— Вы вообще нормальные? — спросила она. — Света, они нормальные? Может быть, пора звонить твоему папе…

— Вот видишь, Жанчик, как легко, оказывается, решается проблема Натальи Ильиничны, — простонал я, разгибаясь.

— Что еще за проблема Натальи Ильиничны? — спросила Света.

Жан с Ириной наперебой принялись рассказывать. Ирина по свежим впечатлениям от сегодняшнего общения, а Жан — с прошлого. Особенно Жан старался, его, видимо, сильнее зацепило навязчивое внимание директрисы и ее удивительные истории, которыми она все время хотела делиться.

— Она меня испугалась? — удивленно и чуть обиженно вскинула брови Наташа. — Так давайте я пойду и извинюсь сейчас, а то вдруг она подумала, что я ненормальная какая-то…

— Нет! — хором выпалили Жан и Ирина и ухватили дернувшуюся было к двери Наташу за руки.

— Блин, ну я же правда ничего такого… — протянула Наташа. — Я просто думала, что было бы прикольно как-нибудь вечеринку в смирительной рубашке вести. И рукавами так из стороны в стороны — вжух-вжух! Но Света говорит, что в психушке простыни…

— Сошьем рубашку, делов-то, — пожала плечами Света. — У меня есть швейная машинка…

— Кстати, раз уж мы все наконец-то собрались вместе, — сказал я, извлекая из сумки бутылку шампанского. — Предлагаю отметить наше с вами новоселье. Блин, а вот про бокалы я как-то не подумал…

— А может об стену разобьем? — невинно похлопав ресницами, предложила Наташа. — Когда корабль на воду спускают, об него тоже ведь разбивают бутылку, так?

Теперь заржали все. С потолка посыпалась известка, и кажется даже стены затрясклись.

— Три обезьяны, блин… — простонал Жан.

— Другие три обезьяны! — со значением выставив вверх палец сказал я.

Надя стояла на крыльце и нервно трепала шарфик в руках. Она была ярко накрашена, щеки сияли блестками, а пышно взбитые кудри высокой прически покрыты только тонким шарфиком. Она смотрела, как ма выгружаем из волги Ивана инструменты и несколько раз порывалась что-то сказать, но замолкала.

— Да все будет нормально, Надь, что ты нервничаешь? — я приобнял нашу Пантеру за плечи. — Иди давай внутрь, а то тебе этот снег прическу испортит.

— Да блин, — носик Нади сморщился. — Завуч меня сегодня просто выбесила. То юбка слишком короткая, то давай мне нотации читать, что я вместо того, чтобы хорошо учиться и получать хотя бы серебряную медаль, ерундой всякой занимаюсь…

— Так бывает, — я подмигнул. — Завучи — они такие…

— Это она еще тебя не видела, — пыхтя под грузом своего поливокса, сказал Бельфегор. — Помнишь, как она на выпускном тебя отчитала?

— Дело прошлое, — пожал плечами я. Блин, точно! Это же моя школа! Ну, в смысле, Вовы-Велиала. Все «ангелочки» же вместе учились. И у меня с ними должен быть пресс общих и еще вполне живых воспоминаний. Мои школьные годы остались где-то в далеком прошлом, помнил я их смутно, так, только в общих чертах и особо яркие моменты. Как мы дрожжи в унитаз школьного туалета насыпали в шестом классе, например, и как после этого директор нас крыл по матери, не стесняясь в выражениях. Или как я с Галкой Петровой целовался возле теплицы, и нас ее мама спалила, которая на родительское собрание шла. Помню, что в тот момент я был убежден, что Галка — самая красивая и моя любовь на всю жизнь. А сейчас даже не помню, как она выглядела.

На какое-то мгновение на меня накатило волнение, что вот сейчас-то меня точно спалят, что я не тот, за кого себя выдаю. Посмотрит бывшая классуха Вовы-Велиала взглядом-рентгеном и, такая: «А Корнеев-то ненастоящий!»

Я фыркнул, представив эту картину. Почему-то в роли классухи, которую я только на групповых фото нашего семейного архива видела, был морской царь из «Варвары-красы». И его рука с когтями из тазика.

— Ты чего? — спросила Надя.

— Да так, — хмыкнул я. — Просто представил кое-что. Пойдем, покажешь нам фронт работ. Ну и выдашь всякие ценные указания.

В актовом зале школы, до которого мы добрались без приключений, потому что еще шли уроки, кипела работа. Лариска и еще три девчонки старательно распанковывали стены розовыми сердечками, вырезанными из цветной бумаги, и бантиками. На заднике сцены уже висела композиция из искусственных цветов, лент и все тех же бумажных сердечек. Но стараний девчонок явно было недостаточно, чтобы зал заиграл реально приобрел полноценный праздничный вид. Идея-то была понятна, конечно. Но навыков у старшеклассниц в декорировании таких больших помещений было маловато. Впрочем, для школьного праздника как раз нормально.

— Я подключил вам светомузыку, — сказал мужик с пышными усами и в сером костюме, выходя из-за кулис. — Мигать будет, но не в такт музыке.

— Спасибо, Василий Васильевич! — сказала Надя.

— О, кого я вижу! — радостно разулыбался он. — Привет, парни! Так вот кто у нас играть сегодня будет, оказывается! Классная прическа, Саша. Ничего себе, какой ты лось здоровенный стал, Корнеев. Кирилл, а ты-то как затесался в эту компанию? Ты же прилежным учеником был всегда! Ну ты и лиса, Надежда Батьковна, могла бы хоть намекнуть, а то напустила туману…

— Здравствуйте, Василий Васильевич! — выдвинулся вперед Бельфегор. — А что такое со светомузыкой? Раньше же нормально работала!

— Раньше все нормально работало, — развел руками Василий Васильевич. Судя по всему, это наш учитель физики. — Но если что-то не чинить, то оно обязательно в конце концов сломается.

— А может вместе посмотрим? — с энтузиазмом предложил Бельфегор. — Я недавно настраивал такую же, там есть одна фишка…

Бельфегор скинул пальто, и они вместе с учителем снова скрылись за кулисами.

— Будто его мнения кто-то спрашивал, — буркнул себе под нос Астарот.

— Да ладно, Вась-Вась еще нормальный дядька, — тихо проговорил Бегемот. — Вот если сюда химичка придет, вот это будет то еще шоу! Велиал, ты же помнишь, как она на выпускном орала?

— Хех, — криво и как бы многозначительно усмехнулся я.

— А если Герман Олегович придет, то вообще… — прошептал Кирюха, сдавленно хихикнув.

Хорошо, что достаточно кивать, чтобы поддержать разговор, связанный с общими воспоминаниями. Я дернулся, было, мысленно, чтобы хоть как-то удержать в голове имена знаковых учителей, потом махнул рукой. В ностальгическом трепе достаточно, если только один из собеседников знает имена. Так что зачем голову забивать?

Отболтаюсь, не маленький.

— Это тут у нас Корнеев что ли? — раздался от двери пронзительный женский голос, похожий на иерихонские трубы. Все разом, сколько бы там их ни было.

Все разом повернули головы.

— Ой, что сейчас начнется… — прошептал Бегемот, не то с восторгом, не то с испугом.

Почему-то я думал, что хозяйкой такого голоса непременно должна быть матерая такая бабища в полтора центнера весом. Но в дверях актового зала стояла симпатичная девица максимум лет двадцати пяти.

— Здрасьте, Елена Павловна! — сказал Бегемот, натягивая на лицо виноватую лыбу до ушей. — А мы тут к концерту готовимся…

— Да знаю я все про ваш концерт, — отмахнулась она. И смотрела при этом исключительно на меня. И это был очень странный взгляд. Обжигающий такой. Имело место эдакое напряжение. Похоже, нас с этой Еленой Павловной связывает далеко не только скандал на выпускном, о котором Бегемот упомянул.

— Здравствуйте, Елена Павловна, — улыбнулся я.

— Ну, здравствуй… — сказала училка, подходя почти вплотную. — А ты поправился. Питаешься хорошо?

— Не бедствую, — усмехнулся я.

— Кто бы сомневался! — фыркнула училка. Говорила она одним тоном, но выглядела при этом совершенно иначе. Ее наманикюренные пальчики ухватили пуговицу на моей рубашке. И смотрела она снизу вверх. — Я не понимаю, как у тебя вообще хватило совести сюда прийти!

— Ну а как я мог не прийти, Елена Павловна? — я пожал плечами и почувствовал инстинктивное такое желание отойти от нее подальше. Но с места не двинулся. Елена Павловна? Может быть, это и есть та самая Лена, которой я, в смысле, Вова-Велиал записку писал? — Все-таки родная школа…