Будто повинуясь порыву, я снова выстрелил в стену. И сделал вид, что меня разозлил очередной промах. Он хихикнул. Я должен был усыпить его бдительность. И, как я и ожидал, он еще ниже опустил ружье.

— Говори, что он тебе сделал.

— Он… Он…

— Ты действительно хочешь раскрыть наш секрет, моя мышка?

Я еще раз выстрелил в стену, чтобы он совсем расслабился. Какой мудак!

— Вы просто… педофил.

В следующую секунду моя последняя пуля вонзилась ему между глаз. У меня чуть сердце не взорвалось, когда мой ангел произнесла это слово. Педофил.

Он надругался над Эллой.

Она закричала от ужаса в тот момент, когда тело мужчины грохнулось на пол. Тут же вокруг разлилась лужа крови. Я обнял ее, помогая изгнать запредельный страх.

— Все кончено…

Краем глаза я глянул на труп этого психопата, и меня чуть не вывернуло. Извращенец надругался над Эллой, когда та была ребенком. Я и представить себе не мог, что он с ней делал. Трогал? Насиловал? А ее мать знала?

Он ею манипулировал. Достаточно было услышать, как он к ней обращается, и становилось понятно, что именно эти слова он использовал раньше. Она плакала на моем плече так, словно сдерживала слезы с самого начала. Возможно, плакала от облегчения. И я хотел дать ей это облегчение.

— Спасибо… спасибо… спасибо…

У меня замерло сердце, когда я услышал, как она благодарит меня за то, что я убил человека, который нанес ей такие травмы. Пусть даже внутренне, я ужасался не меньше ее…

Элла

Четыре часа спустя…

— Ты заболеешь, если еще хоть минуту просидишь в этом полотенце, — сказал Эшер у меня за спиной. — Здесь очень холодно.

Я молчала уже несколько часов. Этим вечером за меня говорили мои слезы. И я пролила их слишком много.

Лис.

Эшер хладнокровно убил его в тот момент, когда я произнесла это слово. Педофил.

Как он мог оставаться в доме матери после всего, что сделал? Как мог спокойно жить рядом с нашими фотографиями на стенах, не испытывая ни угрызений совести, ни чувства вины?

Он всегда мною манипулировал, всегда.

Тошнота до сих пор подкатывала к горлу. Меня уже несколько раз рвало от воспоминаний, от его похабной улыбочки и глаз, жадно шарящих по моей коже.

Вокруг меня обвились руки, и я закрыла глаза. Впервые я поблагодарила Эшера за то, что он кого-то убил. Потом он вызвал своих людей и поручил им то ли выбросить тело, то ли сжечь, я плохо запомнила. Довольно долго он молча оттирал кровь с пола. Дом теперь был как новенький.

На втором этаже я показала ему свою комнату, как будто мы и не совершили убийство несколько минут назад. У меня случился панический приступ, едва я увидела шкаф, в котором пряталась, когда Лис искал меня, чтобы «поиграть».

Но он всякий раз меня находил.

— Кто был этот человек, мой ангел?

По спине пробежала дрожь отвращения. Я ждала этого вопроса и знала, что он попросит объяснений. И я должна была ему их дать.

— Он был маминым парнем, — начала я тихим голосом. — Жил с нами три года. Помогал матери оплачивать счета. Вначале я думала, что он мой отец, но мама быстро дала понять, что это не так.

Лис часто просил, чтобы я называла его папой, но я никогда этого не делала.

— Поначалу он был добрым. Иногда ссорился с мамой, но особой жестокости в этих ссорах не было. Он очень любил играть со мной, часто усаживал к себе на… колени, когда я смотрела телевизор…

Горло снова сдавило. В то время я не понимала, что он делал.

— Однажды мама уехала на выходные и оставила меня одну с ним. И на этих выходных он…

Я умолкла и тяжело задышала, пытаясь изгнать волну паники, сдавившую легкие.

— Что он?

— Он начал «играть» со мной, — закончила я, чувствуя, что глаза снова наливаются слезами.

Я дрожала от холода и страха — страха, который оказался столь живуч, даже много лет спустя.

— Он сидел на диване в гостиной, а я была в своей комнате, — проговорила я, глядя на сад за окном. — Он позвал меня, и я спустилась… Помню, он приказал мне встать напротив… не слишком близко, а рядом с телевизором… Потом он попросил…

«Мы сейчас поиграем в одну маленькую игру, моя мышка… но ты должна снять пижамку».

— Попросил меня снять пижаму и смотреть, как он себя… трогает.

Эшер напрягся. У меня по щеке покатилась слеза, но я продолжила свой рассказ о той истории — рассказ, которого до него никто никогда не слышал.

— Он делался очень жесток, если я не хотела «играть». Ругался с мамой, а потом упрекал в этом меня. Это все из-за меня, потому что я не захотела играть… и тогда я стала прятаться в шкафу.

Эшер снова обнял меня, а у меня снова сбилось дыхание.

— Часто он меня шантажировал. По утрам он одевал меня, чтобы прикасаться незаметно для матери, а я много месяцев молчала, так как боялась, что расплачиваться придется ей. А потом однажды вечером она нашла… кассеты, на которых была я, без пижамы. Он снимал меня всякий раз, когда мы играли. Именно поэтому он велел мне оставаться рядом с телевизором. Из-за камеры.

От этих слов у меня скрутило желудок. Эшер выругался. Возможно, к такому он не был готов.

— В тот вечер мама позвонила ему. Она была в ярости и в слезах. Сказала, что он больше никогда ко мне не прикоснется, а она обратится в полицию… но так и не смогла. В тот вечер мы уехали, но он кинулся нас преследовать. Это из-за него случилась авария, в которой она погибла.

Я закончила рассказ, и повисла тишина. Мне немного полегчало.

— Я… Я правильно сделал, что убил его.

В его серых глазах читались боль и гнев.

— Вот почему ты была в таком состоянии…

— Я не видела его много лет. И была психологически не готова. Он постарел, но его улыбка не изменилась.

— Твоя тетя была не в курсе?

— Нет, только мама, — сказала я. — Я ничего не говорила, потому что боялась. Вот он и выкрутился… Ну, теперь уже нет.

Эшер усмехнулся и прижал меня к себе покрепче.

— Мое уважение к тебе растет с каждым днем, мой ангел.

Слова Эшера обволокли мое сердце, как его руки — мое тело. Все те периоды моей жизни, когда меня втаптывали в грязь, сделали меня тем человеком, каким я была сегодня. Моя душа была изранена, однако в глазах Эшера я по-прежнему была чиста, как и он в моих.

Мы нашли друг в друге те глаза, которые видели нас такими, какими сами мы увидеть себя не могли. Возможно, это и есть любовь. На Эшера нужно смотреть через призму Эллы. И на Эллу смотреть через призму Эшера.

— Может, пойдем спать?

Он кивнул.

Переодевшись, я отправилась в спальню. Он лежал на кровати и разглядывал потолок. Я быстро обняла его, и он ответил тем же, по-прежнему молча. Его сердце билось до странности быстро, но я ничего не сказала. Глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— Элла?..

— Мм?

Я приоткрыла глаза, и он обнял меня крепче.

— Я не собирался оставлять тебя невольницей дольше чем на месяц, — признался он. — Честно говоря, я вообще не собирался оставлять тебя в живых.

— Спасибо, я это уже узнала из твоих записок, — напомнила я, выдавив улыбку.

С его губ слетел смешок… Похоже, нервный смешок?

— Я не собирался защищать тебя от Джеймса Вуда и Уильяма. Я не понимал, откуда вообще взялась потребность тебя защищать, ведь твоя работа заключалась как раз в том, чтобы подвергаться опасности ради меня.

Прерывисто дыша, я слушала слова, которые меня успокаивали. Эшер крайне редко открывался этой прямодушной и искренней стороной своей натуры, и мое сердце впитывало каждое мгновение.

— Я также не предвидел, что захочу быть с тобой, захочу все время чувствовать тебя рядом, захочу твоего внимания… Именно поэтому я отослал тебя.

— Я знаю, Эшер.

Я была в курсе, почему он оттолкнул меня. Зачем он повторяется? Зачем сейчас этот разговор?

— Меня бесило то, как ты на меня действуешь, бесило ощущение собственной слабости, когда ты была рядом. Но мне никак не удавалось отвлечься от того, что я чувствовал, когда ты на меня смотрела, когда… ты со мной говорила. Меня жутко бесило это чувство.