Яр подошёл к нам, присел на корточки и сначала спросил у меня:

— Марго, с тобой все хорошо?

— Так в твоем мире обращаются с женщинами, как с игрушками? Это нормально играть в живую женщину, как в резиновую куклу, не обращая внимания на чувства?

Яр долго, как мне казалось, смотрел на меня. Ноздри его раздувались, он злился. «Иди ты к черту. Злились сколько влезет. Я тоже злюсь», — думала я, взбудораженная произошедшим. Меня всю трясло.

Яр перевел взгляд на Любу, глянул на её разбитую губу и уже подсохшую кровь и спросил таким стальным тоном, что мне стало не по себе:

— Кто это сделал?

— Преставился как Николай, фамилии я не знаю. Светлый такой с бородкой, — как могла описала Люба своего обидчика.

— Савельев, — Яр заскрипел зубами.

Он резко вышел из каюты, чуть не сбив с ног парня из команды теплохода. Кристина тоже едва отскочила. Казалось, Яр не видит кто перед ним.

Когда он произнёс фамилию того мужика, мне показалось, что его и без того тёмные глаза стали чернее самой чёрной ночи. Ноздри раздулись, заиграли желваки. Нескрываемая злость зверюги была настолько яростной, что хотелось куда-нибудь спрятаться.

Кристина поспешила было за ним, но остановилась, вернулась в каюту и сказала мне:

— Марго, пошли со мной, может быть поможешь.

Я смотрела на неё, хлопая ресницами и не понимая, как и чем я здесь могу помочь. Кристина была бледная, что было заметно даже несмотря на её и так очень белую кожу. В глазах метался испуг, словно она что-то предчувствовала, или даже наверняка знала, что сейчас произойдёт.

— Ну, чего зависла? Пойдём говорю! — она почти побежала по коридору.

— Люба, я сейчас вернусь, ты справишься? — спросила я у Любы.

— Да, Марго, иди, я лучше одна побуду, — ответила Люба, тоже немного не понимая, что сейчас происходит.

Я догнала Кристину.

— Я-то зачем? — спросила я на ходу. — Да, что там такое может произойти?

— Страшное может произойти, — Кристина ответила таким тоном, что я нисколько не усомнилась — она знает, что говорит.

— И что делать? — я все же не до конца понимала, что именно она имела в виду.

— Не знаю! Когда он в таком состоянии, можно ожидать чего угодно. Вообще чего угодно. Такого, чего потом никак нельзя будет исправить. Надо спешить! — протараторила Кристина.

Мы неслись со всех ног: Кристина, уверенная в том, что сейчас случится непоправимое, и я — перепуганная, но полная решимости помочь, без понятия какого рода помощь может потребоваться.

Мы поднялись за Яром на верхнюю палубу. Поспеть за ним было сложно. Яр шел быстро, весь собранный, как пружина, с сжатыми кулаками, больше похожими на две увесистые кувалды.

На верхней палубе он огляделся в поисках того самого Савельева. По палубе прогуливались пассажиры теплохода на свежем, но теплом ночном воздухе.

Яр двинулся к носу теплохода, заметив свою жертву в компании нескольких мужчин и девиц.

— Яр! — крикнула Кристина. — Постой!

Он не слушал или не слышал ее. Она попыталась схватить его за руку, но он грубо отмахнулся, и Кристина больше не рисковала.

— Позвольте, господа, — Яр растолкал плечами мужчин и схватил обидчика Любы за грудки.

От ужаса тот побледнел, будто заранее зная, что сейчас произойдет. Я слышала, как затрещала рубашка на Савельеве и своими глазами видела, что Яр приподнял его сантиметров на десять одной рукой.

Страшный удар в челюсть потряс беднягу. Он рухнул на пол, когда Яр его отпустил так, словно потерял сознание прямо в воздухе.

К Яру тут же бросились все мужчины, которые видели эту сцену. Я слышала, как кто-то сказал: «Ну вот и вернулся Яр, теперь держи ухо востро». «Ага, и не ляпни, что-нибудь ненароком», — ответил кто-то еще.

Никто не смел прикасаться к Яру. Они только окружили его, пытаясь успокоить. Яр ждал, когда поверженный противник придет в себя.

Если честно, я испугалась. Он словно перестал быть человеком. Он был стихия. Ярость. Он был зверь. Неконтролируемый, безумный. Я в ужасе смотрела на него человека-хищника. Не знаю, как в этот момент изменилось мое отношение к нему, быть может, я бы хотела никогда его не знать. Не соприкасаться с настолько страшным мужчиной. А ведь я инстинктивно чувствовала в нем эту силу, это напряжение. Меня поразило, что не умом, а чем-то глубинным в себе я знала, что он таков.

— Что случилось, Яр? — спрашивали зверюгу.

И они боялись. Их было столько, что можно было накинуться на него разом и скрутить, но все они боялись. Будто знали, не умом, инстинктом, что будут повержены и уничтожены.

Яр молчал, и это молчание было страшнее всего. Савельев зашевелился и попытался подняться на ноги со словами:

— Я тебе это с рук не спущу, Волков, ты сядешь.

Следующий удар снова пригвоздил несчастного к полу. Кажется, я слышала, как что-то хрустнуло. Ведь это я была причиной. Я сказала ему те слова, кинула в лицо обвинение, будто Савельев и он одно и то же.

И теперь кровь, хруст, унижение, и может только для того, чтобы я это увидела. Я разозлила Яра.

Теперь уже все встали перед Яром стеной, стараясь не подпустить зверюгу к его добыче. Но он молча смотрел на них, не видя. Он словно ждал, когда они все струхнут и разойдутся.

Кто бы знал, сколько мощи кроется в одном человеке! А они перед ним словно таяли, стараясь не смотреть ему в лицо, отводили глаза. А потом он просто сделал шаг вперед. И они тут же расступились. Немного, но проход дали.

— Помогай, его ничто не остановит! — сказала мне Кристина и повисла у Яра на руках. — Яр, хватит. Тебе нельзя драться, ты же знаешь! Ты убьешь его!

Я сообразила, что по-прежнему стою и ничего не предпринимаю. А Яр, кажется, совсем не слышал Кристину. Мне было страшно. Но еще я остро, будто все происходящее обострило каждую деталь, каждую мелочь снаружи и внутри меня, чувствовала — он пропадет.

Если его не остановить — наступит конец. И я вдруг так же инстинктом поняла, почему он отстранялся от меня. Чтобы я никогда не увидела и не столкнулась с ним таким. Потому что он себя знал. Он был зверем. А я…

Он сделал еще шаг, Савельев корчился на полу, из сломанного носа хлестала кровь, все защитники посторонились со словами: «Лучше не надо, Яр».

Яр взял Савельева за шиворот, брезгливо поднял, словно паршивого котенка, и поставил на ноги. Тот шатался, ноги подгибались.

Было ясно — Савельев следующего удара не переживет. Яр убьет в нем себя! «Яр, пожалуйста», — кажется, я это лишь прошептала, слабо, никто не слышал, даже я сама себя не слышала.

Во всей этой сцене меня поражало то, насколько спокойно и хладнокровно действовал Яр. Ни одного лишнего движения, ни одного слова. Так нападают на свою жертву волки, которые в отличии от собак не шумят и не лают.

И эта его хладнокровность пугала больше всего. У него словно отключилось сознание и сейчас он действовал исключительно на инстинктах. В желании он был таким же необузданным. Но он мог остановиться. Мог. «Яр, пожалуйста», — снова шептала я, черт возьми, куда пропал голос. Что это? По щекам бегут слезы. И мне уже не страшно. «Мне не страшно, Яр», — шептала я.

В несколько шагов преодолела разделяющее нас расстояние и обхватила его со спины.

— Яр, пожалуйста, — наконец сказала я, вышло сипло, — не надо, милый.

Я гладила его по рукам, я прижималась к нему всем телом. Пусть они смотрят на меня. Пусть жалеют. Дурочка влюбилась в хищника. Пусть.

Тело Яра, такое напряженное минуту назад, вдруг стало мягким.

— Марго? — Он обернулся ко мне, взял меня за плечи, чуть склонившись надо мной. И на моих глазах он преобразился. Ушла ярость, взгляд стал спокойным, внимательным.

Краем глаза я видела, как Кристина смотрела на меня с нескрываемым удивлением.

— Да, пожалуй, хватит, — произнес Яр и нежно коснулся провел по щекам, вытирая слезы. — Почему ты плачешь, Марго? Никто не будет поступать так, как он, ни с тобой, ни с твоей подругой. Ты всегда теперь под моей защитой.