– Да ладно, не бери в голову. Итак, давай-ка поподробнее о том, что тебя так расстраивает.

Би-Би указал револьвером на Гиту, которая невольно зажмурилась.

– Эта халкат ранди пришла в мой дом и украла моих собак. Она меня по…

– Да-да, Чинту, – нетерпеливо кивнула Салони. – Бессовестная шлюха тебя поимела. Это ты уже говорил. Но что ты собираешься с ней… с нами делать дальше?

Бада-Бхай поколебался.

– Ну, сперва я планировал заставить ее выпить тхарру, а теперь… Не знаю, как-то по-другому надо отомстить ей, наверно.

– Само собой, но как? – покивала Салони. – Может, тебе деньги нужны? Или новые собаки?

Бада-Бхай задумчиво постучал себя стволом пистолета по подбородку.

– Нет, – сказал он. – Пожалуй, ни то, ни другое.

– Ясно. Тогда, может, хочешь, чтобы она помучилась, а?

– Салони!

– Помолчи, Гита, тебя это не касается.

– Да-а, – мечтательно протянул Бада-Бхай. – Чтобы помучилась. Было бы неплохо.

– Заметано! – осклабился Рамеш, и Гита похолодела от страха. – Давай отрежем по пальцу на ноге обеим. Руками жена мне деньги зарабатывать будет, без пальца там никак. Хотя… разве что мизинец?

– Гм… – Салони как будто бы не замечала, что Гита уже умирает от страха, и заговорила, обращаясь исключительно к Би-Би: – Судя по всему, ты кое-чего не знаешь. Я тут что-то вроде местной знаменитости. Состою в панчаяте и каждый год закатываю новогоднюю вечеринку на всю деревню. Мой муж и наши гости меня, наверное, уже ищут прямо сейчас. И он, – Салони кивнула на Рамеша, – должен был тебя обо всем этом предупредить.

На лице Би-Би отразилась неуверенность:

– Тебя вообще здесь быть не должно. Рамеш обещал мне, что Гита придет домой одна. – Он подбоченился: – Ты чего вообще сюда приперлась?

– Чтобы меня отравить, – с усмешкой пояснил Рамеш. – Она думала, я слепой и ей удастся незаметно подложить крысиный яд мне в стакан, пока я на крыльце звонил тебе, Би-Би. – Он ухмыльнулся в лицо Салони: – Так забавно было наблюдать, как ты тут тихаришься.

Салони не удостоила его вниманием.

– Короче, поисково-спасательная операция, считай, уже началась, – сказала она Бада-Бхаю.

– Вранье! – заявил Рамеш.

– Ну, даже не знаю, – покачал головой Бада-Бхай. – Одета она празднично, как раз для вечеринки… Да и вы двое вроде как тоже принарядились. Саал Мубарак всем!

– Счастливого Нового года! – машинально отозвались Салони, Рамеш и Гита в один голос.

– Если ты отпустишь меня прямо сейчас, – продолжила Салони, – я никому ничего не скажу. Рамеш получит палец Гиты, ты – свою месть, а я наконец уже доберусь до туалета. Все в выигрыше.

– И что же, ты вот так просто бросишь Гиту здесь? – с осуждением поинтересовался Би-Би, которого предложение Салони, похоже, не вдохновило.

Она пожала плечами – вернее, попыталась это сделать, учитывая, что была привязана к стулу:

– Ну, мы с ней не так уж близки.

Би-Би повернулся к Гите, и у него на лице неожиданно отразилось искреннее сочувствие:

– Сначала муж, теперь подруга… Похоже, дерьмовая у тебя жизнь, а?

Гита закрыла глаза:

– Ты даже не представляешь…

– Ну так что? – нетерпеливо вмешалась Салони. – Не хотелось бы тебя торопить с решением, Чинту, но мне реально нужно по-маленькому.

– Не делай этого, Чинту, не слушай ее, – сказал Рамеш. – Она коварная стерва. Сразу помчится в полицию. Если ты их отпустишь, я вообще не при делах. Я тебе деньги должен, а не жизнь. Ты вообще представляешь, что будет?

Би-Би раздраженно зажал уши обеими руками, в одной из которых был пистолет.

– Всем заткнуться! Дайте мне подумать хоть одну чертову секунду! – В этот момент у него зазвонил мобильный телефон, и он рявкнул в динамик: – Да?.. Не сейчас! С вами обеими я разберусь, когда вернусь! – Он погасил экран, тяжело дыша. – Чтоб вам всем провалиться! Нигде покоя нет – ни дома, ни на работе!

– Что, Лакха и твоя жена опять подрались? – спросила Гита.

Рамеш выкрутил ей ухо так, что застежка серьги больно впилась в кожу:

– Он велел тебе заткнуться!

– Кто такая Лакха? – поинтересовалась Салони.

– Мать его внебрачного сына, – пояснила Гита.

Бада-Бхай воззрился на нее скорее с любопытством, чем с настороженностью:

– Откуда ты…

– Я умею быть внимательной, – непринужденно отозвалась Гита.

– Да пофиг. – Удивление Бада-Бхая уступило место отчаянию. – Мои любовница и жена все время дерутся. Спорят по любому поводу! Из-за еды, одежды, детей, денег, и денег, и денег. А когда моя матушка вмешивается, становится еще хуже. Доктор сказал, у нее «менопауза», и меня угораздило посмотреть в интернете, что это такое… – Он поежился.

– Могу тебя заверить, – осклабился Рамеш, – что пара хороших затрещин каждой очень быстро решат твои домашние проблемы.

Бада-Бхай вытаращился на него во все глаза:

– Ты мне предлагаешь матушке моей затрещину дать? Чтобы в следующей жизни я родился неприкасаемым? Дубина! – Он снова повернулся к Салони: – Когда становится совсем горячо, я от них в туалете прячусь и сижу в тишине. Теперь они думают, что у меня проблемы с этим, – он похлопал себя по обширному чреву, которое заколыхалось, как студень, – с пищеварением.

Салони, которая сочувственно ахала и охала, пока Би-Би говорил, покачала головой:

– Ты прости, конечно, но думаю, тебе надо защищать жену от любовницы.

– Если подумать получше, – вмешалась Гита, – тебе надо защищать сына от жены.

Рамеш издал раздраженное рычание:

– Да что тут происходит вообще? «Кофе с Караном»[168]? Би-Би, давай я уже отчикаю им пальцы и покончим с этим!

Едва он договорил, на крыльце за закрытой входной дверью громко лязгнуло что-то металлическое и раздался отрывистый «гав», за которым последовали приглушенные проклятия на человеческом языке и заливистый лай.

– Кто там? – крикнул Бада-Бхай, но, решив, что это прозвучало слишком вежливо и осторожно, постарался исправиться: – Кто, вашу мать, там?!

Несмотря на смертельную опасность, Гита закатила глаза. Умереть от рук этого остолопа, после того как она убила двоих мужчин и сумела избежать ареста, было бы совсем позорно. Как если бы Королева бандитов погибла от комариного укуса.

Лязг за дверью производился, видимо, каким-то металлическим сосудом – Гите сразу пришла на ум миска Бандита. Все четверо в доме смотрели на нешелохнувшуюся створку. В отдалении периодически трещали петарды, и Гита подумала, что Би-Би и Рамеш, наверное, как и Салони, решили воспользоваться праздничной суматохой в качестве шумовой завесы.

На вопрос Бада-Бхая никто не ответил, и он двинулся было к выходу, чтобы выглянуть на крыльцо, но передумал и кивнул на дверь Рамешу. Тот молча помотал головой, однако Бада-Бхай свирепо выпучил на него глаза, и протест был подавлен в зародыше – Рамеш пошел открывать.

– Фарах! – выпалила Гита.

Вид у Фарах, стоявшей на крыльце с миской Бандита в руках, был озадаченный и несколько растерянный. Пес встряхнулся, окатив подол ее сари фонтаном брызг.

– Я случайно опрокинула на него миску. Ногой, – сообщила Фарах. Тут она впервые увидела Бада-Бхая и разинула рот: – А это, блин, кто такой?

– Я, блин, кто такой? Это ты, блин, кто такая? Хотя мне плевать. Заходи быстро, пока тебя никто не увидел.

Тут Фарах наконец заметила связанных женщин, пистолет и всполошилась:

– Э-э… нет, спасибо! Вас тут и так много. С Новым годом.

Бада-Бхай взял ее на прицел:

– Это было не приглашение на ужин. Быстро заходи, а то я прикажу ему втащить тебя силой.

Фарах повиновалась, неуклюже подняв ладони на уровень плеч, как по телевизору учат гражданское население на случай захвата заложников. Рамеш отобрал у нее миску с остатками воды и захлопнул дверь, но мокрый Бандит все равно успел проскочить в битком набитую комнату и замер, узнав прежнего хозяина.

– Ты! Я тебя знаю! – прищурился Бада-Бхай на пса, который свирепо зарычал, великодушно оделяя своим вниманием его и Рамеша по очереди. – Ты что, себе его взяла?