— Если мы им нужны, то они нас, итак, получат. Пойдём.

Мы повернулись и пошли в сторону флаера.

ХII

В белом зале было пусто и гулко. Я сидела в высоком кресле. Мои руки, ноги, шея и талия захватами удерживались в полной непод­вижности. Я смотрела на стену, сплошь покрытую экранами, шкалами и приборными панелями. В зале стояло ещё одно кресло. Из-за конструкции подголовника я не могла повернуть голову, но краем глаза видела в нём Лонго. Его положение было не лучше моего. Кроме нас здесь было ещё пять человек, высоких сухощавых пелларцев с непроницаемыми лицами в полицейской форме. Судя по погонам, это бы­ли офицеры от лейтенантов до капитанов. Они молча смотрели на нас. Я сразу поняла, что произошло. Мы сами не раз пользовались таким трюком в былые годы. Если нам нужно было тихонько взять ребят, которые могли оказать вооружённое сопротивление, мы применяли газ с длинным сложным названием, который в просторечье назывался «нежным обухом», поскольку он мягко вырубал жертву, попутно стирая из его памяти последние воспоминания перед отключкой. Сами же мы в зоне распыления работали в костюмах индивидуаль­ной защиты. В подтверждение моей догадки в стороне на одном из кресел были сложены серебристые оболочки лёгких скафандров.

Дверь в зал отворилась, и появился ещё один капитан, высокий, с красивым надменным лицом, породистый, как вся свора Людовика ХV.

— Добрый вечер, господа, — спокойно произнёс он. — Я думаю, что вы удивлены тем, что перенеслись в одно мгновение из двора на Тикона-стрит сюда. Но вы удивляетесь зря, поскольку прошло уже двадцать часов. Простите, я не представился. Впрочем, лейтенант Руфах меня узнал, а вам, мисс Бэнтли, я назову свое имя. Я комендант Клондайка капитан Нейт. По вашим глазам, лейтенант, я вижу, что вы не удивлены. Как вы догадались, что это я?

— Откровенность за откровенность, Нейт. Как вы всё это провер­нули?

— Нет, не пойдёт, лейтенант, — покачал головой пелларец. — Вы уже прекрасно поняли, что обречены. Живым вы отсюда не выйдете, но всё же откровенничать я не буду. Я не землянин. Это у них слабость исповедоваться перед палачом и перед жертвой. Не хотите говорить, я всё узнаю и так. Мне остаётся лишь возблагодарить свою прозорливость за то, что я не приказал уничтожить вас до пробуждения. Вы-то мне были больше не нужны. От вас я получил всё, что меня интересовало. Это была хорошая идея с кристаллом. Вы, действительно, ввели нас в заблуждение и заставили пойти на контакт. И всё же, вы ошиблись.

— Где?

— Вы недооценили наши возможности, лейтенант. Впрочем, это не ваша вина. Техническое оснащение колониальной полиции сильно отстаёт от уровня Объединения, хотя и полностью соответствует возложенным на неё задачам. Пока вы были в бессознательном состоянии, мы вас проментоскопировали, и теперь нам известно всё о вашей гениальной операции с миллионным чеком. Кстати, как я и подозревал, идея принадлежала не вам.

Нейт повернулся ко мне.

— Вы крепкий орешек, мисс Бентли. Вы меня очень заинтересовали, и я хочу знать о вас всё. Вам известно о засекреченном деле «СингРоботИнкорпорейшн», вы меньше месяца назад встречались с Альбелином, вы не служите в Инспекции, и вы совершенно не поддаетесь ментоскопированию.

— Даже в бессознательном состоянии! — посочувствовала я.

— Это не так сложно, если есть соответствующая подготовка, — возразил он. — В десанте, разведке и некоторых других подразделениях земного космофлота очень многие специалисты автоматически сопротивляются любому посягательству на информационные хранилища мозга. Точно так же они мало поддаются внушению и совершенно не подчиняются насильственному воздействию на волю. У вас на Земле отлично развито психокодирование и область аутотренинга. Поэтому мне придётся поговорить с вами просто.

— Я не обещаю искренних ответов на ваши вопросы, Нейт.

— Очень жаль. А мне бы хотелось знать кто вы, зачем вы здесь, где находится Альбелин.

— На первый вопрос я не отвечу. На второй… Я здесь по чисто личным делам. Третий… Альбелин там, где считает нужным находиться, но у вас будут крупные неприятности из-за того, что вы прикрываете свои махинации его именем. Ему это не понравится.

— Он не узнает. Его ведь нет в Колонии.

— Вам это известно и без меня, иначе бы вы не решились на та­кую наглость. Но то, что он не узнает, весьма сомнительно.

— Кто ж ему скажет? Вы?

— Не знаю. Главное, что он узнает об этом.

— Я вижу, вы до глубины души оскорблены моим поведением, — холодно улыбнулся он. — Вы что, полномочный представитель Альбелина? Представляете его интересы на Клондайке?

— Последнее время я представляю только свои интересы.

— У вас есть связь с Альбелином?

— Нет.

— Вы лжёте!

Я с удивлением посмотрела на него.

— А почему вы нервничаете? Зачем он вам нужен?

— Он преступник и должен сидеть в тюрьме, — заявил Нейт

— Это вы преступник и будете сидеть в тюрьме, а, впрочем, вас и тюрьма не спасёт. Спросите-ка тех, кто прикрывался его именем, где от него можно скрыться?

— Да где их искать! — неожиданно рассмеялся Лонго. — Вы лучше спросите у меня, сколько трупов Альбелин оставил на моём участке, когда орудовал там под именем Ночного Капитана. А я и сейчас бы не смог предъявить ему обвинение.

— Где он? — Нейт снова взял себя в руки и подошёл ко мне. — Скажите мне сами, или нам придётся применить аппарат жёсткого ментоскопирования.

— Эту картофелечистку? Да она же сдирает информацию вместе с мозгом!

— Вот именно. Нам даже не придётся вас убивать. Вы превратитесь в безобидное растение, и будете доживать свой век в какой-нибудь тихой психиатрической лечебнице.

— Долго доживать придётся, — вздохнула я. — Но сказать мне вам нечего.

— Я и без вас доберусь до него раньше, чем он до меня, — произнёс Нейт. — А если наш опыт удастся, то это будет ещё легче.

— Слушайте, Нейт! — воскликнул Лонго. — Кончайте, ради Звёзд! Не будете же вы поступать так с женщиной!

— Замолчите, лейтенант, — огрызнулся тот. — Пелларцы не подвержены распространённым предрассудкам о неравенстве женщин и мужчин, будь то принижение или возвышение их. Женщина не менее сильна, умна и способна. Если она в чём-то отстаёт, то в чём-то и превосходит мужчину. Она имеет те же права, но может нести и те же обязанности. Не так ли, мисс Бентли? Вы уже подвергались подобному воздействию?

— Подобному, но не точно такому, — мрачно ответила я.

— И результат?

— Полугодовой отпуск под наблюдением специалистов.

— Вы легко отделались.

— Эту штуку вовремя выключили.

— Значит, на сей раз вы полны решимости идти до конца?

— Последняя просьба, Нейт.

— Я слушаю.

— Пусть первый язык, которому меня научат в психушке, будет русский.

— А у вас отличное настроение!

— Куда уж лучше… — проворчала я. — Когда после встречи с Альбелином окажетесь в соседней палате, стукните мне в стенку: два длинных, три коротких.

— Начинайте, Рикатан!

Один из его молчаливых подручных подошёл к моему креслу и принялся что-то крутить в подголовнике.

— Послушайте, Нейт… — снова заговорил Лонго.

— Оставьте, Руфах, — отмахнулся Нейт. — Ваша очередь — следую­щая.

Лонго замолчал. В конце концов, боевая подруга всегда рискует погибнуть. Я вздохнула и закрыла глаза. Противиться жёсткому ментоскопированию было бесполезно, поскольку оно просто выжигает инфор­мационные центры, но расшифровать считанную информацию компьютер всё равно не сможет. Так что, хоть игра и не стоит свеч…

Я сидела, раздумывая над отвратительной ситуацией, в которой оказалась, а потом вдруг до меня дошло, что время идёт и ничего не происходит. Я открыла глаза и увидела перед собой озадаченного Нейта. Из-за спинки кресла послышался глухой голос Рикатана:

— Не включается.

— Почему? — спросил Нейт.

— А действительно, почему? — с возмущенным видом воскликнула я.

— Помолчите, — пробормотал Нейт и обернулся к другому офи­церу. — Сходите и выясните, в чём дело.