– Это одежда Анри?

– Ага. Ему всё равно уже не пригодится, – Бертран беспечно махнул рукой. – Пошли?

Мы вышли в сад через балкон. Дул крепкий ветер, снег кусал за лицо. Кот приобнял меня за плечи, наклонился почти к самому уху и прокричал:

– Если вдруг ты не уйдёшь сегодня, то завтра будут похороны. После них присяга. Это утомительно. Очень.

– Присяга?

– Да. Все будут присягать тебе на верность.

– Это коронация?

– Нет. Коронация через месяц-другой только может быть…

На месяц-другой я не останусь, это точно.

Из-за поднявшейся метели видимость упала почти до нуля. Но я всё равно увидела тёмную зловещую башню. Содрогнулась. Внезапно Бертран подхватил меня на руки и прижал к себе.

– Что ты делаешь?!

– Несу тебя на руках, – констатировал он очевидное. – Всё ещё несу. Несу. Принёс. Поставил на ноги. Открыл дверь. Снова взял на руки…

Я захихикала.

Внутри башни всё так же мерцал свет масляных ламп, и так же латы угрюмо пялили в пустоту подзабральную тьму.

– Помнишь, когда мы тут встретились… На самом деле, что ты тут делал?

– Тебе не понравится ответ. Тогда зачем отвечать?

Он приоткрыл тяжёлую дверь на лестницу, ведущую вниз. Я поёжилась. Бертран взял лампу и пошёл вперёд.

– И всё же ответь. Желательно правду.

– Я действительно ждал девушку… Но мы договаривались о свидании ещё до того дня, как ты свалилась нам с Анри на голову, – поспешно добавил Кот, сапогом любезно откидывая чью-то костлявую кисть с моего пути. – И мы уже расстались!

– Я её знаю?

– Неважно.

– А как её зовут?

Бертран возмущённо оглянулся:

– За кого ты меня принимаешь? Никогда не выдавал своих дам.

– И много их у тебя было?

– Не очень.

Ага. Всё ясно. Те, у кого «не очень» обычно врут про «много». Значит…

– Да ладно! Я никому не скажу! – меня охватило нездоровое любопытство.

Бертран явно нервничал, злился. Если бы у него действительно был хвост, то сейчас он бил бы по ногам.

– Будешь задавать дурацкие вопросы – дальше пойдёшь одна.

– А всё же, сколько?

Снова взгляд, полный досады.

– Зачем это тебе?

– Ну-у… Ты мне вроде как жениться предлагал… То есть замуж. Хочу всё знать, прежде чем принять решение.

Мне отчего-то нравилось дёргать его за усы. Наверное, просто нервы, стресс и…

– Сначала ты, – внезапно резко и грубо отрезал Кот. – Кто был тот, после которого тебя дёргает от любого прикосновения? И что тогда произошло? Я догадываюсь, но хочу услышать от тебя.

Я закусила губу, чувствуя, как меня охватывает гнев, и не желая ссориться с единственным другом в этом мире.

Вот так, в молчании мы прошли к запретной комнате.

– Там трупы и много крови, ты знаешь? – спросила я, положив руку на дверную ручку и не глядя на провожатого.

Всё ещё злилась.

– Нет. Я никогда там не был. Знаю только, что там запретное зеркало. А что за трупы?

– Тела королевских жён. Головы отдельно. И целое озеро крови.

– Глупость какая-то. Кровь бы давно высохла, – логично заметил Кот. – А королевские жёны похоронены на кладбище. Как полагается.

– Да? – я ехидно взглянула на него. – Уверен? Тогда смотри.

Рывком распахнула дверь и прошла в комнату.

В пустую, совсем пустую комнату.

Ни трупов.

Ни крови.

Ничего.

Только зеркало, в котором на этот раз без всякого тёмного покрова скучала черноволосая женщина на хрустальном троне. Шокированная, я остановилась. Оглядела каменные стены, каменный пол…

– Здравствуйте. А где… все? – уточнила изумлённо.

Кот шагнул и встал рядом. Выдохнул. И внезапно охрипшим голосом, тоже в полном шоке, произнёс:

– Мама?

Я уставилась на него. Мама? В каком смысле?

Бертран подошёл к зеркалу. Кровь отхлынула от его лица. Он закусил пухлую побледневшую губу, раскосые глаза распахнулись. Мне кажется, в этот миг Кот совершенно забыл обо мне.

– Мама, – снова прошептал он, не сводя потрясённого взгляда с женщины в отражении.

Та поднялась с трона и тоже подошла, коснулась рукой поверхности зеркала с обратной стороны. Такая же бледная, но со змеящейся усмешкой на лице.

Бертран внезапно заорал и ударил кулаком по зеркалу изо всех сил.

– Нет! – крикнула женщина. – Эрт, нет!

Кот замер со сжатым кулаком у груди. Стиснул челюсти до желваков, в чёрных глазах плескался безудержный гнев.

– Эртик, нет, – мягко прошептала чёрная женщина, кладя на стекло ладонь и завороженно глядя на него. – Если ты разобьёшь зеркало, то я уже никогда не смогу выбраться отсюда.

До Бертрана не сразу дошёл смысл её слов, но едва дошёл, Кот разжал кулак, испуганно взглянул на него, а затем на место, куда пришёлся первый удар. К моему удивлению, зеркало даже не треснуло. Бертран снова посмотрел на мать. Я увидела в его глазах ярость и отчаяние.

– Мам… это он сделал, да? Мне сказали, что ты умерла…

Женщина зло рассмеялась:

– А что он, по-твоему, должен был ещё сказать?

Бертран коснулся пальцами стекла, словно кладя их на её пальцы.

– Я не знал, – голос звучал глухо, желваки ходили на его щеках. – Как тебя вытащить оттуда?

– Никак.

Она посмотрела на него с насмешливой нежностью. Насладилась произведённым впечатлением. Глаза её зло сверкали.

Мне стало не по себе. Я подошла и встала рядом с Бертраном, привлекая внимание к себе.

– Доброй ночи, – поздоровалась вежливо.

Бертран вздрогнул. Ну точно обо мне забыл!

– Мне кажется, вы сейчас неправду сказали. Способ есть, не так ли? Иначе бы вы не испугались так, когда Бертран бил по зеркалу и мог его разбить.

– Живая? – уточнила она вместо приветствия.

Угрожающе так. Мне не понравилось. Я кивнула.

– О да. А вы, значит, сестра покойного короля Анри?

Чёрные глаза вспыхнули безумной радостью. Бертран словно не замечал меня, не слышал, он вглядывался в лицо матери, по-прежнему бледный и растерянный.

– Покойного? Так он сдох?

И она рассмеялась. Хрипло, слово ворона раскаркалась. А потом подхватила чёрный подол длинного платья и закружилась. Вскинула руки:

– Ты сдох, Анри! Ты сдох раньше меня, мерзкий братишка!

Бертран оглянулся, наконец обратив на меня внимание, и взял мою руку. Ладонь у него оказалась влажной и слегка дрожала от напряжения.

– Как давно ты считал её умершей? – тихо спросила я.

– С пяти лет, – ответил он. – Майя…

Он не договорил. Я пожала его ладонь.

Итак, вот это – сестра короля. Сестра. Потому что Бертран – сын сестры Анри. Однако… Румпель обращался к ней «Илиана», а Чернавка, перечисляя мне жён Анри, первой называла именно это имя. И опять же… Чернавка говорила, что это зеркало принадлежало бывшему главному королевскому магу… Ничего не понимаю! Что-то не складывается. Я никак не могла связать во едино всё то, что мне рассказывали.

Зеркальная женщина, отсмеявшись и отцанцевав, вновь подошла с обратной стороны зеркала.

– Ты захватила власть? – прошептала, приблизив лицо и глядя на меня возбуждённо блестящими глазами. – Ты убила Белоснежку?

Я вздрогнула.

– Захватила. Нет, не убила. И не убью.

– Дура. Это лживая и подлая девчонка. Такая же, как её папаша. Что же ты за королева, если тебе сложно убить одну маленькую мерзавку?

– Мама!

– Эрт, заткнись. Ты-то всегда был слабаком, а вот эта девица мне показалась более толковой.

Мне вдруг стало обидно за Бертрана. В смысле «ты всегда был слабаком»? Она ведь видела его в последний раз пятилетним малышом. Да что она вообще знает о нём?! Кот лет двадцать считал родную мать мёртвой, и вот, вместо любви и поддержки, вот это вот?!

– Я так понимаю, разговаривать без стихов ты всё-таки умеешь? – заметила ядовито.

Да, я перешла на «ты». Зеркальная женщина с недоумением посмотрела на меня. Поняла не сразу. А затем снова расхохоталась: