— Ты, овца кишлачная, когда к нам приехала, вспоминала о том, как в девяностых вы, обезьяны, наших русских людей убивали и гнали из своей страны⁈ — Вкрадчиво начал участковый. — Или ты, сука, думала что добрые русские люди всё забыли⁈ И ладно бы вы к нам с добром приехали! Короче, давайте всем табором в дом, кто высунется, стреляйте на поражение! А вечером я к вам с Петровичем приду, он как раз у вас жил при советах, еле ноги унес, есть у него претензии. И если ничего не вспомните, то сожжем вас всех здесь же, как вы нас сегодня хотели!
Загнав присмиревших точиков в дом, оставив двоих караульных — погнали пинками поджигателя в сторону центра. Предстояло ещё прояснить вопрос с башкирами, не говоря уж об организации погони за беглецами. Впрочем, иллюзий Серёга не питал — попробуй догони местных, которые каждый куст в округе знают. Могли ещё утром свернуть с дороги и по прихваченному морозом толстой коркой насту и уйти в сторону, не оставив следов. А сейчас подобравшееся к зениту солнце не давало никаких шансов сойти с пути — тут же провалишься в сугроб, где по пояс, а где больше.
— Серёга, а ты не круто берешь? — Поинтересовался один из казаков. — Дети всё таки и бабы, или ты пугаешь их просто?
— Да ты ебанись, кого там пугать⁈ — Возмутился участковый. — Ты их глаза видел? А забыл Мишку убитого? К нам через две-три недели Александр Васильевич прибудет с Ермоловым! Вот кому-кому, а Алексею Петровичу не горю показывать пример толерантности! Ему ещё Кавказ усмирять. А на этих черножопых у меня зуб со второй чеченской. Да и не только оттуда, как вспомню эту политику с приезжими, когда больше двадцати лет охуевал, не понимая, кто всё таки победил в той войне. На словах мы, а почему-то в столицах лезгинку чурки танцевали. И всеобщее целование в жопу первыми лицами государства всех этих недавних противников, не говоря уж о медалях, которыми их обвешивали. Здесь, слава богу, пока нет такого. И не будет надеюсь!
Пироманьяку связали руки и отправили в погреб, в дом к Вацлаву-Ваське и Никите поразмышлять о своей дальнейшей судьбе, в ответ на клятвенные уверения, что он действительно ничего не знает: «Мамой клянусь!» Серёга равнодушно заметил: «Тогда умрешь вечером с чистой совестью, тюрем у нас нет, так что разминай шею пока». Никита к появлению в погребе нового постояльца отнесся равнодушно, дело обычное, а вот Вацлав оживился: «Турок что-ли⁈» Серёга пояснил, что хуже турка, хотя да — из их породы. Васька попросил, что если пытать надо или повесить, пусть про него не забывают.
Допрос приехавших вчера башкир из Верхних Тыгов и Могузлов показал что да — семь человек из них отсутствовали и вероятней всего были в числе диверсантов. Самое интересное, что эти ренегаты были не наши, то есть — не Азатовские. Оказалось, что уже две недели с ними ездили эти люди из соседнего становища. Тоже захотели торговать с пришлыми и присматривались, не отдать ли своих детей в обучение. «Никогда такого не было, чтоб мы обосрались», — с горечью заключил участковый: «и вот опять…»
«Соседи», помимо того что устроили в деревне — обнесли Азатовских, забрав почти всех их лошадей, на которых и сбежали. «Ну вы и олени!» — Вынес вердикт Серёга. На что ему возразили, что это не люди были, а отщепенцы, после такого они себя во всех родах вне закона поставили. «А дело то худо», — сообразил участковый: «против нас одноразовый материал бросили. Отбросы, которых не жалко и заранее со счетов списали. Целью явно был вывоз артефактов, а не причинение вреда. Так то легко отделались, внимание отвлекли, чтоб сбежать. А могли бы по крупному нагадить, той же ночью запалить деревню с нескольких концов, пока раскачались — все бы полыхнуло…»
Какая-то деталь засела занозой у Сереги в голове, но времени сидеть и раскладывать всё по полочкам не хватало. Надо было действовать, собрали три группы. Первую, самую малочисленную — отправил в Сатку, по пути наказав заехать к Егору, известить его и Анисима, чтоб ветеринар, не медля — вернулся домой. И скакать дальше, к Пантелею, дабы тот, как знакомый с местными реалиями и обладающий значительным ресурсом — организовал план перехват.
Вторая ехала с ними, тщательно выясняя информацию о беглецах в готовности в любой момент свернуть по их следам. Не верил Серёга, что они направились в завод, интуиция кричала, что они уйдут либо в леса, либо после Новой Пристани свернут на лед и отправятся вниз по реке, в Башкирию, за пределы юрисдикции Азатовской территории. Нет им резона переть на казаков в городе.
Третью группу отправили к реке, к ней, как и ко второй — приставили неожиданно захотевших присоединиться людей из Айле. Талгат воспринял поджог имущества фермы как личное оскорбление и Серёга, здраво оценивая то, что они всю жизнь кочевали по этим местам — с радостью согласился. Талгат же подтвердил слова Азатовских, что весть о таком проступке этих выродков уже совсем скоро облетит все становища и нигде им не будут рады.
— Значит, будут стараться избегать людей? — Переспросил Талгата участковый.
— Да, — лаконично ответил тот. — им сейчас как зайцам надо прорываться отсюда. Или как лисе, затаиться в норе, пока искать не перестанут. Но мы их искать не прекратим!
Сам Серёга собрал человек восемь, практически оголив оборону Попадалова — надо было ехать в Верхние Тыги, накопились вопросы к Азату. Даже не сколько к нему, а к их мулле, который привечал приехавшего то ли от турок, то ли от киргиз-кайсаков Чернобородого, он же Каракасал. В том, что вся эта операция спланирована им и прошла под его руководством — участковый не сомневался. Информация о том, что две недели назад он покинул селение Азата — эти догадки лишь подтверждала. Как и то, что нападение было произведено с помощью соседей Тыгинцев.
Незадолго до обеда сформированные мобильные группы, под замечание Серёги: «На ходу пожрем, время дорого!» — покинули деревню. Визит к Азату участковый возглавил сам, чтоб чего не напортачили. И ехал с тяжелой душой, предчувствуя нелегкий разговор, помня о сетованиях, что не всё так просто с служителем культа. Хоть он давно стоял костью в горле что у Иргиза, что у Азата — тем не менее его не трогали. Пользовался поддержкой значительной доли населения, одурманенного религиозной пропагандой.
Несмотря на раскисший снег — двадцать пять километров преодолели быстро, меньше чем за четыре часа. Азат их встретил встревоженно, вникнув в рассказанное — вспыхнул: «Забирайте его! Или я ему сам здесь голову сверну, он своими шашнями с Карасакалом всё селение под солдат почти подвел! И за меньшее приезжали спрос учинять!» Серёга сказал, что здесь убивать муллу не надо, сами привалят, после всех ответов на поставленные вопросы. Связали руки и ноги, закинули кулем за седло и поехали обратно. Договорившись с бием, что тот сегодня же поедет к соседям, заставит проникнуться содеянным их сородичами и главное — разузнает все детали.
Сам Серёга, не будучи знаком с тем родом — ехать не решился. И так на взводе, не хватало ещё поругаться с соседями друзей. Да и Азат заверил, что покрывать нарушивших закон гостеприимства и совершивших уголовные преступления не будут. Свежо в памяти ещё как относительно недавнее Пугачевское восстание, так и периодическое показательное усмирение не желавших мирно жить родов и стойбищ.
Поднявшись на гору — немного отъехали по дороге и приступили к допросу муллы. Тот, поначалу не понимавший всей серьезности намерений попаданцев — юлил и грозил всяческими карами неверным. Пришлось Серёге несколько раз тюкнуть ему обухом топора по голени, что привело к взаимопониманию. После того, как мулла пришел в сознание после второго удара. Как и подозревал Серёга — знал он мало и сам был лишь информатором для Карасакала. Как тот две недели назад уехал от них, так он больше ничего не знал ни о его дальнейших планах и намерениях, ни о месте пребывания. Ну хоть выдал двух своих сексотов из местных, помогавших ему и ухоронку с неправедно нажитыми ценностями. Оба стукача, собиравших информацию о пришлых и исправно передавая её мулле, к счастью — находились сейчас в Попадалово.
