Пожалуй, нет. Я развернулся и потопал к дому родителей. Ранний вечер, самое время заскочить в гости. Заодно и Лариску к себе утащу, она просила киношку посмотреть.
Я открыл дверь и вошел в прихожую. На коврике стояли еще две пары ботинок, а из кухни доносились голоса. Мамин и два мужских. Гости?
— Привет! — сказал я, останавливаясь на пороге кухни. Да уж, картина маслом…
— О, здорово, Вовчик! — обрадованно сверкнул золотым зубом Боба. Второго мужика я не знал. Хотя на мужика он не тянул, скорее парень. Лет двадцати, может. — Ты видал, как твоя мамахен нас приодела, а⁈
Боба гордо выпрямил спину и покрутился, демонстрируя элегантный прикид. Серый костюм сидел на нем неожиданно хорошо, прямо как влитой. И делал его квадратную фигуру еще внушительнее. И как-то выше что ли.
— Вообще красавчик! — похвалил я.
— Да мы теперь в натуре как сицилийская мафия смотримся, — Боба снова широко улыбнулся. — А это племяш мой. Он жениться надумал, так я его к твоей мамахен привел, чтобы сделала все по красоте!
— Здравствуй, Володя, — кивнула мама. — Так какую ткань берем в результате?
— Вот ту, которая с самого начала была, — пробасил племяш. — С отливом которая.
— Хорошо, поняла, — кивнула мама.
— Ладно, не буду вам мешать, — сказал я и шагнул в коридор. Но потом передумал и обернулся. — Мам, я оставлю тут гитару на несколько дней, хорошо?
— Да, конечно, — покивала мама, накидывая сантиметровую ленту на массивный торс племяша. — Поставь в своей комнате, там ее никто не потревожит.
Я прошелся по квартире. В гостиной бормотал телевизор, дверь в комнату Лариски была плотно закрыта. Я постучал в прикрытую дверь в свою комнату. Ну, мало ли, вдруг там тетя Марина переодевается. Но мне никто не ответил, так что я спокойно вошел и устроил так неожиданно обретенный фендер-стратокастер за шифоньером.
— А, это ты! — раздался от двери голос Грохотова. — А то я сначала подумал, что Марина вернулась уже.
— Добрый вечер, — сказал я. — Я тут гитару оставил, а то в съемном жилье как-то не очень хранить дорогие вещи. И уже ухожу, на самом деле.
— Да погоди ты убегать! — ухватил меня за рукав Грохотов и прикрыл дверь. — Помнишь, ты меня про человека одного просил узнать?
— Блин, точно! — я хлопнул себя по лбу. — Я же и сам собирался зайти спросить, но закрутился.
— Садись давай тогда, — сказал Грохотов. — Рассказывать буду.
Я послушно уселся на свой диван. Рядом со мной плюхнулся Грохотов, вызвав в недрах несчастной моей тахты целую симфонию скрипов.
— Короче, жучила твой этот Банкин, вот что! — сказал Грохотов. — Но умный, не отнять…
Речь Грохотова изобиловала фамилиями разных общественных деятелей Новокиневска, про каждого из которых он не поленился рассказать, где и как с ним общался и знакомился. Но если опустить все эти драматические подробности за скобки, то картина вырисовывалась такая себе. Банкин пришел в горисполком с очень высокопарным проектом музыкальной терапии для инвалидов. Мол, вот медицинское исследование доктора наук такого-то, о том, что музыка помогает в реабилитации тяжелобольных и способствует социализации инвалидов. Это дело активно поддержали и кроме помещения ему даже выделили весьма жирный такой кусок средств из городского бюджета. Правда, насчет этих средств Грохотов был уверен, что пошли они в карман не Банкину, а тому чиновнику, который отца-основателя рок-клуба через все эти бюрократические лабиринты провел и показал пальцем, где какие подписи должны стоять, и как весь этот проект должен быть написан, чтобы его приняли и одобрили.
— А умный-то почему? — спросил я. — Там же даже дураку ясно, что не инвалиды теперь собираются.
— А это уже и неважно, — махнул рукой Грохотов. — По отчетности все шоколадно. Он проводит лекции, вот расписание, вот списочный состав явившихся. Вот концерт. И тоже все в порядке, потому что билетов в открытой продаже вовсе даже нет.
— То есть, за жопу не прихватишь, — хмыкнул я. — Потому что он ее прикрыл, получается?
— Получается, что так, — развел руками Грохотов. — Да и сейчас этими всеми делами никто заниматься не будет, потому что есть куда более важные. Помещение и прочие блага ему ведь в Союзе дали. А сейчас у нас, видишь ли, другое государство. И пока там еще руки до него дойдут, проверять, настоящие инвалиды к нему на лекции ходят или липовые. Сергей Гаврилович тоже сказал, что…
Дальше опять пошел сплошной белый шум про очередную шишку, с которым Грохотов во времена оны за руку здоровался. А я задумался. Законно прихватить Банкина может быть и нельзя… Ну, в смысле, со стороны властей. Да и не особо хочется в это лезть, потому как в результате плохо будет не только отдельно взятому Жене Банкину. Если начнут разбираться, то вышвырнут весь рок-клуб скопом. А это не вполне то, чего мне бы хотелось…
Но дать в жбан конкретно Жене как раз хотелось. Вот же мерзкий тип.
На самом деле, дурацкая ситуация. Банкин заполучил козырное место и шоколадные условия для рок-клуба. Это он молодец. Но по дороге обманул Гришу и его товарищей по несчастью. Это он мудак. Если эту историю сейчас обнародовать и поднять шум, потонет весь рок-клуб разом. Это хреново. И делать так, я, конечно же, не буду. С другой стороны, Банкин-то об этом не знает…
— Ты меня вообще слушаешь? — спросил Грохотов.
— Да-да, конечно, — покивал я. — А дача у полковника была трехэтажной разве?
— Да! — энергично кивнул Грохотов. — И, ты представляешь, Тамара как раз про это и не знала, почему-то. Решила, что двух! Вот умора…
Я снова отключился от рассказа Грохотова, так и эдак крутя в голове только что полученную информацию. Пока не складывался у меня план. Голова все больше была другим забита. Получится ли у парней записать альбом до отъезда. Билеты надо купить. Грядущая гавайская вечеринка, опять же.
— Спасибо, дядя Слава, — сказал я, дождавшись паузы в его монологе и встал. — Я бы пообещал встречную услугу, но у меня ваших связей нет, так что…
Я развел руками.
— Свои люди, сочтемся, как говориться, — Грохотов самодовольно рассмеялся. — Да брось, Володя, не надо мне от тебя ничего, родственники же, считай.
Я быстро ретировался, пока он не успел начать новую историю, и стукнулся в дверь к Лариске. Она сидела хмурая и смотрела в открытую тетрадку.
— Здорово, сетруха, — сказал я и потрепал ее по волосам. — Что такая надутая? Уроков много задали? А я хотел тебя к себе в гости позвать, киношку смотреть.
— Да блин, — вздохнула Лариска. — Когда они уже съедут? Меня эта Лена достала уже. Представляешь, она мою кофточку без спроса взяла, а вернула с дырой. И грязную. И говорит, что она не брала. А мама напрягается, что это я рукав сигаретой прожгла теперь…
— А что за киношку ты хотела посмотреть? — спросил я.
— Ты меня вообще не слушаешь? — насупилась Лариска.
— Слушаю, — кивнул я. — Просто понятия не имею, что ответить. Понимаю тебя и всецело на твоей стороне. Но мне легко говорить, я позорно из этой битвы дезертировал. А ты все еще на переднем краю, так сказать. Как герой в сверкающих доспехах!
— Дурак! — Лариска наконец-то перестала хмуриться и засмеялась. — А можно я к тебе уроки возьму? Быстро доделаю, а потом кино посмотрим, ладно?
— Заметано, — сказал я. — Можешь даже весь портфель прихватить и ночевать у меня остаться, там две комнаты сейчас все равно пустые, так что фигли по ночи туда-сюда ходить?
— Уииии! — взвизгнула Лариска. — Сейчас соберусь!
— Валяй, — я снова потрепал ее по голове. — А я пока мать предупрежу, что это я тебя забрал.
Тихого семейного вечера не получилось. Только мы с сеструхой, наделав бутеров и налив чайку, собрались насладиться просмотром «Грязных танцев», как в прихожей ожил телефон и сообщил мне голосом Наташи, что они со Светой сейчас придут, потому что нужно кое-что обсудить.
И, не успел я положить трубку, как раздался еще один звонок. Уже от Бельфегора. Который, оказывается, позвонил к нашим с Лариской родителям, потому что хотел ее погулять вытащить, а наша мама сказала, что она у меня, так что он тоже скоро придет.
