Как только Хаус выполнил свою миссию, король дал вторую шпору графу де Вермуа, который с той же церемонностью прикрепил шпору ко второй ноге Майлза.

Последовала пауза, во время которой никто не смел шевельнуться, и тут король медленно поднялся и начал не спеша разворачивать пояс, обвернутый вокруг ножен меча. Затем оба графа подошли к Майлзу и, взяв его под руки, повели вверх по ступеням помоста к площадке перед троном. Подведя его к королю, они спустились вниз, а король нагнулся и застегнул пояс на талии Майлза, потом, снова выпрямившись, поднял руку и хлопнул его по плечу, громко воскликнув:

— Будь добрым рыцарем!

В ту же секунду зал взорвался шумом голосов и рукоплесканий. Король возложил обе руки на плечи Майлза и поцеловал его в правую щеку. Так закончилась эта церемония. Теперь Майлз был уже сэром Майлзом Фолвортом, рыцарем ордена Бани, милостью самого короля!

По традиции церемония дарования рыцарского звания завершалась грандиозным празднеством в честь новоиспеченного рыцаря. Но на сей раз обошлось без такого празднества. Граф Хаус рассчитывал, что Майлз будет произведен в «рыцари Бани» со всеми подобающими обрядами и церемониями, что он произведет очень выгодное впечатление на короля, что, возможно, молодой человек удостоится таких почестей, которые сделают его равным любому, кто носит шпоры во всей Англии, и, наконец, что он сможет отпраздновать свой новый статус, сразившись с каким-нибудь прославленным рыцарем. Все эти желания осуществились во время визита короля в Дельвен.

Хоть граф и говорил Майлзу, что лучше бы подождать еще год, пока юноша не накопит побольше опыта и сил, но нельзя было упускать редкую возможность. Как бы Майлз ни был молод, ему придется испытать свою удачу в поединке с опытным противником. По замыслу графа король не должен был до поры знать жизненную историю Майлза. Хотя церемония требовала соблюдения каждой формальности, планы графа рухнули бы, если бы король преждевременно узнал, что Майлз — сын опального лорда Фолворта. Граф мог положиться на сообразительность и здравомыслие парня, но король уже намекал, что его имя он уже когда-то слышал, и любой опрометчивый ответ, любая оплошность юноши оживили бы кое-какие воспоминания. Этого никак нельзя было допускать, так как благодаря интригам того самого врага, о котором Майлз так много слышал и о котором в скором будущем ему предстояло услышать еще больше, король все еще таил горькую и злую неприязнь по отношению к отцу Майлза.

Графу не составило большого труда отвлечь внимание короля от мыслей о празднестве. Как раз в это время Генрих ломал голову над тем, какое по численности войско дать в помощь дофину, и главной целью визита в Дельвен было проведение с графом переговоров, касающихся этого вопроса. Королю не терпелось увидеть Майлза на предстоящем турнире, этим он, скорее всего, хотел отвлечь себя от других, сугубо государственных дел. Так что, хотя он и сделал несколько полупрозрачных намеков насчет пиршества, его легко удалось отговорить от проведения празднества. Граф убедил короля на следующее же утро обсудить вопрос о военной помощи дофину и призвать на эту встречу своих наиболее сильных и знатных вассалов. Другие доводы графа состояли в том, что король нуждается в часовом отдыхе, который его цирюльник-хирург прописал ему после обеда, что отец Томас наложил на Майлза небольшую епитимью, запрещавшую в первые три дня рыцарства есть мясное и сдобное и т. п. В общем, король поддался уговорам, и пир был отменен.

Следующим утром началась подготовка к турниру, и весь день рабочий люд, занятый в разных службах замка, готовил ристалище на большом дворе, на который, как уже говорилось, выходили окна главного дома. Окна нового жилища Майлза также смотрели на эту подготавливаемую сцену — до него доносился звук топоров и пил, он видел, как обойщики кроят и сшивают полосы ткани. Майлз и Гаскойн стояли на открытой галерее, по привычке положив руки друг другу на плечи, и у Майлза защемило на сердце, когда он вдруг особенно остро и живо осознал, что все эти приготовления ведутся для него, что на следующий день он с фатальной неумолимостью либо обретет славу, либо позор на глазах не только великих и малых обитателей замка, но и самого короля и его благородных спутников, знающих толк в рыцарской доблести. Только сейчас ему открылась эта устрашающая истина. Он глубоко вздохнул, словно желая снять тяжесть с сердца. Гаскойн резко повернул голову и посмотрел на своего друга, но не сказал ни слова. Ведь оба они думали об одном и том же.

Ближе ко второй половине дня он получил приказ явиться в кабинет графа. После того, как Майлз поклонился и поцеловал руку лорда, граф предложил ему сесть, сказав, что должен сообщить ему последние наставления. Примерно около получаса он говорил с юношей спокойным ровным голосом и лишь пару раз выдавал свое легкое волнение, вставая с кресла и прохаживаясь взад и вперед по комнате. Из этого разговора Майлз узнал немало вещей, над которыми будет часами размышлять впоследствии, ибо граф говорил прямо, без утайки обо всем, что касалось его отца и участи дома Фолвортов.

У Майлза было много догадок, но только теперь он наконец узнал, кто этот смертельный и всесильный враг его отца. Им оказался могущественный граф Альбан, соперник и опасный враг графа Хауса. Майлз с ужасом услышал, что сегодняшний граф Альбан был тем самым графом Брукхёрстом, который убил сэра Джона Дейла в замке Фолворт тем таким далеким утром в родовом имении. Именно сейчас он узнал все обстоятельства ослепления отца, услышал о том, что отец был опрокинут на большом турнире в Йорке и что тот же самый лорд Брукхёрст дважды заставил свою закованную в латы боевую лошадь пройтись по телу поверженного противника до того, как оруженосцу удалось вытащить его из-под смертоносных копыт, и что именно это нанесло ему те увечия, от которых он впоследствии ослеп. Граф поклялся Майлзу, что лорд Брукхёрст сделал это намеренно и потом похвалялся этим. Затем не без некоторых колебаний лорд объяснил Майлзу главную причину неприязни Брукхёрста к Фолворту: она состояла в том, что Брукхёрст хотел жениться на будущей матери Майлза и поклялся отомстить мужчине, который завоевал ее сердце.

Шаг за шагом граф Хаус восстанавливал всю картину той многолетней мести, которую враг слепого воина на него обрушил. Он рассказал Майлзу, что после того, как его отец был обвинен в государственной измене, король даровал новоиспеченному графу Альбану баронство Истенбридж, несмотря на все усилия друзей лорда Фолворта помешать этому. Хаус слышал своими ушами, как после аудиенции у короля Брукхёрст хвастливо заявил, что получил владения Фолвортов, но этого ему мало, он не успокоится до тех пор, пока не отыщет слепого лорда и не положит его голову на плаху.

— С этого момента, — сказал граф Хаус, — он всеми силами пытается отыскать убежище твоего отца. Когда-нибудь, возможно, он найдет его, и тогда…

Майлз давно чувствовал скрытую поддержку и понимал, что граф Хаус был той рукой, которая вылепила из него воина, но лишь теперь ему стало ясно, каких великих свершений ожидают от него в первом серьезном испытании и какие надежды на него возлагаются. Теперь он знал, что все давно следят за его возмужанием и видят в нем преемника и заступника, ждут того дня, когда он вызовет графа Альбана на «правый суд», на смертный бой, чтобы восстановить доброе имя отца, вернуть его титулы и по праву принадлежащие владения.

И не только это узнал Майлз от своего господина. Лорд сказал, что Альбан является и его личным врагом, что в молодые годы граф помог своему родичу Фолворту жениться на матери Майлза, и тогда Брукхёрст поклялся свалить и Хауса вслед за расправой над его другом. Он сообщил Майлзу, что лорд Брукхёрст, а ныне могущественный граф Альбан, замыслил заговор против него, Хауса, и что если лорда Фолворта обнаружат и арестуют за измену, то хозяин Дельвена пострадает наравне с ним за помощь и содействие. Теперь Майлз понял, что граф смотрит на него, как на защитника и дома Бьюмонтов, и дома Фолвортов.