– В чем дело, товарищ старший лейтенант?
Верх его комбинезона был расстегнут, а потому старлей мог видеть его звание.
– Товарищ майор, съезжайте, пожалуйста, с дороги в лес и переговорите с моим командиром.
– А вы кто и почему я должен вас слушаться?
– Отдельный моторизованный батальон штаба армии, направлены лично командующим для ликвидации немецкого прорыва.
– Одним батальоном?
– Усиленным батальоном, и пока нам удается выполнять приказ командующего.
– Так там на дороге это ваша работа?
– Да, наша, и вы, если двинетесь дальше, поломаете все планы нашего командира, тем более на подходе большая колонна противника. Вы для него на один зуб, раскатают вас и не заметят, зато насторожатся.
Рукавишников задумался, лезть на убой ему не хотелось, а этот комбат, судя по всему, свое дело знает крепко, вон как немцев лихо раскатал.
– Хорошо, старлей, куда двигаться?
– Вон туда, там как раз командир со своим бронетранспортером, только не пугайтесь, у нас весь батальон на трофейных немецких бронетранспортерах, так что не откройте огонь с перепугу.
Рукавишников ничего не ответил, хотя отметил, что хорошо, что его предупредили, а то ведь действительно мог от неожиданности и огонь открыть.
Старлей залез в свой грузовик и, развернувшись, покатил назад, к лесу, а следом за ним двинулись и танки майора. Когда они въехали в лес, то через пятьдесят метров остановились перед немецким бронетранспортером, над которым колыхались две антенны, а рядом стоял капитан со стрелковыми эмблемами на петлицах. Рукавишников спрыгнул со своего танка и подошел к капитану, тот первым представился:
– Капитан Прохоров, командир отдельного механизированного батальона штаба армии.
– Майор Рукавишников, командир танкового батальона.
– Товарищ майор, вы тут мимо проезжали или как?
– Или как, а вы что тут делаете?
– По приказу командующего армией генерал-лейтенанта Костенко уничтожаю прорвавшегося противника. По донесению моей разведки впереди немцы, много, и они двигаются сюда. У вас есть три варианта действий: первый, вы с девизом «отвага и слабоумие», с шашкой наголо выскакиваете перед немцами, и они вас быстро жгут в течение нескольких минут, после чего продолжают свое движение вперед. Второй вариант: вы быстренько отсюда сваливаете, тогда ваш батальон еще некоторое время покоптит небо, и наконец, вариант номер три. Вы временно подчиняетесь мне, и тогда мы совместно уничтожаем немцев, после чего расходимся, как в море корабли.
– А почему я должен вам подчиняться, я все же вас старше по званию.
– По званию – да, только у меня, во-первых, больше людей, а во-вторых, я уже организовал тут засаду, и у меня все готово. Вы владеете оперативной обстановкой? Знаете, сколько у меня бойцов, какое вооружение, кто и где находится?
Майор на это промолчал, так как ему было просто нечего ответить капитану, тот крыл его по всем позициям, как бык овцу. А так капитан предлагал дело, а потому Рукавишников не стал артачиться и согласился временно перейти в его подчинение. Капитан приказал ему со своими танками рассредоточиться и ждать команду на открытие огня, а кроме того, категорически запретил бросаться в атаку, пока не будет такого приказа. Майору это понравилось, его не собирались отправлять на убой, прикрываясь его танками от противника. Быстро рассредоточив танки вдоль опушки леса, его бойцы стали их спешно маскировать ветками. Через десять минут все танки были замаскированы, а майор решил пройтись немного вдоль опушки и посмотреть на бойцов капитана. Вот тут его очень удивило количество трофейной техники.
Примерно на равном расстоянии стояли замаскированные бронетранспортеры, а между ними были орудия, как противотанковые «сорокапятки», так и полковые УСВ. Кроме того, все бойцы вооружены или СВТ, или автоматами ППД, а кроме того, было много и пулеметов, как станковых, так и ручных, так что огневая мощь этого батальона казалась просто запредельной, он мог обрушить на своего противника шквал огня. А в глубине леса проглядывали трофейные грузовики, это где интересно капитан так разжился, а ведь, похоже, он сам эти трофеи и добыл, а значит, это еще тот волчара. Хотя о чем это он, ведь сам только что видел груду уничтоженной техники немцев, интересно, а какие потери капитан при этом понес. Сказать трудно, наших погибших бойцов он не видел, а вот с техникой сложней, раз она трофейная, то как отличить вражескую от своей – вопрос.
Долго ждать противника не пришлось, вскоре со стороны дороги послышался шум моторов и показалось облако пыли. Рукавишников поспешил вернуться к своему танку и еле успел; только он устроился на своем месте, как, прильнув к прицелу, увидел подходящую колонну немцев.
Вначале по дороге двигались восемь мотоциклов с колясками в два ряда, за ними шел бронетранспортер и замыкал разведдозор танк-двойка с тонкой автоматической пушкой. Позади них, примерно метрах в пятистах, шла основная колонна немцев. Первыми двигались танки, в этот раз это были немецкие тройки, они также ехали в два ряда, благо дорога это позволяла, примерно четыре десятка, были среди них и несколько четверок. За танками шли вперемешку бронетранспортеры и грузовики с солдатами, а позади некоторых грузовиков были противотанковые орудия.
Капитан Прохоров
Я смотрел на немцев из своего командирского бронетранспортера, стоя в кузове. На моей голове поверх пилотки надеты наушники, которые подключены к рации ближней связи. В бронетранспортере имеется две рации, для дальней и ближней связи, вот через ближнюю я и командовал своим батальоном. Мои Маркони уже давно настроили все рации между собой, так что связь была в каждом подразделении, не хуже, чем у немцев. Пилотка совсем не мешала наушникам, я и одет был не в командирскую форму, которую видно за километр, а в обычную красноармейскую, но с командирскими петлицами, в которой была сиротливая шпала. В штабе я, разумеется, ходил в обычной командирской форме, а то разные ревнители устава проходу не дадут, как будто именно из-за этого наша армия пятится назад, а не наступает. Зачем попусту дразнить гусей? Tут их нет, вот я и переоделся в солдатскую форму сразу, как получил приказ из штаба выдвигаться к немецкому прорыву. Кстати, я и своих командиров заставил это сделать, благо формы хватало, на брошенных складах хорошо затарились. Вначале, конечно, они попробовали встать в позу, но я не стал особо все расписывать, просто велел двум бойцам отойти метров на двести от нас, а перед этим одному бойцу переодеться в командирскую форму. Затем просто взял винтовку, правда, перед этим на всякий случай убедившись, что она не заряжена, а то всякое бывает, а получить несчастный случай на голом месте я не имел ни малейшего желания. После этого я велел всем командирам, что начали роптать, просто посмотреть на этих бойцов через прицел винтовки. Проняло всех, когда они представили себя на месте бойца в командирской форме. Потери среди командного состава были большими, все об этом знали, а тут я им наглядно показал одну из причин, почему это происходит. Политрук Голиков, правда, даже после этого был недоволен, но я его еще ранее предупреждал, когда только он вступал на должность, что тут как на корабле, мой приказ не обсуждается, а выполняется, а все несогласные пулей вылетают со своих должностей. Но преимущество моего приказа уже успели оценить, хотя и так потерь у меня было очень мало, а тут и вовсе потери среди командного состава прекратились.
Сейчас я внимательно следил за немцами… Вот проехал передовой дозор, далеко не уедет, примерно метров через семьсот стоит в засаде один БА-10 и взвод пехоты с двумя станковыми пулеметами. На немецкий дозор этого хватит с гарантией, бронеавтомобиль пальнет по танку, а пулеметы причешут байкеров, после чего совместными усилиями добьют бронетранспортеры. Когда авангард немцев поравнялся с началом засады, я отдал в рацию приказ: «Огонь!» Пехота ориентировалась на бронетехнику, к сожалению, пока мне не удалось радиофицировать все бронеавтомобили, но они выстрелили буквально с секундной задержкой.
