Одно из преимуществ юности — чрезвычайная гибкость натуры и восприимчивость ко всему новому.

Вот и Майлз на удивление быстро освоился в непривычном окружении и перестал дичиться своих не самых любезных сверстников. В первое же утро, которое он встретил в замке Дельвен, Майлз уже мало чем отличался от них, когда окружив огромный чан с водой, служивший для умывания, они и эту процедуру превратили в озорную забаву. Не отставая от остальных, он толкался, пихался, шумел, поднимая фонтаны брызг, и кого-то уже запросто окликал по имени как давнего знакомого. Во время мессы он с восхищением наблюдал за дежурными проделками юной паствы, которые видели все, кроме отца Эммануэля, бубнившего свою латынь. А к именам, вырезанным на спинке передней скамьи, он, воспользовавшись кинжалом, не преминул присоединить и свое. Точно так же разделял он всеобщее буйство, когда толпа оруженосцев табуном неслась на послеобеденную перекличку.

Мальчики тонко чувствуют авторитет сильной личности. И Майлз с его независимой натурой и твердостью характера быстро занял подобающее ему место в отряде. Он готов был подчиниться любой власти, которую считал законной и справедливой, но ни на дюйм не сгибался перед тиранией. Еще в монастырской школе он безропотно переносил наказания, налагаемые на него отцом Амброзом. Но однажды, когда вместо заболевшего учителя появился какой-то долговязый монах и занес над Майлзом руку, тот борцовским приемом осадил его так, что, перелетев через скамью, монах шмякнулся об стену. Майлза примерно выпороли под надзором самого настоятеля отца Эдуарда, но как только экзекуция была закончена, мальчик очень серьезно заверил настоятеля, что, повторись такая ситуация снова, он поступит точно так же и никакая порка его не остановит.

Именно эта смелость и непреклонность воли позволили ему как обрести друзей, так и нажить врагов в Дельвене. И, хотя, эта черта характера появлялась поначалу в мелочах, она оставила на нем знак, который заметно отличал его от большинства и даже, хоть он не сразу догадался об этом, привлекла к нему внимание самого сэра Джемса Ли, который распознал в нем независимую и честную натуру.

В то первое утро, после переклички в оружейной, когда старший бакалавр Уолтер Блант свернул пергаментный свиток со списком, после чего шумная толпа бросилась разбирать оружие, Бланк кивком подозвал Майлза к себе.

— Мой господин сам разговаривал с сэром Джемсом о том, как быть с тобой, — сказал он, — сэр Джемс стоит на том, что в большом отряде тебе не место, покуда не набьешь руку и не докажешь, что умеешь владеть большим мечом. Ты когда-нибудь этим занимался?

— Да, — ответил Майлз, — каждый день с тех пор, как четыре года назад стал эсквайром, кроме воскресений и святых праздников.

— Со щитом и с большим мечом?

— Случалось, — ответил Майлз, — а иногда с коротким мечом.

— Сэр Джемс велел, чтобы сегодня утром ты был во дворе для турниров. Он сам решит, на что ты годен. Можешь взять свой доспех с ружейной стенки. Над ним номер нарисован — семнадцать. Временно он будет твоим.

Майлз направился в арсенал. Латы были грубыми и тяжелыми и предназначались скорее для того, чтобы приучить тело к пудовому грузу, чем для защиты. Они состояли из кирасы, или нагрудной пластины, створы которой соединялись на боку крючьями; наплечников, наручей, поножей и шлема с забралом. Майлзу достались также большой треугольный щит, обтянутый кожей и испещренный зарубками, и тяжелый обоюдоострый, вернее сказать, обоюдотупой, меч.

Тренировку, на которую было приказано явиться Майлзу, называли иногда «столбовой потехой», это было основное упражнение для обучения молодых воинов того времени. На столбе не только отрабатывались используемые в то время колющие, рубящие удары и метание в цель, но испытывались также упорство, выносливость и быстрота. Сами столбы представляли собой вкопанные глубоко в землю дубовые или ясеневые колоды, пяти футов шести дюймов в высоту, чуть толще человеческой фигуры. По ним и наносились удары.

В Дельвене эти столбы занимали всю тыльную сторону двора для упражнений с мечами и копьями, а также стрелкового тира для лучников. Сюда каждый день, кроме пятниц и воскресений, и приходили юноши, не занятые на службе в доме, здесь они занимались под руководством сэра Джемса Ли и двух его помощников. Всех присутствующих делили на две, иногда на три, группы, каждая из которых ждала своей очереди, чтобы по команде наставника нанести тот или иной удар, сделать выпад или показать какой-либо хитрый прием боевого искусства.

Пяти минут этой учебной баталии было достаточно, чтобы на лице выступил пот, дыхание стало тяжелым и хриплым. Но сигнал отбоя звучал не раньше, чем кто-нибудь падал от усталости, тогда им разрешалось поваляться на земле и уступить место следующей смене. Пока Майлз колол и рубил отведенный ему столб, сэр Джемс Ли стоял рядом, хмуро наблюдая за юношей. Майлз изо всех сил старался показать все, что знает о рубящем ударе с плеча, низком выпаде с уколом, двулучном ударе из-за головы. Но ему казалось, что сэр Джемс не очень-то удовлетворен его умением.

— Ты сражаешься, как покойник, — сказал старый воин. — Ну а этот удар совсем плохо поставлен. Ударь снова, но быстрее переходи к обороне.

Майлз повторил этот удар.

— Чума! — крикнул сэр Джемс. — Ты слишком медленно двигаешься. Ну-ка, а теперь ударь меня.

Майлз колебался. Сэр Джемс держал в руке крепкую палку, это было его единственным оружием.

— Бей, я сказал! — рявкнул сэр Джемс. — Чего стоишь, перетрусил?

И ответ Майлза заставил взглянуть на него как на человека, из ряда вон выходящего.

— Нет, — смело сказал он, — я не боюсь ни вас, ни кого бы то ни было!

С этими словами он нанес сэру Джемсу мощный удар. Однако тот был отражен жестким встречным ударом, «отсушившим» ему запястье и руку, второй удар палкой пришелся по шлему. У Майлза зазвенело в ушах, из глаз искры посыпались.

— Сосунок! — не унимался сэр Джемс. — Бели бы у меня была палица, а не палка, я бы вышиб твои куриные мозги. Ты получил этот удар за свой непочтительный ответ. А теперь мы квиты. Начинай все снова, если, конечно, не боишься.

Глаза Майлза слегка затуманились, и он крепко зажмурил веки, чтобы исчезла пелена перед глазами. Тем не менее так же прямо, как и прежде, он сказал капитану:

— За мной дело не станет.

И на этот раз он сумел прикрыться достаточно быстро, чтобы встретить удар сэра Джемса щитом, а не головой.

— Так! — почти миролюбиво крякнул сэр Джемс. — Теперь ты усвоил, что нанося нижний рубящий удар в ногу, нужно быстрее прикрываться щитом.

Гаскойн и другие юноши, которые тем временем лежали в холодке под деревом на краю площадки, были заинтригованы разыгравшейся сценой. Ни один из них не мог припомнить, чтобы сэру Джемсу отвечали с таким дерзким прямодушием, должно быть, этот Дельвен еще не обломал его.

— Клянусь Святой девой! Ты прям душой, как меч, Майлз, — сказал Гаскойн по дороге в оружейную. — Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так разговаривал с сэром Джемсом.

— И в конце концов, — встрял в разговор еще один молодой оруженосец, — старый медведь не так уж плох. Знатно огрел он тебя по башке? А? Фолворт! Святая дева, я бы не согласился получить такой удар даже за серебряный пенни.

Так за считанные часы новичку удалось завоевать уважение бывалых.

Этой ночью вся казарма гудела, толкуя о том, как этот новый парень, Фолворт, без страха отвечал сэру Джемсу Ли и не упал лицом в грязь. Сам Уолтер Блант пришел порасспросить его о событии дня.

— Что же он тебе сказал, Фолворт? — спросил он.

— Ничего не сказал, — резко ответил Майлз. — Он только объяснил, как закрываться от нижнего удара.