— Господи, как жаль… — прошептала я, включая рацию. — База, база, я — Сигма, приём.

— Сигма, я — база… — раздалось в наушниках. Потом небольшая пауза и срывающийся голос Торсума: — Торнадо! Торнадо, я Рирм!

— Шкипер отдыхает. Просил не беспокоить, — невесело пошутила я.

— В чём дело, Сигма? Что это значит? Где Торнадо! Я хочу гово­рить с ним.

— Я тоже, но он, по-моему, не в состоянии.

— Слушай! — взревел комиссар. — Если с Торнадо что-нибудь случится…

— Закрой рот, комиссар, и слушай меня! — с внезапной яростью процедила я сквозь зубы. — Если ты не примешь меры, чтоб нас прикрыли и впустили на базу, с ним действительно что-нибудь может случиться! Конец связи!

Я с яростью ударила по кнопке на пульте и крутанула штурвал, уходя от алого веера лучей. Спустя несколько минут вдали показалась бесформенная громада таверны, а от неё уже мчались пять сверкающих, как толедские кинжалы, «Махартов». Они промелькнули мимо меня, а я продолжила путь на полной скорости, вытягивая последние силы из усталого «Грума». Через некоторое время я рассмотрела распахнувшийся зев огромного ангара.

ХШ

Я вышла из шлюзовой камеры и швырнула шлем на пол. У меня ныло всё тело, а голова гудела как колокол. По плечам пробегала нервная судорога. Я не обратила внимания на бросившегося ко мне Стива и прошла мимо шипевшего, как кипящий чайник, Торсума.

— Где Торнадо? — прорычал он.

— В «Груме», — не останавливаясь и не оборачиваясь, ответила я.

Они оба бросились за мной, в закуток, где я остановилась у того самого стула и начала снимать скафандр.

— Он жив? — не унимался комиссар.

— Понятия не имею.

— Вы привезли снимки?

— Мы не делали никаких снимков.

— Зачем же вы летали?

Скафандр внутри был весь мокрый. Одежда прилипла к телу. Я наверно, как лошадь на бегах, едва не роняла на пол пену.

— Слушай, Бентли! — сунулся Стив.

— Хоть ты-то заткнись! — рявкнула я. — Что вы здесь стоите? Мы уничтожили крейсер. Снимайте с баз своих мятежников, пока они там не задохнулись и не изжарились!

Торсум издал утробное рычание и выбежал. В ангаре послышался шум. Кто-то крикнул, что врач идёт. Я оттолкнула Стива и бросилась туда. Торнадо неподвижно лежал на полу в свете прожекторов. Скафандр с него уже стащили. Примчался маленький сиреневый фаэтонец с длинными, как у таракана, усами. Упав рядом на колени, он начал быстро ощупывать и обнюхивать неподвижное тело. Это могло показаться странным и неле­пым, но я-то знала, сколь восприимчивы органы чувств фаэтонцев, и сколь велики их познания в медицине.

— Общая контузия, — наконец, изрёк он. — Шок.

— Сделайте что-нибудь! — взмолился стоявший рядом Аблад, по лицу которого текли слёзы. — Он не должен умереть!

— Не должен, — озабоченно кивнул врач. — Если успеем, а мы должны успеть! Медицина не бессильна, но её возможности ограничены, по крайней мере, здесь, на базе. Консервация и срочно на Изумрудную! К доктору Йокогаме. Они, кажется, уже знакомы.

Торнадо быстро переложили на носилки и понесли к санитарному скоростному боту, который был пристыкован к ближайшему причалу. Я ус­тало смотрела вслед процессии.

— Кто придумал угнать «Грум»? — услышала я рядом.

Это снова был Торсум.

— Я, — созналась я, не отрывая взгляда от выхода.

— Крейсер уничтожен? Точно? Кто стрелял?

— Я, — автоматически повторила я.

— Если наши корабли обстреляют…

— Да пошёл ты!

Не помня себя, я бросилась к дверям, пробежала по короткому ко­ридору, растолкала тех, кто стоял возле дверей стыковочного блока, и взбежала по трапу. Я успела только-только. Створки за моей спиной с лязгом захлопнулись и бот отстыковался.

Я прошла по стерильным белым коридорам и остановилась возле столика, за которым сидела фиолетовая медсестра с лошадиной физиономией и длинными синими ресницами.

— Вам дать что-нибудь успокоительное? — заботливо поинтересовалась она. — У нас есть для любых групп гуманоидов.

— Благодарю вас, — попыталась улыбнуться я. — Если можно, лучше массаж.

— У нас нет такого специалиста, — смутилась она. — Но мы идем на форсированной скорости и через час будем на Изумрудной. В госпитале доктора Йокогамы есть всё для землян. Вы можете подождать?

— Час? Пожалуй, смогу. А где тот лётчик, которого сейчас доставили на бот?

— Пятый блок. Консервационная камера.

— Спасибо.

Я развернулась и пошла искать пятый блок. Я отыскала его очень скоро. Это была просторная белая комната, посреди которой стоял поблескивающий саркофаг. Подойдя, я увидела, что в нём под прозрач­ным куполом лежит Торнадо. Вернее, купол был прозрачным лишь с одной стороны, и потому я могла видеть лишь верхнюю часть тела до середины груди.

Я подошла ближе. Было немного странно смотреть на него в этот момент, настолько спокойным и безмятежным было его лицо. Ни тени суровой замкнутости не осталось в чертах. Белый яркий свет лежал на бледных щеках и лбу, наполовину скрытом короткой чёлкой, серебрил иссиня-чёрные волосы и оттенял блеском густые тёмно-синие ресницы. Я смотрела на крепкую шею, мощные округлые мышцы плеч, рук и груди, покрытые гладкой кожей оттенка светлой бронзы.

— Как ты хорош, мальчик… — прошептала я, присаживаясь рядом на невысокую складную скамеечку. — Я и не замечала раньше, до чего ж ты хорош…

ХIV

Я проснулась в широкой уютной постели. Надо мной сверкал белизной сводчатый потолок, в раскрытое окно врывался шум моря и шелест листвы. Пахло солью и цветами. Я приподнялась и села. За окном расстилалась изумрудная гладь океана, над которым зелёным зеркалом парило прозрачное просторное небо. Дверь в палату открылась и вошла хорошенькая длинноногая девушка в голубом платье. Она улыбну­лась, сказала: «Гуд монинг» и положила на стул мою вычищенную и отглаженную одежду, а рядом поставила начищенные сапоги. Потом прошла к столику и, указав мне на планшетку с кнопками, быстро и доходчиво объяснила, как можно заказать ванну, душ, массаж и завтрак с любым набором блюд. Пожелав мне хорошего отдыха, она удалилась, постукивая каблучками. Я немного посидела, глядя в небо, а потом решила, что пора вставать. После контрастного душа, массажа и лёгкого завтрака я почувствовала себя совсем хорошо. Одеваясь, я пожалела, что оставила сумку на базе, но выбора не было. Пришлось снова напяливать чёрные джинсы и свитер.

Выйдя из палаты, я поинтересовалась у медсестры, какое сегодня число, и как самочувствие того лётчика, что недавно доставили с базы возле Тартара. Из её ответа я узнала, что проспала почти сутки, а о Торнадо она ничего не знала. Она посоветовала мне найти доктора Йокогаму и справиться у него. Поблагодарив её, я отправилась искать доктора.

Этот маленький вежливый японец стоял у дверей клиники и беседовал с двумя полицейскими. Один из них, такой же маленький, как Йокогама, диноэрдец, покрытый чешуйчатой тёмной кожей и похожий на ящерицу, прижимал к выпуклой груди коричневые четырёхпалые ручки и говорил:

— Доктор, вы точно уверены, что он вне опасности?

— Если на этом свете в чём-то можно быть уверенным, то я уверен, — с достоинством ответил тот. — Вашему Торнадо опять повезло. Его вовремя доставили ко мне. Он сильный, как бык, и, не смотря на нездоровый образ жизни, сохранил крепкий организм.

— Он пьет только пиво! — вступился за Торнадо второй полицейский, зеленый и сухой как щепка, и тоже похожий на ящерицу каркарец.

— Да, но в неограниченных количествах! — вознегодовал японец, но тут же хитро усмехнулся и добавил: — Кроме того, за последние два года он пристрастился к кофе. Это вредно.

— Я всегда говорил ему: «Лейтенант, как это вы пьете такую гадость»! — подхватил каркарец.

— Значит, он скоро поправится? — перебил его диноэрдец.

— Я бы подержал его на Изумрудной дней пять-шесть, но опасаюсь, что он умчится, едва встанет на ноги. Ждите его дня через два.