— Гастроном «Восход»? — уточнил Жорик.

Худя мотнул головой так, будто она была у него на шарнирах.

— Угу. Там в парикмахерской закуток у него. Скажешь, от Худи пришел. Он тебе поможет.

— Ладно, Вовчик, попробую обратиться к твоему Ефиму Данилычу, авось в самом деле выручит. — Привольнов достал из кармана мелкую купюру и сунул ее в карман рубашки Худинского. — На опохмел тебе! — Жорик похлопал бывшего собутыльника по плечу, потом поднялся и направился между двумя рядами гаражей.

Нужная десятиэтажка находилась через остановку. Жорик решил отправиться пешком, прогуляться. Десять минут спустя он подошел к перекрестку, на одном из углов которого высились два десятиэтажных здания. На первом этаже одного здания располагался гастроном, в другом — парикмахерская. Жорик поднялся по длинным ступеням на пригорок, потом в парикмахерскую. В полутемном холле за стойкой скучала администраторша, слева находился женский зал, справа — мужской. Около них в креслах дожидались своей очереди к мастерам несколько клиентов обоего пола. Дверь прямо вела в фотосалон, о чем свидетельствовала небольшая вывеска над притолокой.

Привольнов открыл дверь и вошел внутрь. Действительно закуток. В комнатке было не развернуться из-за расставленных штативов, зонтиков, служащих для отражения света, осветительных приборов, разноцветных экранов-фонов. Все эти опоясанные сетью проводов предметы были хлипкими, шаткими. Казалось, задень за один из них, и все фотооборудование рухнет.

Комнатка оказалась пустой. Жорик помялся и собрался выйти, как отодвинулась одна из драпировок, и в студию вошел старичок-боровичок — маленький, лысый, круглый, с носом-картофелиной и большими, чуть ли не свисающими на грудь щеками. Одет он был в темные брюки, темную рубашку и нарукавники. Привольнов сто лет не видел людей в нарукавниках.

Старичок, увидев клиента, засуетился:

— Проходите, пожалуйста, проходите, садитесь. Осторожно, не заденьте провода. — Очевидно, клиентов у старичка было не так уж много, и он из кожи вон лез, чтобы угодить. Ефим Данилыч провел Жорика в центр расставленного по комнате оборудования и усадил в кресло. Потом отошел, включил освещение и нагнулся к закрепленному на штативе фотоаппарату. — Как снимаем? Художественное фото? На паспорт? На права?

— На удостоверение следователя прокуратуры, — брякнул Привольнов.

— О-о… — старичок-боровичок взвел затвор фотоаппарата и стал крутить объектив, наводя резкость. — Молодой человек представитель органов власти?

Привольнов изобразил на лице голливудскую улыбку.

— Нет, но я надеюсь, вы его из меня сделаете.

Старичок выглянул из-за фотоаппарата.

— Что такое? — произнес он удивленно. — Извините, но я вас абсолютно не понимаю.

Жорик хитро взглянул на фотографа.

— Ефим Данилыч, — произнес он, переходя на конфиденциальный тон. — Я бы хотел попросить вас изготовить мне фальшивое удостоверение.

Мясистое лицо фотографа стало надменным.

— Все равно я вас не понимаю, молодой человек, — произнес он отчужденно. — Вы, вероятно, ошиблись адресом.

— Да нет, — подключил к голосу бархатный тембр Привольнов. Он делал все, чтобы старик проникнулся к нему доверием. — Именно вы мне и нужны. Я от Худи.

— Худи? — Брови старичка-боровичка приподнялись. — Какого такого Худи?

— Ну как это какого?! — произнес Жорик таким тоном, будто хотел сказать, да ладно вам придуриваться-то. — От Худинского Вовки. Мента бывшего, словно не знаете. Вы с ним вместе на зоне сидели.

Фотограф сделал вид, будто только что вспомнил.

— Ах, вот вы про кого! — и язвительно заметил: — И вы думаете, что рекомендации какого-то бомжа достаточно, чтобы заявиться ко мне и просить сделать то, за что я когда-то сидел? Я впервые вас вижу.

— Я понимаю, спившийся мент не авторитет, но уж лучше такая рекомендация, чем никакой, — парировал Привольнов. — Поверьте мне, Ефим Данилыч, у вас проблем с изготовлением мне документа не будет. Я воспользуюсь им не для криминальных деяний, а исключительно в мирных целях. Я расследую одно дело в частном порядке, и без прокурорской ксивы мне просто не обойтись.

В маленьких глазках фотографа настороженность потихоньку стала исчезать. Тем не менее он твердо заявил:

— Я подобными вещами давно уже не занимаюсь.

Жорик не оставлял попыток добиться желаемого.

— Да там делов-то! — небрежно махнул он рукой. — На компьютере за пару минут сделать можно. Я бы и сам ксиву нарисовал, да с печатью проблема. А без печати ксива не ксива. Да вы не волнуйтесь, Ефим Данилыч, я вам заплачу.

Старый фотограф заколебался:

— Гм… гм…

— Хорошо заплачу! — заверил Привольнов, полез в карман и достал пачку денег. Он отсчитал несколько купюр и, развернув их веером, протянул старичку. — Вот возьмите. Когда сделаете удостоверение, дам в два раза больше.

Деньги решают все. Это — прописная истина. Старичок-боровичок сграбастал купюры и сунул их в карман.

— Ладно, будет тебе ксива, — произнес он ворчливо. — Есть у меня компьютер и принтер к нему. Старенькие, правда, но в рабочем состоянии. Садись ровно, голову приподними, сфотографирую тебя. — Подтянув нарукавники, старичок припал к видоискателю фотоаппарата.

Пять минут спустя, провожая клиента к двери, Ефим Данилыч сказал:

— Зайди через пару часиков. Постараюсь за это время справить тебе документ.

Привольнов пошатался по улице, перекусил в кафе. А к назначенному времени вернулся в фотосалон. Не обманул старичок-боровичок, сделал удостоверение. Жорик заплатил оставшуюся сумму денег, забрал ксиву и ушел.

Вторыми потерпевшими в списке Жорика числились Александр и Виктория Ким, владельцы магазина номер сто двадцать три, расположенного в торговом комплексе «Рассвет». Туда Жорик и отправился.

Торговый комплекс «Рассвет» находился в старой части города и представлял собой расположенные на склоне холма под огромной крышей длинные ряды магазинов. В низине теснились продуктовые ряды, повыше, на двухъярусном сооружении, на первом ярусе продавали стройматериалы, на втором был длинный лабиринт из вещевых магазинов.

Привольнов сошел на автобусной остановке, миновал громадные ворота и спустился на второй ярус торгового сооружения.

В этот час на рынке было оживленно. Разгуливали толпы покупателей, сновали разносчики сигарет, зазывалы, выкрикивая названия блюд, заманивали клиентов в кафе, разъезжали носильщики с тележками.

Жорик влился в общий поток покупателей, выискивая нужный номер, прошелся по первому ряду магазинов, перешел во второй и вернулся к началу яруса. Здесь в закутке он обнаружил то, что искал. Сто двадцать третий магазин был небольшой, с жалюзи на витринах. В нем продавали кожаные изделия.

Потоптавшись у порога, Привольнов набрался смелости и вошел внутрь. Магазин, сразу было видно, не процветал. В прямоугольном — пять на семь метров помещении — на полупустых прилавках и витринах лежал и висел кое-какой товар. Сильно пахло кожей и красителями. Корейцы-продавцы — приятная женщина лет сорока и мужчина лет сорока пяти, с редкими усами — унылы.

Привольнов подошел к сидевшей за прилавком у кассового аппарата женщине:

— Здравствуйте, можно с вами поговорить?

На круглом лице женщины с туго натянутой кожей появилась профессиональная улыбка.

— Пожалуйста. В нашем магазине, — заговорила она заученно, — богатый выбор кожаных изделий — плащи, куртки, пальто.

Привольнову пришлось разочаровать продавщицу.

— Я по другому поводу, — улыбнулся он. — Я бы хотел поговорить об ограблении вашего магазина.

Лицо женщины потускнело.

— А кто вы такой?

Жорик достал из кармана удостоверение и, раскрыв его, предъявил продавщице:

— Я следователь прокуратуры Привольнов Георгий Константинович.

— Ой, — поморщилась женщина. — Но к нам уже приходили из полиции, и неоднократно. Кроме того, вызывали в РОВД.

— Так то из полиции, — пряча книжечку в карман, изрек Жорик. — А я из прокуратуры. Это разные вещи. Дело об ограблении приобрело неожиданный оборот, и за расследование взялась прокуратура. Вы не беспокойтесь, надолго я вас отвлекать от работы не буду. Все материалы следствия у меня есть, я просто без протокола хочу поговорить с вами и вашим мужем. Где мы можем побеседовать?