— Я никуда не стану звонить! Живите хоть целый месяц.

— Спасибо, господин Антрен.

— И ещё, господин лейтенант. Я прошу вас не искать другую квартиру! Ваш пентхауз будет восстановлен в течение недели. Мы всё сделаем там так же, как прежде, если вы не пожелаете что-нибудь изменить.

— Пусть всё будет, как прежде, — улыбнулся Лонго.

Улыбка исчезла с его лица, как только сдвинулись створки лифта.

— Ничего не понимаю! — воскликнул он. — Антрен всегда был предупредителен и вежлив. Я надеялся, что эти парни ещё не появлялись здесь и ему ничего не известно, но чтобы так… Он же меня почти не знает!

— Он тиртанец? — уточнила я. — Тогда всё ясно. Было бы странно, если б тиртанец донёс на того, кто попросил у него помощи, даже если б он точно знал, что этот кто-то закоренелый злодей. Я вообще иногда поражаюсь, как они умудряются жить в космосе со своей доверчивостью и безоглядной добротой. А как они живут здесь?

Квартира была небольшая: комната, мебелированная в виде спальни, тут же в нише кухонная плита, холодильник, мойка и синтезатор.

— Здесь что, нет окон? — поинтересовалась я, оглядывая слепые белые стены.

— Меня больше интересует, есть ли здесь душ. И на сей раз, я воспользуюсь им первый.

— На здоровье, — пожала плечами я, заглядывая в холодильник. — Пусто. А жаль. Надеюсь, что хоть пищевой синтезатор работает.

Лонго уже обнаружил дверь в ванную и скрылся за ней. Я возилась с синтезатором, когда в дверь позвонили. Проверив, легко ли вынимается из кобуры бластер, я открыла. На пороге стояла невысокая худенькая девушка в розовом халатике. У неё были глаза святой с картин итальянских мастеров эпохи Возрождения, а в руках она держала стопку белья.

— Здравствуйте, — тихо и кротко произнесла она.

— Здравствуйте, — ответила я и с трудом удержалась, чтоб не назвать её деточкой. — Входите, прошу вас.

— Меня зовут Янта, — сказала она, проходя в комнату. — Я дочь господина Антрена. А где господин лейтенант?

— Он принимает душ.

— Боже! — ужаснулась она. — Там же нет полотенца!

— Ничего страшного, — успокоила её я. — Господин лейтенант однажды уже попал в такое неловкое положение и, уверяю вас, вышел из него без малейшего ущерба для себя.

Она положила стопку на широкую белую постель, посмотрела на дверь ванной и, виновато улыбнувшись мне, пожелала спокойной ночи. Когда она ушла, я взяла полотенце и вошла в ванную. Лонго стоял под ледяным душем с видом раннехристианского аскета, на которого нисхо­дит божья благодать.

— Кто приходил? — не открывая глаз, спросил он.

— Янта. Принеслабельё и, в частности, полотенце.

— Повесь туда.

Он ни жестом, ни взглядом не показал куда, но я догадалась, что он имеет в виду вешалку. Выполнив указание, я снова обернулась к нему. От душа так и несло холодом.

— Ты не заледенеешь? — поинтересовалась я, осторожно подкру­чивая кран с горячей водой, но пока не трогая рычаг переключения.

— Тёплая вода для младенцев и женщин, — ответил он.

— Конечно, — согласилась я. — Только настоящий мужчина может выдержать холод горных рек, текущих с ледников. Это настоящее испы­тание на выносливость.

— Не преувеличивай. Просто холодная вода бодрит.

— Лучше всего бодрит контрастный душ, дорогой, — произнесла я елейным голоском и повернула рычаг.

Уже выскочив из ванной и захлопнув за собой дверь, я услышала позади рёв разъярённого тигра. Тигр появился через минуту, свирепый, как пара леопардов, которых насильно напоили рыбьим жиром. Он к тому же был мокрый, как морской котик и, единственное, что сделал с полотенцем, это обмотал его вокруг бёдер.

— Смешно, да? — рявкнул он. — Лучше связаться со стаей голодных гиен, чем с коварной женщиной!

Он замахнулся на меня одной рукой, а второй мягко толкнул на постель. Я, смеясь, упала на спину. Он стоял надо мной и только качал головой.

— Ты ослепительно хорош! — заявила я, перестав смеяться и сделав серьёзное лицо. — И похож на египетского царевича.

— Не заговаривай мне зубы, — проговорил он. — Отправляйся. Теперь твоя очередь.

— Я закрою дверь на задвижку, — предупредила я, выбирая из стопки другое полотенце и что-то тонкое и голубое, похожее на занавеску.

— Не страшно, — кровожадно улыбнулся он. — Вон там, за той дверью есть парочка вентилей, которыми можно перекрыть, как горячую, так и холодную воду. Я устрою тебе контрастный душ!

Естественно, ничего он не устроил. Мне пришлось самой переключать рычаг, чтоб изобразить что-то похожее. Растёршись полотенцем, я сделала из занавески что-то вроде короткого сари и вышла из ванной. Лонго лежал на постели и смотрел в потолок.

— О чём думает мой царевич? — поинтересовалась я.

Он посмотрел на меня и тут же сел.

— Ты похожа на Аршар.

— Что это такое?

— Голубая лань — символ женской красоты.

— Это та, что с четырьмя рожками? — игриво уточнила я.

Он взял меня за руки и вдруг, резко потянув к себе, откинулся обратно на постель. Я упала ему на грудь, а он тут же обнял меня так крепко, что я едва могла дышать.

— По-моему, мой лейтенант думает не о том, — заметила я, когда он слегка разжал руки. — За нами охотятся по всему городу, а он…

— Я тебя люблю, — заявил он.

— Сейчас я растаю, — кивнула я. — Я тоже тебя люблю и потому не хочу, чтоб тебя убили.

— Ты хочешь, чтоб я сгорел от страсти?

— О, боже!..

— Это всё входит в мои планы.

— Что именно?

— Передышка для нас и немного нервный день для наших врагов. Пусть они нас поищут, попереживают, подёргаются. Пусть теряются в догадках, что я задумал. Они ведь сильно перетрусили, если объявили большую охоту. Что им какой-то лейтенант из периферийного участка, но они бросили против меня такие силы… Вот пусть эти силы немного поработают вхолостую. К следующей ночи они разогреются так, что, когда случайно на нас наткнутся, они решат, что их долгие поиски увенчались успехом, и им даже в голову не придёт, что мы сами подставились.

— У тебя есть план действий?

— Нет. Я ещё думаю.

— О чём?

— О тебе.

— Вот именно!

— Слушай! — начал закипать он. — У нас целый день впереди. Мы придумаем!

— Как бы ни так! Всё нужно придумать сейчас, иначе я не успокоюсь! Что нам нужно?

— Нужно, чтоб мы им вдруг быстро понадобились, но только живыми и невредимыми. Чтоб им вдруг позарез потребовалось поболтать с нами по душам.

— Так… — пробормотала я и принялась шевелить мозгами, но ему как раз в этот момент взбрело в голову меня целовать и, естественно, мои мозги моментом скрутились в изящную розочку, в которую по давней трубадурской традиции влюблялся соловей. — Это невозможно! — воскликнула я. — Пусти!

Высвободившись, я встала и отошла от постели, но мысли путались в голове. Я никак не могла сообразить, чем располагаем мы и какие сведения могут быть в распоряжении у наших противников. В конце концов, я решила, что всё нужно записать. Ручка лежала возле кровати на тумбочке, но блокнота, как всегда, в нужный мо­мент там не оказалось. Я полезла в карманы своих джинсов и в заднем нашла какой-то листок. Сев за маленький столик, я уже собралась пи­сать. Лонго присел рядом и с интересом спросил:

— Тебе что, не нужны деньги?

— А при чём здесь деньги?

Он молча выдернул из-под моих пальцев листок и, перевернув его, положил передо мной. Это был мой чек на миллион кредов.

— Вот он где, оказывается! — воскликнула я. — Он всё время ле­жал там, куда я его сунула на космодроме Изумрудной.

— Приятная неожиданность, да? — съязвил Лонго. — Ты его уже несколько раз выстирала вместе с брюками, но он не утратил ни вну­шительного вида, ни номинальной стоимости.

Я смотрела на чек и чувствовала, как в голове начинают вертеться колёсики. Это блаженное состояние, когда план сам по себе скла­дывается, приобретает стройность, обрастает мелкими, но необходимыми деталями, снова захватило меня. Я некоторое время сидела, всё просчитывая, взвешивая все «за» и «против». Через пять минут я с облегчением вздохнула.