Следующим вечером колонны стали собираться у выезда из Киева, и в девять часов вечера мы тронулись в путь. Уже следующим днем, 27 сентября, немцы вошли в Киев, сопротивления они практически не встретили, наши части стали массово отходить в ночь с 26 на 27 сентября. Кирпонос приказал всем частям отходить и пробиваться к своим самостоятельно, а с собой взял только две относительно полноценные дивизии, причем одна из них оказалась дивизией Севастьянова. Это, похоже, уже рок какой-то, постоянно с ним встречаться и постоянно его вытаскивать из задницы.

Главное, что все были на колесах, перед выездом заправились под пробки и взяли достаточно продовольствия с собой, а также смогли забрать всех легкораненых из госпиталей. К слову говоря, наших раненых немцы не тронули, в каждом госпитале было мое письмо на немецком языке. Мой урок немцы очень хорошо усвоили, не знаю, что потом будет с нашими ранеными и сколько из них выживет, но шанс на жизнь я им дал, а там как судьба распорядится.

Мои разведчики выдвинулись заранее и не только контролировали дорогу, но и указывали, где надо поворачивать или съезжать. Мой полк, штаб фронта и две дивизии растянулись на пару десятков километров, и главное, по параллельным дорогам их не пустишь, опасно. Двигались до самого утра, пока не стали собираться на дневку в лесу, нас, похоже, не обнаружили, так как все было тихо. В принципе слишком много наших частей отходило от Киева, и они невольно отвлекали от нас внимание немцев. За ночь мы сделали большой круг и вышли на нужное нам направление. По моему приказу соблюдали полное радиомолчание, не хватало еще выдать себя болтовней по рации. День прошел спокойно, и вечером мы снова двинулись в путь.

Разведка опять ушла вперед контролировать и направлять, и мы двигались в темноте, обходя населенные пункты. Правда, посреди ночи пришлось пересекать мост, который уже охраняли немцы, но разведка вырезала не только часовых, но и расположившийся рядом взвод немцев, которые, собственно говоря, и охраняли мост. После прохода всей техники мост взорвали, пусть будет выглядеть как диверсия, да и немцам в случае чего затруднит погоню за нами. К утру вышли к первой точке, где меня ждали мои бойцы, а вместе с ними и складские хомячки.

Как только появились немцы, Телегин приказал поджигать склады и вместе со своими бойцами скрылся в лесу, после чего двинулся к месту складирования топлива и других припасов. Охранявшие их бойцы встретили его и показали место, где ему ждать, причем они сами нисколько не волновались, тем самым вселив уверенность и в Телегина. Ждать пришлось недолго, через день, уже под утро, показалась колонна машин и бронетранспортеров. К удивлению Телегина, почти до самого утра прибывала техника, она рассредоточивалась по округе, так как ее было очень много. Одновременно с этим стали растаскивать бочки с топливом, технику заправляли, также взяли продовольствие, а вот патроны и снаряды не тронули, так как их некуда было грузить, весь транспорт был переполнен.

Так и прошел день, в полевых кухнях готовили еду, медики обихаживали раненых, и бойцы отдыхали перед ночным маршем. Вечером снова двинулись в путь и к следующему утру достигли второй точки, где все повторилось. Тут к ним присоединился уже Полозов со своими бойцами, а следующим вечером – снова дорога. Посреди ночи встали, впереди оказались немцы, а потому вначале разведчики, сняв часовых, взяли языка, от которого и узнали, что дальше немцев нет. Затем бойцы моего полка тихо вырезали немецкий батальон, который оказался перед нами, и мы поехали дальше. Как раз и мост захватили, который потом также подорвали, но главное, мы вырвались из немецкого окружения и даже не достигли третьей закладки, так что тот склад уцелел. К месту закладки вышли уже днем и встали на отдых, местный хомяк был у себя, хотя к бегству приготовился, но, возможно, мы сможем вывезти весь его склад, нам припасы понадобятся. Теперь стоит подобрать место, где мы встанем в оборону, тут надо, чтобы обороняться было легко. По крайней мере заслон, что сможет задержать немцев, мы организуем, да и связаться с командованием уже можно, даже нужно. Тут мне придется тоже встать в оборону, хотя это мне и не по нраву, но что делать, не все коту масленица.

Мы остановились у небольшого городка, единственным достоинством которого была железнодорожная станция. На наше счастье, на вокзале стоял санитарный эшелон, пустой, он прибыл на станцию вчера поздно вечером и был вынужден остаться здесь стоять, так как прошла информация, что пути впереди перерезаны немцами. Не знаю, сколько времени эшелон тут стоял бы, но мы внесли в это свои коррективы. На станцию потянулись грузовики с ранеными, где их быстро переносили в эшелон. Там раненых сразу осматривали, больше всего радовались наши тяжелораненые, хотя мы максимально обеспечили их комфортом пpи передвижении, но лесные дороги – это лесные дороги, и тряска все равно была, хотя и сильно смягченная брезентовым топчаном и матрасом. Сейчас раненых переносили в поезд, и максимум через сутки они уже будут в госпитале, скорее всего, в Москве.

Перед этим городком открывались прекрасные позиции для обороны: речка, пускай и мелкая, но тем не менее преграда, так что тут мы стали готовится к обороне. Кирпонос тоже оценил эти позиции, вот и дал команду обеим вышедшим дивизиям становиться в оборону, а нас – в резерв. Я, честно говоря, такому приказу был рад, хотя на мне еще была охрана тыла, так что пришлось раздергивать полк. Чтобы понапрасну не жечь топливо и не гробить моторесурс техники, по карте определил участки, пригодные для движения техники, и туда послал мобильные группы, чтобы они, встав неподалеку, контролировали их и могли в случае чего прийти на помощь нашим частям. А Кирпонос тем временем, использовав станционный телеграф, связался с Генштабом.

29 сентября 1941 года, Генеральный штаб, Москва

Обстановка на фронте в последнее время сильно ухудшилась, окружение противником киевской группировки наших войск привело к катастрофическим последствиям. По существу, сейчас немцам открыта прямая дорога на Москву, так как на их пути наших частей практически не было, и противник в любой момент мог начать наступление. Конечно, какие-то силы ему придется задействовать для ликвидации котла, но в случае его движения на Москву остановить его некому[18].

Звонок телефона отвлек Шапошникова от мрачных мыслей.

– Товарищ маршал, только что на связь вышел генерал Кирпонос, он просит связать его с вами.

– Немедленно связывайте!

В трубке что-то щелкнуло, и через несколько секунд раздалось:

– Товарищ маршал, генерал-полковник Кирпонос, вышел из немецкого окружения, сейчас остатками своих войск перекрыл дорогу на Брянск.

– Михаил Петрович, голубчик, сколько у вас войск?

– Две стрелковые дивизии практически полного состава, отдельный механизированный полк и средства усиления, всего около двух с половиной сотен орудий разного калибра и танковый батальон.

– Это просто замечательно, отдайте приказ обороняться, а сами немедленно приезжайте сюда, расскажите, что у вас там произошло.

Появление командующего Юго-Западным фронтом генерала Кирпоноса стало приятной новостью, особенно то, что он сумел сохранить часть своих войск и все же вывел их к своим, перекрыв ими дорогу на Москву. Зная, в каком напряжении в связи с образовавшейся обстановкой находится Сталин, Шапошников не стал тянуть и немедленно позвонил ему. Соединили его быстро, и маршал Шапошников поспешил обрадовать вождя хорошей новостью.

– Добрый день, товарищ Сталин, только что со мной на связь вышел генерал-полковник Кирпонос, он сумел выйти вместе со своим штабом из котла, причем не один, вместе с ним вышли две пехотные дивизии и отдельный механизированный полк, сейчас они заняли оборону под Брянском, перекрыв немцам дорогу на Москву.

– Здравствуйте, Борис Михайлович, это хорошая новость, как Кирпоносу удалось так быстро выйти из котла и сохранить хоть часть войск?