Клайв-младший уставился на свои руки.
– Ты слишком строга к людям.
Мисс Берил вынуждена была согласиться, что, пожалуй, так и есть. Клайв-старший тоже не раз говорил ей об этом; того же мнения держалась и миссис Грубер. Как и легион ее восьмиклассников, чьи посредственные усилия она вознаграждала посредственными оценками.
– Разве я плохо с ней обошлась? – спросила мисс Берил. – Если так, прошу прощения. Да и какая разница, что я о ней думаю. Не я же на ней женюсь. Главное, чтобы она нравилась тебе.
– А она мне нравится, – ответил Клайв-младший, и в голосе его, как в детстве, сквозило упрямство. – Я люблю ее, – добавил он, положил обломки, которые пытался соединить, на пол, к покалеченному стулу, забрал у нее альбом и принялся с такой нежностью поглаживать большим пальцем его рубчатую обложку, что мисс Берил пожалела сына.
Она встала из-за стола, взяла свою чашку и блюдце.
– Рада за тебя, – сказала она. – Есть вещи похуже любви. Дай мне минуту, и я что-нибудь вспомню.
Она хотела пошутить, но произнесла это с такой убежденностью, что даже удивилась. Почему она так сказала? Она ведь не сомневалась, что если бы Одри Пич не впечатала Клайва-старшего в лобовое стекло учебной машины, они с мисс Берил по-прежнему были бы счастливо женаты и удивительная любовь Клайва-старшего к ней по-прежнему составляла бы суть ее жизни, как ныне память о нем. Мисс Берил недоумевала, отчего вдруг пожалела о том, что любила и была любима.
Клайв-младший наклонил голову набок.
– Кажется, я ее слышу, – сказал он.
Мисс Берил покачала головой и большим пальцем указала на потолок. Клайв-младший слышал не что иное, как тяжелый топот Салли. Последние минут десять она несколько смутно сознавала, что у него жужжит будильник, – на кухне это было слышно не так громко, как в гостиной. Клайв-младший, видимо, вообще этого не слышал, и мисс Берил мысленно улыбнулась. Ее способности – по крайней мере, одна из них – не стали слабее.
Клайв-младший посмотрел на потолок, и взгляд его потемнел; вместе они слушали, как шаги Салли пересекают потолок по направлению к верхней ванной. Это значило, что сейчас их давний спор возобновится.
– Ты подумала… обо всем? – спросил Клайв-младший. – Я знаю, тебе этого не хочется, но дом надо продавать, пока это еще можно сделать.
– Ты прав, – согласилась мисс Берил. – Мне этого не хочется.
– Ма, – сказал Клайв-младший, – позволь мне кое-что объяснить. Если завтра ты заболеешь и тебя положат в больницу, продать дом уже не удастся. Закон не позволит. Дом надо продавать, пока ты еще здорова. А продать его, чтобы избежать убытка, тебе не дадут.
– А если я продам его тебе и назавтра ты заболеешь?
Клайв-младший потер виски.
– Ма, – ответил он, – надо трезво оценивать ситуацию.
Мисс Берил вздохнула. Она трезво оценивала ситуацию. Ей не требовалось ничего объяснять. Ей просто не хотелось уступать Клайву-младшему, обычно в спорах она легко брала над ним верх.
– Я приму твои слова к сведению, – сказала она, надеясь, что на какое-то время сын довольствуется обещанием.
– И как насчет верхнего этажа? – продолжал Клайв-младший, заговорщицки понизив голос, точно подозревал, что Салли, прижавшись ухом к батарее, подслушивает их разговор. Под “верхним этажом”, Клайв-младший всегда имел в виду Салли, равно как тот называл Клайва-младшего не иначе как Банк. – Новый год – самое время начать новую жизнь.
– Меня и старая устраивает, – ответила мисс Берил.
– Ты же обещала…
– Я обещала подумать, – перебила мисс Берил.
– Ма, – сказал Клайв-младший, – оставлять дом само по себе опасно, но Салли и подавно должен съехать.
Над их головой, словно знак свыше, спустили воду в унитазе. Мисс Берил улыбнулась с досадой – и вновь устыдилась.
– Тебе нужны еще доказательства? – Клайв-младший тоже улыбнулся, на этот раз самодовольно. – Даже Бог соглашается.
– В туалете был не Бог, – напомнила мисс Берил. – А одинокий, упрямый, невезучий человек.
– И его невезение рано или поздно коснется тебя, – не сдавался Клайв-младший.
Мисс Берил вздохнула. Разговор развивался предсказуемо, как почти все разговоры с сыном. Сейчас Клайв-младший укажет ей на то, что Салли уже сжег один дом, в котором квартировал.
– Он уже сжег один дом в Бате, – напомнил Клайв-младший. – Видела бы ты, что творится наверху. Повсюду сигаретные подпалины. Свежие, ма.
Ну вот и очередной аргумент, с которым мисс Берил не могла не согласиться. Да, Салли курит, забывает тушить сигареты, они у него падают из пепельницы на пол, закатываются под диван, – быть может, он иной раз и засыпает, дымя сигаретой. Клайв-младший клялся, что видел у Салли даже на наволочках бурые дырки от сигарет.
– Не верь мне на слово, ма, – не унимался Клайв-младший. – Пойди сама посмотри. Поднимись и оцени состояние тех комнат. Подсчитай подпалины от сигарет. Тогда и увидишь, сколько раз ты была на волосок от беды.
Меньше всего мисс Берил хотелось идти к Салли. Несомненно, все, о чем сообщил ей Клайв-младший, окажется правдой. Быть может, он даже не преувеличил. Салли действительно беспечен и потому опасен. Но мисс Берил сомневалась, что сумеет объяснить Клайву-младшему, что на этот риск – оставить Салли в жильцах – она идет по доброй воле. Пожалуй, она и себе не сумела бы объяснить, почему готова идти на этот риск. Отчасти потому, что всегда считала Салли союзником и уж точно могла рассчитывать на его преданность. Она по сей день не изменила мнения о нем, хотя он старел, становился забывчивее и слабее. День ото дня он все больше походил на некий призрак, но на этого призрака, по мнению мисс Берил, можно было положиться, несмотря на общее мнение, что положиться на Салли можно было только в одном – в том, что рано или поздно он обязательно все испортит. Мисс Берил не желала уступать Клайву-младшему в этом вопросе, однако вынуждена была признать, что поступает опрометчиво, и тем не менее не могла отделаться от ощущения, что выселить Салли – возмутительное предательство, такое вероломство и удивит его, и обидит. А еще она невольно чувствовала, что если умрет – вряд ли ей так много осталось, – то уж точно не по вине Салли.
– Не хочешь сама, давай это сделаю я, – предложил Клайв-младший и добавил неубедительно: – Я разберусь с верхним этажом.
Мисс Берил лишь улыбнулась в ответ, и сын ее помрачнел, приняв это за оскорбление.
– Он же тебя дурачит, ма, – раздраженно добавил Клайв-младший. – И всегда дурачил. Даже папа в конце концов это понял.
– Не будем впутывать сюда твоего отца, – предложила мисс Берил.
Клайв-младший улыбнулся, явно сознавая, что ракета попала в цель. Ему уже случалось небезуспешно взывать к памяти отца, и Клайв-младший знал, что проймет этим мать.
– Я просто хотел бы, чтобы ты мне доверяла, – продолжал он после длительного молчания, глядя уже не на мать, а на что-то другое, такое близкое, что можно коснуться рукой. – Через год ты этого города не узнаешь, ма. Золотой берег, вот что это будет. Как только начнут строить луна-парк… – Он примолк, погрузившись в блаженный транс, но быстро сообразил – мать не видит того, что для него так ясно, и встряхнулся. – Даже Джойс в восторге, – продолжал он, будто намекая, что привести в восторг женщину, на которой он собрался жениться, не так-то просто, и огляделся, точно надеялся, что она материализуется рядом с ним и подтвердит: да, я в восторге.
– Ты планируешь жениться на этой Джойс? – спросила мисс Берил.
– Да, ма, планирую. Жаль, что ты не рада.
– Если ты с нею счастлив, Клайв, то я рада. Я просто хотела сказать – так, между прочим, – что из тех, кто сейчас сидит на этой кухне, дурачат явно не меня одну.
Клайв-младший всерьез задумался над этой печальной возможностью, устыдив мисс Берил: уж она-то почти никогда не задумывалась над советами сына.
– Ты вечно считаешь, что ничего не получится, ма, – наконец сказал ее сын. – А я считаю, что получится.
Мисс Берил решила не оспаривать это утверждение. Они действительно смотрели на вещи по-разному, и так было всегда. По тому, как Клайв-младший массировал фотоальбом, мисс Берил догадалась, что когда ее сын смотрит на эту жуткую женщину, Джойс, то видит восемнадцатилетнюю девушку с фотографии. И он не шутил, когда заявил, что видит Золотой берег из окна ее гостиной. Прошлое и будущее он видел с поразительной ясностью. Только настоящее не замечал.
