Барбара не спала.

От вспыхнувшего с тихим щелчком верхнего света она заморгала и посмотрела на Синди. Та, в свою очередь, убедилась, что все под контролем и пленница никуда не развязалась. На этом безмолвное обоюдное созерцание закончилось. Синди подошла к кровати, а затем, внезапно осмелев, села на край и сложила руки на коленях.

Последовал краткий миг, когда ребенок и девушка, пленительница и пленница встретились взглядами и внимательно посмотрели друг на друга. Затем Синди спросила:

– Не спишь?

Кивок – «Да».

– Хочешь поговорить?

Какое-то время Барбара никак не реагировала. Она не могла пожать плечами, но вскоре качнула головой, словно говоря «мне все равно».

Этот жест показался Синди усталым, и ей вдруг стало жалко Барбару. И тем не менее ее проблема была важнее.

– Будешь тихо себя вести, если я вытащу у тебя кляп изо рта?

Усталый кивок – «Буду».

Синди провела рукой по голове и, подхватив прядь своих коротких волос, принялась чувственно накручивать на палец. Затем улыбнулась:

– Ты позволишь мне снова его вставить, когда мы закончим говорить?

«Да-да». Кивок, еще кивок.

Какое-то время Синди колебалась, чувствуя себя одновременно робкой и дерзкой, праведной и непослушной. Потом она склонилась над Барбарой.

– Хорошо, поверни немного голову…

Положив свои маленькие пальчики на щеку Барбары, она сумела поддеть ногтями скотч и потянуть. Она видела, как это делали старшие дети, но до сего момента не осознавала, насколько липкая эта лента и насколько крепко она держит кожу. Тем не менее она продолжала тянуть, и липкий ремешок начал мало-помалу отходить, пока не оторвался полностью.

– Ммм… – Барбара вытолкнула изо рта часть махровой тряпки, выполнявшей роль кляпа.

Синди испытала некоторое отвращение – это было похоже на какую-то непристойную, неизвестную детям физиологическую функцию, – и все же изящно наклонилась, вытащила тряпку и положила на ночной столик. Барбара облизнула губы.

– Ты в порядке?

– Нет. У меня все затекло и болит, – Барбара попыталась немного пошевелиться и, очевидно, не смогла. – Просто развяжи меня.

– Прости… – произнесла Синди с искренним сожалением в голосе.

Минуту они смотрели друг на друга.

– Есть хочу. – сказала Барбара скучающим тоном, поскольку детей данная проблема никогда не волновала. – И пить.

– Все съедобное мы уже съели. Завтра Дайана пойдет за покупками, но я могу сделать тебе бутерброд с арахисовым маслом и налить кока-колы.

Барбара вздохнула.

– Сделать?

– Давай.

Синди встала и подошла к двери. Там она чопорно повернулась и спросила:

– Хочешь желе с арахисовым маслом?

– Да. Что угодно.

На кухне Синди аккуратно и с чувством собственной важности принялась выполнять обещание. Осознание того, что взрослые не будут убирать за ней, постепенно прививало ей чувство собственности. В данную минуту Синди была хозяйкой дома и смотрительницей пленницы. А это очень важная роль. Сделав бутерброд, она убрала хлеб, желе, арахисовое масло и нож, затем вытерла крошки. Налила кока-колу в стакан с трубочкой и поставила все на маленький поднос, которым ее мать пользовалась, когда кто-то заболевал и должен был есть в постели. Вернувшись в комнату Барбары, она даже немного возгордилась собой.

Пришлось потрудиться, чтобы освободить место для подноса и настроить свет. Наконец Синди спросила:

– Что хочешь сначала, бутерброд или кока-колу?

Барбара с жадностью попила, а затем стала есть, чуть медленнее. Синди кормила ее, как маленького ребенка. Получилось довольно аккуратно – ничего не накрошили и не пролили. Когда они закончили, Синди отнесла поднос обратно на кухню, но там забыла о своей аккуратности. Просто бросила поднос на кухонную стойку и побежала обратно в комнату Барбары. Как же весело! По крайней мере, это уже что-то. Было бы веселее, если б они вместо этого просто сидели, скрестив ноги, на кровати и болтали как настоящие подруги или сестры, а не так, как сейчас.

– Неужели так больно быть все время связанным? – Синди осторожно села на край кровати.

– Да.

– Я так и думала, – Синди нахмурилась, словно укрепившись в каком-то своем подозрении, которое ее мучило. – Мне тоже было больно, – сказала она, – раньше.

– Тебе?

– Когда мы играли в эту игру. Я редко участвовала, но иногда меня отпускали с ними.

– Куда?

– В лес, в домик прислуги, куда угодно, где они хотели играть в Пленника.

– Они проделывали это и с тобой? Ты, наверное, была совсем маленькой.

– Ага, – согласилась Синди. – Но через это проходили все по очереди, это было частью игры.

Синди была польщена внезапным интересом со стороны Барбары.

– Что это вообще была за игра?

– Я не очень хорошо помню, – ответила Синди и все же напрягла память. – Джон был королем, а Дайана, конечно же, королевой. А Бобби был генералом – каждый за что-то отвечал. У нас были карты территории и все такое.

– И вы захватывали пленных? – спросила Барбара.

– Ага. – Синди снова принялась накручивать прядь волос на палец. Она засунула бы ее кончик себе в рот, если б та была достаточно длинной. Вместо этого она просто протянула ее вниз, вдоль щеки, и задумчиво уставилась в пространство. – Через какое-то время стало скучно.

– Значит, сейчас вы играете не в эту игру? – произнесла Барбара задабривающим тоном.

– Не-е-е-а! – категорично ответила Синди. Она покачала головой и продолжала смотреть куда-то вверх, за кровать Барбары. – По-моему, эта игра называется «Свободная Пятерка». Пол придумал ее; она гораздо веселее. Типа мы – кучка партизан, живем в лесу, стреляем в людей, взрываем поезда и все такое.

– О-о…

Синди улыбнулась. Ей казалось, что Барбара более или менее понимает, что история там довольно непростая.

– Мы похищаем заложников, берем пленных, пытаем их и все такое. Это весело.

– Весело!

– Ну, – Синди замялась, как бы извинилась, – когда не твоя очередь быть пойманной. Даже тогда в целом все не так уж и плохо. Хотя Пол очень злой. Когда он тюремщик, будь осторожна.

– В каком смысле?

– Ну… он всегда придумывает что-то новое. Однажды он связал меня так туго, что даже пережал мне пальцы ног. А потом щекотал меня.

– А где были остальные?

– Рядом. Просто была моя очередь.

– И они ничего не сделали?

– Неа. Через какое-то время я начала кричать и плакать – тогда я была младше, – и им пришлось меня отпустить. Они боялись, что я всё расскажу.

– О-о.

Какое-то время никто из них не проронил ни слова. Погруженная в собственные мысли, Синди сперва даже не заметила этого. Но потом продолжила с того места, на котором остановилась.

– Полу нравятся женские ножки, – хихикнула она. – Он лучший в пытках.

– В настоящих или притворных? – невозмутимым голосом спросила Барбара.

Она все понимает, – решила Синди. Как и говорили ребята.

– И в тех и в других, – весело ответила она.

– Лучше бы они меня не мучили!

– Нет, – признала Синди, – думаю, не будут. Мама и папа приедут домой, а тебе нужно вернуться в колледж. Хотя очень жаль…

– В смысле «очень жаль»? – Барбаре казалось, что она начинает медленно «закипать», как это бывает у взрослых.

Синди попыталась успокоить ее.

– Ну, не знаю. Просто весело, когда ты здесь и играешь с нами.

– Я не играю.

– Ну, как бы играешь.

– Вовсе нет. Я хочу знать, когда вы отпустите меня. А то мне больно.

– Ну, в любом случае, они сделают это не раньше, чем послезавтра. Наверное.

– Почему послезавтра? – Барбара, казалось, снова успокоилась. Голос у нее стал мягче.

– Они собираются снять с тебя ночную рубашку.

– Что? – Барбара вдруг подняла голову с подушки и уставилась на девочку. Было почти слышно, как вопрос по буквам вылетает у нее из ее рта: Ч-т-о?

– Что?

– Это типа как «нициация», – Синди слегка отпрянула. Она могла излагать свои мысли так же хорошо, как и все остальные, и даже быть чопорной и резкой, если сердилась. Однако, когда просто бездельничала, то по-детски глотала буквы (иногда чтобы казаться миленькой). Из «партизана» получался «артизан», а из «инициации» – «нициация».