Космос... Такой неизведанный и необъятный. Многие положили свои жизни, чтобы хоть на шаг приблизиться в его познании, но так и не смогли понять и долю его могущества, что сейчас доступно каждому в хоть сколько-то приличном учреждении. И в этой неизведанности весь его шар и главный страх. Ведь таиться в нём может всё, что угодно, от спасения до уничтожения. Только есть ли время задумываться об этом, распиливая дрейфующий на огромной скорости металлолом под губительными лучами красного гиганта, от влияния которых тебя отделяет лишь старый скафандр? Навряд ли.

— Почти закончил. Готовьтесь по моей команде активировать магнит, — произнёс Эдвард в общий канал связи.

Распиливая, словно нож по маслу, очередной пласт сплавившейся корабельной стали, свет факела плазменного резака поблёскивал от гладкой, слегка помутневшей зеркальной поверхности скафандра, на плече которого красовался жёлтый знак производителя в виде двух скрещённых между собой ключей. Лишь чёрное стекло забрала выделялось на этом фоне, но оно было важным элементом в защите глаз и получении информации путём выведения той на экран. Как вдруг из-за одного неаккуратного движения баллон с горючем, который должен был быть пустым, подрывается, от чего его мгновенно отбрасывает на несколько десятков метров. Но его спасает трос. В одно мгновение тело резко останавливается, руки и ноги, словно у морской звезды, откидываются назад, а тело устремляется в одной траектории с объектом. Если бы не смягчающая защита костюма, то он был бы уже мёртв от перелома позвоночника. Но даже с ней это было чертовский больно.

— Что у тебя там происходит?! Быстро бросай его и возвращайся на корабль! Ты летишь прямо в «хищное облако»! — разорвался канал связи от яростного старческого крика командира судна.

— Ну уж нет! Я не для того целый час корпел, чтобы он превратился в космическую пыль! — решительно выкрикнул Эдвард и тут же ухватился за трос.

Левая. Правая. Левая. Правая. Левая! И снова правая! Перебирая так раз за разом, он подтягивался всё ближе и ближе, но время поджимало. На горизонте уже поблёскивали частицы когда-то бывшего корабельного стекла – самый верный признак «хищных облаков». И вот он вновь на обломке почившего судна. По крепче ухватившись правой рукой за трос, он потянулся левой за магнитом, выглядящим как серый круг, в центре которого был другой, чуть синего цвета, который он с силой вжал в гладкую поверхность металлолома. Тот, закрепившись, загорелся красным, от чего Эдвард начал судорожно колотить его по стеклу, вопя в безмолвный космос:

— Ну же! Ну же! Работай, сволочь! Девяносто пять процентов безопасности, да, конвой?! Слал я в одно место эти ваши пять процентов! — в последний раз выкрикнул Эдвард, лупанув по нему рукой, и тот тут же загорается синим.

В мгновение ока, как по волшебству, в него выстреливает тонкий луч, потянувший его в обратном направлении. Но Эдвард, не удержавшись за трос, по инерции улетает вперёд, прямо в блестящее, словно состоящее из миллиардов блеск, облако... Всё будто бы замедлилось. В глазах начала проноситься вся прожитая жизнь, все его поступки и свершения, что заканчивались одним, самым первым воспоминанием – выходом из инкубатора. Не успел он даже моргнуть, как стекло скафандра треснуло и потемнело по всей её трещины. Это конец. Закрыв глаза, он расслабляется и смиренно принимает свою судьбу... Но верный друг вновь выручает его и тянет за собой, в этот раз резким разворотом на сто восемьдесят градусов! Это было настолько резко, что несколько мгновений он даже не мог осознать своего везения. Но подлетая всё ближе к кораблю, на его лице промелькнула искренняя блаженная улыбка.

***

Влетев на борт родного корабля, гермодверь за спиной Эдварда закрылась и в шлюз начал закачиваться воздух. А затем, когда он выровнял своё положение по рисунку жёлтого человечка на двери, с помощью множества расположенных по кругу поручней, он нажал на кнопку и в комнате вновь появилась привычная ему гравитация. В тот же момент его тело пронзает резкая ноющая боль, от чего он падает на колени, но затем будто бы ничего не было, поднимается, снимает шлем и открывает дверь в коридор, от куда на него и выбегает взбешённый капитан Ричард Носков, одним ударом в жбан отправивший его обратно на пол.

Схватившись за покрасневшую от удара щёку, Эдвард поднял взор на возвышающуюся фигуру капитана, что молча глядел на него толи с разочарованием, толи со злобой, а может со всем и сразу. Старый, потрёпанный, как и его одежда, но всё ещё крепко сложенный. Даже абсолютная седина, неаккуратно подстриженная борода, протез левой ноги, не неприметливые зрачки карих глаз ни могли скрыть его величия, по крайней мере, сейчас. Эдвард же был на его фоне совсем другим. Ярко золотистые волосы, сияющие на свету изумрудные глаза и самое главное, идеальное во всех смыслах этого слова тело.

— Ещё раз такое повториться, и я лично выброшу тебя на первой же попавшейся обитаемой планет, — произнёс он предельно серьёзно, обернулся и, уходя, добавил: — Приходи через два часа в столовую и не опаздывай. Это важно.

Эдвард ещё несколько минут провёл в таком положении, обдумывая самое разное. Обиды не было, ведь это его работа – командовать и сделать так, чтобы выжило как можно больше людей. В конце концов, любой может объявить себя утилизатором, но мало кто может выжить, не имея хорошего командира, а он был как раз из таких, и это понимал даже такой новичок в этой сфере, как Эдвард. В конце концов, сидеть на полу ему всё же надоело, и он встал, снял скафандр и пошёл туда, где царил вечный запах лекарств и сигаретный дым. В общем, в медпункт.

Пройдя наизусть выученные за семь месяцев коридоры, он довольно быстро оказался у нужной двери. Несмотря на всю кажущеюся массивность, корабль был довольно маленьким внутри – большую часть занимала толстая обшивка и складские помещения. Но стоило ему её только открыть, как из комнаты сразу же повалил слегка розоватый дым, а в нос ударил резкий сладковато-горький запах «ури». Глаза же увидели, как всегда расслабившегося на терапевтическом кресле доктора Майкла Миллера, держащего в руке уже наполовину выкуренную самокрутку.

Смотря на него, ни у кого бы не возникло мысли о его профессии. Он скорее походил на пациента, чем на доктора. Высокий, даже по меркам жителей планет с низкой гравитации, рост, сильная степень худобы и тонкие, как у палочника, конечности. Порой Эдварду даже было интересно, сломаются ли они, если он сожмёт их со всей силы. Но он не решался даже спросить об этом, не то, что воплотить в жизнь. В остальном же он был до смешного обычным, можно даже сказать заурядным доктором с карими глазами, белыми волосами и им присушим халатом, на котором висел бейджик с его именем. Вопрос, зачем бейджик единственному доктору на корабле, останется без ответа. Сейчас его волновало кое-что более серьёзное.

— Кхм-кхм!

Майкл переводит свой взгляд на него и, улыбнувшись, начинает говорить спокойным, не спешным голосом.

— Ну и как там с обломками крейсера? Хотя не говори. И так знаю, что фигово. Иначе бы ты ко мне не пришёл.

— Не переживай, твоя зарплата сегодня не пострадала, — ответил Эдвард, от чего тот заливается лёгким, не продолжительным смехом.

— Говори уже, чего пожаловал. Или ты компанию составить решил?

— Да так... Несколько раз помотало тросом и полетал на границе с «хищным облаком».

— Хм? Если ты решил уйти, то мог бы просто попросить. Я бы дал тебе кое-что по лучше, — говорит он, доставая из шкафчика баночку с таблетками, которую он протягивает Эдварду. — Три минуты райского блаженства и после славное незабытие. Гораздо лучше смерти от удушья и разваливающихся костей, не находишь?

Эдвард молчал и пялился на него несколько секунд, пока он, вновь засмеявшись, не убирал её обратно.

— Ладно. Шучу. Ложись под сканер, посмотрим, как там твои кости.