— Блин, круто, — сказал Макс. — Отпадно выглядишь.
— В школе все обалдеют, особенно Галина Андреевна, — произнес Кирюха.
— Вам нравится? — Астарот подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Тоже, кстати, с весьма самодовольным видом. Покрутил головой, приосанился. — А то я сомневался что-то…
— Да-да, вообще обалдеть, — быстро закивал Бельфегор. — И прическа, и куртка…
— Там холодрыга же, ты ничего себе не отморозил? — усмехнулся я.
Парни окружили Астарота, трогая поскрипывающую кожаную косуху. И это была ни разу не какая-то турецкая или китайская подделка, а прямо натуральная байкерская косуха «Харли Дэвидсон». Несложно понять, почему Астарот пришел в ней, несмотря на минус двадцать…
Интересно, как Кристине удалось это все за такой короткий срок?
Хотя ладно, вру. Не особо интересно. Как раз-таки, я примерно себе представляю ее методы. Видел уже в деле.
— Так что, мы идем помогать Жану с разгрузкой или нет? — снова спросил Астарот.
В следующие часа полтора мы таскали из машины коробки редакции журнала «Африка», переносили столы и стулья из других комнат в свою, с роялем. Спорили о том, где что должно стоять, слушали бесконечные истории про обитателей местных кружков и их деяния от Натальи Ильиничны, которая никак не могла пропустить движуху с переноской мебели и вещей, так что удержать ее у Ирины не получилось.
В конце концов, все вещи встали на свои места, пол был помыт, пыль протерта, разве что со стеклами мы возиться не стали, потому что решили, что такая себе идея — сейчас открывать окна. До весны потерпят грязные, а пока, чтобы никого не смущали, можно и шторы повесить.
— Жалюзи, — задумчиво проговорила Ирина. — Если повесить жалюзи, то они еще могут работать отличным фоном для новостей.
— Ты уже решила, что точно хочешь свой телеканал? — спросил Жан, усевшийся прямо на один из столов. «Ангелочки», поучаствов в разгрузке, умчались обратно в студию, дописывать песни.
— Кстати, ребятишки, если вам нужно, то можно телефон в вашей комнате поставить, — сказала Наталья Ильинична, входя в комнату. — Вот туточки розетка, аппарат у меня где-то в каптерке лежит рабочий, так что…
— О, а вот это вообще прекрасно! — жизнерадостно заявил я. — Спасибо, Наталья Ильинична, вот что значит жизненный опыт!
Сегодня директриса уже ни разу не смотрелась бабулей. Она переоделась в бордовый брючный костюм, уложила волосы в высокую прическу, на шею повязала шелковый платочек. И надела туфли, так что ее шаги теперь были слышны задолго до ее появления.
— Сейчас принесу тогда, — сказала она.
Стук ее каблуков удалился, потом замер, раздались голоса. Было слышно, как Наталья Ильинична сказала: «Да-да, все верно, это дальше по коридору, вон там, видите, открытая дверь?»
Ага, судя по всему, она столкнулась со Светой или Наташей, которые тоже должны были подъехать сегодня.
— Представляете, иду сейчас от остановки, а мне навстречу идет мужик с клоунским гримом, — сказала Наташа, появляясь на пороге. — Ну, точнее, мне сначала так показалось. Прикиньте, да? Встретить клоуна в частном секторе! Потом он подходит ближе, и я понимаю, что это не клоунский грим, у него просто нос такой, здоровенный и красный. Офигеть, я никогда таких носов не видела! Прямо как шар такой круглый…
Наташа показала рукой на лице, какого размера был нос.
— А потом он вдруг схватил меня за руку и говорит шепотом: «Они все за мной следят!» — не меняя ни тона, ни выражения лица, продолжила Наташа. — Нам надо срочно спрятаться! Я знаю место! И держит, главное, так крепко. Пришлось его сумкой по башке огреть, чтобы отпустил, — Наташа вздохнула. — Лучше бы это был клоун. А то просто псих какой-то…
— А у нас вчера возле дома один псих устроил целую демонстрацию, прикиньте, — усмехнулся Жан. — У нас двор такой большой, дом стоит как бы кольцом таким… гм… квадратным. Ну, в общем, там в центре детская площадка и все такое. Так вот, мужик нарисовал здоровые такие транспаранты, развесил их на железной горке, на качелях. А под каждый еще повесил плечики с одеждой. Типа, как будто каждый транспарант человек держит. И сам тоже рядом встал. И себе на грудь тоже повесил транспарант. И в мегафон еще орал что-то.
— А что хоть на транспарантах-то было? — с любопытством спросила Наташа.
— Да как всегда, — Жан пожал плечами. — Кажется, он даже эти плакаты не сам нарисовал, а просто на площади Ленина подобрал, когда там бастовали на прошлой неделе. «Долой Ельцина!» и «Остановите каток рыночных реформ». Он еще в мегафон орал, так мужики вышли, хотели ему навалять, но потом просто вызвали дурку. Псих…
— Псих… — повторила Наташа. — Слушайте, а у нас в психушках правда надевают смирительные рубашки?
— А что это мы вообще заговорили про психов? — хмыкнул я. — Так-то у нас сегодня есть другой повод для радости. Мы въехали в свой первый настоящий офис.
— У слова «псих» и слова «офис» совпадают две буквы из четырех, — глубокомысленно изрекла Наташа. — А еще я знаете что подумала? Нам нужно название! Мы же, получается, коммерческая фирма, да? Значит должны как-то называться!
— Жила-была фирма «Сэлдом» и решила она сделать себе рекламу, — процитировал Жан. — Но не простую, а очень простую.
— Я понимаю, что про свой телеканал еще рано, но я над его названием думала, — похвасталась Ирина. — В финал среди меня вышло три названия. ТВ «Арбуз», ТВ «Корона» и ТВ «Другие три обезьяны».
— Это какие другие? — удивился Жан.
— Ну, знаешь, есть эти знаменитые три обезьяны, — начала объяснять Ирина. — Одна глаза закрывает, вторая — уши, третья — рот. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу. А это другие три обезьяны. Все вижу, все слышу, всем расскажу. Но только для названия телеканала это как-то длинно…
— Ха, прикольно, — я засмеялся. — «Другие три обезьяны» — это прямо концепция. Может, возьмем себе за рабочее название?
— Ребятишки, я принесла аппарат, — на пороге снова появилась Наталья Ильинична. — Только у него трубка треснутая, но ее изолентой замотали, и все нормально. Так-то он точно рабочий, я проверяла…
— Наталья Ильинична, а может быть вы знаете⁈ — Наташа сделала стремительный шаг навстречу директрисе, и та даже отшатнулась. — Вы же взрослый человек, с большим жизненным опытом. Скажите, а правда, что в психушках пациентов связывают смирительными рубашками?
— Что? — опешила Наталья Ильинична и уставилась на Наташу.
— Ну, смирительные рубашки! — Наташа вынула руки из рукавов пальто и помахала опустевшими рукавами. — С такими длиннющими рукавами. И рукава завязывают на спине. В «Кавказской пленнице» такую на Шурика надевали, но то в кино! А в реальности?
— Да откуда ж мне знать-то такое? — Наталья Ильинична поставила телефон на стол и с сомнением посмотрела на стул. Кажется, она планировала остаться с нами и всласть предаться воспоминаниям, но сейчас уже не была так уверена.
— Почему-то я подумала, что вы знаете, — Наташа пожала плечами. — А еще у вас замечательные сережки. У моей бабуленьки такие были, и я когда была маленькая, все время мечтала когда-нибудь их заполучить. А бабуленька меня ругала и кричала, что мне такие нельзя, потому что они мне уши до плеч оттянут…
— В психушках связывают простынями, — сказала Света, которая как раз только появилась в дверях. — Ни разу там не видела смирительной рубашки.
— А ты была в психушке? — радостно бросилась к Свете Наташа.
— Ну так-то у меня отец главврачом на Кирпичном работает, — усмехнулась Света. — Так что да, конечно я была в психушке. Здравствуйте, Наталья Ильинична!
— Пойду-ка я к себе, — медленно проговорила директриса и бочком направилась к двери. — Там скоро кино интересное начнется. Не буду вам мешать, обживайтесь, ребятишки…
Каблуки директрисы торопливо застучали по коридору. Мы слушали, как она уходит в полном молчании. Когда хлопнула дверь, ведущая из сектора кружков в холл, вся наша компания, я, Жан и Ирина разразились громовым совершенно хохотом. Наташа в недоумении оглядела нас всех троих.
