подкупив уборщицу и одну из санитарок, удалось узнать, что Ромашка жива. К тому времени девушка находилась в больнице пятый день. А уже на седьмой новые товарищи Мирослава развязали у ворот перестрелку, отвлекая охрану. Мирослав должен был действовать быстро, чтобы те, кто помогал ему освобождать Ромашку, смогли уйти до приезда полиции.

Часть группы устроилась на чердаке высотки напротив больницы. За мгновение до того, как выбежать на крышу, Мирослав услышал негодующее восклицание Алека, наблюдавшего за окном палаты:

– …! Этот… полез на девчонку!

Мирослав присел у бортика, прицелился. Железный крюк перелетел на крышу больницы, зацепился. Между домов натянулся трос. Здание психиатрической лечебницы было немного ниже других домов, и металлический карабин легко заскользил по тросу, перенося человека над улицей и больничным двором. Возглас Алека эхом звучал в сознании, подгонял, но пришлось задержаться еще на минуту перед окном, с резаком, избавляясь от решетки…

Однако Ромашка не спрашивала подробностей, и Мирослав ничего не добавил к своему рассказу. Он видел, как девушка осторожно потерла запястья, на которых розовели следы от ремней. Ладони у Ромашки были узкие, и, чтобы девушка не смогла освободиться, ремни на ее руках затягивали очень туго.

– Ромашка, скажи, у тебя что-нибудь болит?

– Вроде нет, – неуверенно ответила девушка. – Голова только… А что?

– Такое впечатление, что тебя не только морили голодом, но и… – он вздохнул. – У тебя синяки на теле.

Сначала Ромашка смутилась, представив, как непривлекательно выглядит ее тело, покрытое желтеющими следами ушибов.

– У меня правда ничего не болит. И голодом меня никто не морил. Я сама не ела.

– Почему? – удивился Мирослав.

– Они снотворное подмешивали, а я не хотела все время спать, вот и не ела…

Завершив эту фразу, Ромашка поняла, что силы истратила окончательно. И в это время невдалеке послышались шаги.

Девушка с неожиданным проворством села, придерживая одеяло на груди. От резкого движения голова закружилась, Ромашка еле смогла выдавить единственное слово:

– Кто?

– Это свои, не бойся, – Мирослав положил ей руку на плечо.

Дверь открылась, не впустив света, и силуэт вошедшего выплыл из мглы. Ромашка смотрела на низенького, пожилого человека, одетого в темные брюки, рубашку и старомодный клетчатый жилет.

– Пришла в себя… Наконец-то! – незнакомец улыбнулся, и Мирослав представил его Ромашке:

– Анатолий Вергаров, директор музея.

Испуг прошел, девушка выдохнула, расслабилась, и в тот же миг все вокруг закружилось, затанцевало. Руки Мирослава бережно опустили ее на подушки. Ромашка лишь на минутку зажмурилась, а когда открыла глаза, в помещении, кроме нее и Мирослава, уже никого не было.

– Что?..

– Тише, тише, – попытался успокоить ее Мирослав. – Все хорошо, не волнуйся. Это друг. Ты слышишь?

Ромашка услышала. Она глубоко вздохнула раз, другой, и сама не заметила, как снова заснула.

А в городе наступило утро. Обычное, вроде бы, утро – серое, сырое, неприветливое. Но люди, шедшие на работу по влажным от ночного дождя тротуарам, выглядели сегодня особенно уставшими и невыспавшимися. Еще бы: всю ночь по улицам носились патрульные машины, даже звукоизоляция не спасала от воя сирен. А в утреннем выпуске новостей показали кровавые кадры хроники с жертвами того самого убийцы, чьи фотографии смотрели со всех стен и столбов. Напуганные горожане торопились спрятаться в домах или офисах, затравленно озираясь по сторонам, словно ожидали, что страшный убийца вот-вот выпрыгнет из проулка.

Девушка понемногу приходила в себя. Мирослав принес пакет с чистым бельем и одеждой, и Ромашка, которой нечасто случалось покупать обновки, долго рассматривала себя в зеркале над рукомойником. Хотя девушка точно знала, что спортивные костюмы ей не идут – в них она кажется совсем уж толстой, тем не менее, голубовато-серого цвета брюки и легкая курточка ей понравились. По крайней мере, подумала Ромашка, теперь она одета куда практичнее, чем в тот день, когда ее забрала полиция.

Вскоре проведать девушку пришел директор музея.

– Здравствуй, Ромашка! Вижу, тебе уже лучше? – он улыбался виновато, наверное, вспоминая свой прошлый визит. – Очень рад видеть тебя здесь, хотя, конечно, лучше бы нашелся более приятный повод пригласить тебя в гости.

– Вы меня знаете? – удивилась девушка.

– Ну как мне тебя не знать, если ты, Ромашка, моя самая частая посетительница! – воскликнул старичок. – Сейчас время такое, мало кто ходит в музей, а у меня на лица память хорошая.

– Как же вам удается работать? – пробормотала Ромашка.

– Музей давно уже работает в убыток, – развел руками директор. – В свое время я пытался приобщить к этому делу сына – не получилось. Зато теперь у моего сына свое дело, очень доходное, и он помогает мне, старику, чем может. Думает, наверное, что музей – это что-то вроде моего хобби. Хотя, в каком-то смысле, так оно и есть. – Старичок вздохнул. – Я хотел показать людям красоту, надеялся, что искусство поможет многим из них встать на правильный путь… В мое время в музей еще ходили. А теперь никто этим не интересуется.

«А ведь и верно, – подумала Ромашка. – Даже Рысь… Пришел в музей только для того, чтобы стать пособником грабителей».

– Так мы в хранилище музея? – догадалась она. – В нижних этажах?