X: Когда мы в 83-м году репетировали на овощной базе… Я туда пришел. И говорю: "Здрасте…" — такую телегу прогнал, потому что если бы правду сказал, там бы ни хрена не пустили. А я пришел и говорю: "Я — художественный руководитель вокально-инструментального ансамбля. Давайте мы у вас будем репетировать, за это вам концерты делать по праздникам". Там у них был актовый зал небольшой, сцена невысокая. А там бабки какие-то работали, когда нас видели — хватались за голову, крестились и говорили: "Вот чудо-юдо-то, вот чудо-юдо". Прямо вот так совпадало — получалось, что мы выбрали название, и нас так и называли. На улице час-то пальцем на нас показывали, потом как-то меньше и меньше, но этот процесс замедленный очень. Вот когда мы были в Амстердаме, в Берлине — там вообще никто ни на кого внимания не обращает — там хоть помойное ведро на голову надень, ходи — никто не посмотрит. А здесь до сих пор обращают внимание.
О: Долго вы продержались на этой базе?
X: Да. Обычно в 80-ых годах любая группа больше года на одной базе не держалась, а мы там продержались долго — года 3–4. А потом уже Рок-Лаборатория появилась. Дали нам базу от Рок-Лаборатории в клубе «Октябрьский» около Птичьего Рынка. Сначала нам дали обычную комнату, а потом сказали: "Не жирно ли вам, сраным панкам, репетировать в цивилизованной комнате? Здесь лучше будут дети песенки под рояль петь". И отослали нас в другое помещение в том же клубе, а это помещение, ну, такое маленькое. Мы узнали, там раньше был туалет. Меньше базы по размеру в природе не существует. Мы к друг другу, плечо к плечу, барабаны, колонки — на сраной аппаратуре громыхали. Но нормально. Там мы отрепетировали альбом "Sex Terror".
О: А где вы инструменты изначально взяли?
X: Сначала гитара была стремная, что стремнее и представить нельзя — гриф от семиструнки, а корпус от другой гитары, от ГДРов-ской, разбитой — сзади у нее стенка была выбита, звучок стоял советский, за 7 рублей, от акустической гитары. Поганей придумать нельзя. Струны разные, облезлые — половина акустических, половина — от «Урала». Все это самими делалось. У остальных участников группы — такие же сраные «Уралы» и всякое дерьмище. Барабаны тоже сами делали. Вот один из наших барабанщиков сделал бочку длиной метра 3. Она звучала как турбина, как труба в канализации… А потом я пошел работать в парикмахерскую — заработал на гитару и уволился. У нас в группе при любом составе люди творческие, все люди искусства — все в группе умеют рисовать, умеют писать стихи, музыку. Потом начали появляться рок-клубы. Одним из первых был Sexton FozD. И там "ночные волки" делали специальные панк-дни. В Sexton'e играли и «Чудо-Юдо», и «Пурген», и "Автоматические удовлетворители", и «НАИВ» и "4 таракана" и многие другие.
О: Какие ты можешь отметить отличия российского панка от Западного?
X: У панков в России изначально были корни и смысл для появления, в отличие, например, от скинхедов. Вот, например, на Западе панки боролись против обывательщины, против мещанства, безработицы. А здесь было больше смысла для появления панк-рок-культуры, потому что был коммунизм. Панки боролись с коммунизмом, показывая свой протест через поведение, одежду, украшения, грим, музыку, концертные выступления, хэппенинги, авангардные шоу. Панк-рок родился сам по себе, конечно же на Западе, но отечественное панк-рок движение не сдирало ничего, а просто шло и росло параллельно этому. Российские анархисты не могли не выглядеть по-панковски.
О: А как узнавали в начале 1980-х, какие у западных панков идеи, прикиды?
X: По фотографиям. И сами тоже додумывались. Одна из первых фотографий, которую я увидел в 1976 году, была напечатана в журнале «Крокодил». Там была напечатана статья, называлась — «Шпана-рок». Было написано: "Отбросы общества. Гнильё. Белиберда. Поколение X". И фотография — стоит чувачок такой. У него косточки каких-то рыб или животных, обтянуто какой-то штукой типа тухлой кожи свиньи и куски сырого мяса на груди (гнусаво) какие-то вонючие висели. И все это проткнуто булавками. Я подумал: "Ни фига себе, как это интересно!" Когда я был маленький, родители снимали дачу в Подмосковье. И там была хиповая коммуна. Они жгли костры всякие. Я к ним ходил в гости и видел то, как они проводили время… Было мне 3-4-5 лет. А они там мне: "Димончик, приколись какая фенечка, маленький пипл". Забавляли меня всякими такими штуками, учили рисовать пацифик, писать всякие штуки, которые мне, как ребенку того возраста, не надо было писать: "Free Love", "Flower — Power", "Peace and Love". И я хоть маленький был, думал: "Какие смешные дядечки и тетечки. Они добрые, но какие-то беззащитные". Добро должно быть с кулаками, что сейчас в панк-движении и стало. Потому панки не пацифисты, и слава богу (смеется). И еще хочу сказать, что много моих панк-кумиров умерло от наркотиков. И я хочу посоветовать панкам и вообще любой молодежи, чтобы не употребляли наркотиков.
О: Что ты можешь сказать о причинах появления русского или, в частности московского панк-рока?
X: Если бы в Москве панки назывались бы не панками, то назывались бы каким-нибудь другим словом, типа скоморохи, чудаки, забавники, затейники или какие-нибудь там козявочники, сопельники, дермишники, но это бы было, потому что корни у этого есть. Это — и труды Бакунина, Кропоткина, и незабываемая память о Махно и так далее. И еще, помимо всего у русских панков есть… Вот, например, у восточных панков менталитет восточный, философский, у западных — взгляд на жизнь очень тонкий и пунктуальный. А у русских панков — то, что между Востоком и Западом. То есть: в чем-то определенность конкретная, а в чем-то философичность.
О: Ты упоминал, что панковские прикиды делали сами. Не мог бы ты рассказать поподробнее?
X: Сами делали всякие подделки. Я сначала брал маленькие булавочки, а потом мне захотелось больших булавок. А где большие булавки брать? Мы делали походы в прачечные. Там булавки очень крупные. А потом я на уроках труда в школе… После уроков оставался и делал булавки из проволоки, из толстой — здоровые, метра два, выше себя ростом. Ошейники сами клепали. Хотелось клепок таких уматных, но не было таких. Брали сумки, брали рюкзаки, у них клепочки отковыривали и на браслеты лепили (смеется). Такие поделки. Это сейчас полно в магазинах красок всяких для волос, зеленая, синяя, красная, любая. А раньше не было такого. Я волосы зеленкой красил, и подушка потом зеленая была. Сами делали всякие чудаческие штуки: разрисовывали рубашки, майки, у рубашек отрывали воротники, рукава, надевали их задом наперед — чудили, прикалывались по-всякому.
О: То есть извращались как могли… а как насчет идеологии?
X: Идеология всегда одна и та же: Панк — Анархизм — Интернационализм. Но иногда…
О: То есть, у вас было откуда брать?
X: Я когда маленьким был, залез… была такая книга — "Буржуазная массовая культура". Я что-то смотрю — на обложке коллаж интересный. Раз, залез туда. Смотрю там написано про панков: "Панки — молодежное движение, отличающееся извращенностью в поведении, одежде, украшениях, гриме, присвоенных прозвищах, типа Мертвяки, Удушители и то, что потом на сцене это воспроизвелось выступлениями таких групп как "Sex Pistols", «Clash» — то, что сейчас стало уже понятным.
О: А остальное уже домысливали сами, свои идеи, российские — против чего бунтовать и с чем бороться?
