А он уже хотел женщину, подходящую по статусу, ту, с которой он взойдёт на вершину.

Полина смотрела на него с прищуром подведённых глаз, чуть насмешливо, типа «одолеешь ли», чуть презрительно, но все же взгляда оторвать не могла.

Он её добивался, словно это было ещё одно дело в его бизнесе. Он продумывал стратегии, он дарил подарки, он покорял все новые вершины.

Полина сдалась. И жизнь его стала похожа на хаос. Всё дикое, необузданное, что в нём таилось, она провоцировала, вызывала наружу.

С ней он стал неуправляемым, с ней его жизнь была качелями над пропастью. Он не различал, любит он её или ненавидит.

Марго же он хотел схватить в объятия и унести прочь от столицы, от шумных улиц, от надменных взглядов, чтобы в её волосах сверкало солнце, путались луговые ромашки.

Он хотел держать её на руках, раздевать, одевать, кормить, смотреть, чтобы не болела, чтобы не споткнулась.

И одновременно с этим желанием защитить, он неистово желал её. Он хотел руководить и контролировать её желание, её наслаждение.

Своей наивностью она дурманила его разум, он хотел открыть ей запретное, жаркое, неизведанное удовольствие.

Он хотел, чтобы в её глазах застыло удивление, когда он войдёт в неё и сделает так, чтобы улетела в космос. Он хотел разбудить её инстинкты, дремлющие под этой маской наивности.

Он хотел, хотел, хотел… Это она его разбудила, потому что он давно ничего и никого не хотел. Но что ж, ладно.

Он трахнет её, дело-то нехитрое, и выкинет из головы. Потому что в нём есть место только для Полины.

Яр одного не мог понять — почему он вообще так её захотел. Ни одна женщина кроме Полины не была способна разбудить в нём такое желание.

Да ещё и ничего для этого не сделав. Один раз грохнулась на капот, один раз упала прямо в руки. И всё.

Яр уже только о том и думает, как бы её уложить в постель.

Краешком сознания Яр понимал, что это своего рода защитная реакция.

Даже не понимал, а как бы чувствовал интуитивно, что желание переспать с Марго — это на самом деле попытка вытеснить из сознания тот её образ, который вызывал совсем другое желание.

Этому желанию Яр не моги ни дать названия, ни разобраться в его природе.

Его размышления прервал начальник охраны. Он принёс досье, сухо кивнул и вышел.

Яр задумчиво пролистнул папку. Досье было тонюсенькое, и страниц-то не успела нажить.

Приехала из посёлка за Уралом, училась хорошо, поступила на бюджет в педагогический. Что за выбор профессии? — удивился Яр. — никаких амбиций, что ли?

Провинциальные девушки стремятся в столицу за модными профессиями, предполагающими в будущем высокие заработки, путешествия, брендовые тряпки, соответствующих мужчин.

Те, которые посмелее, мечтают открыть свой бизнес, желательно за счёт инвестиций от богатого мужчины.

Амбициозные, напористые, самоуверенные или самоуверенность изображающие девки.

А Марго, значит, не такая? Марго загадывала загадки. Яр невольно продолжил своё исследование, хотя и не собирался погружаться в личность этого полевого цветочка.

Соцсети Марго были полны чего угодно, но не самой Марго. Уж с её-то внешностью, казалось, вся лента должна пестрить селфи и фото с фотосессий.

Но нет, это были фото каких-то уютных моментов. Корешок старой книги с засушенной веточкой, пар из кружки с чаем, веточка, покрытая льдом, снова книга, только теперь на мягком пледе.

Книг вообще было много. А в постах были мысли Марго о прочитанном, цитаты — неизбитые, порой длинные, порой, казалось бы, бессмысленные, так — описания, но описания красивые.

Яр не заметил, как прошёл час.

Он позвал Марата.

— Сын, мы едем вместе на экскурсию с твоей творческой группой. Что скажешь?

— А там будет Марго? — вот и всё, что спросил его сын. «Такой же вопрос и у меня», — думал Яр, и Яра он волновал всё сильнее.

Ему это не нравилось. Никто не может занять место его Полины, его умершей жены, в его сознании, в его сердце.

Он виноват, но он живёт дальше, а его Полина, красивая, бешеная, неугомонная Полина мертва.

— Папа, мы едем? — Яр очнулся, сын, его уменьшенная копия, стоял перед ним и наблюдал за чувствами, что мелькали на лице отца.

— Одевайся, я тоже сейчас соберусь.

Марат убежал в свою комнату. А Яр как был в костюме, в рубашке, так и остался.

Он хотел видеть Марго, он говорил себе, что это потому, что она зацепила его упрёком, вполне справедливым упрёком, но зацепила.

Он говорил себе: я просто заполучу её в постель, посмотрю, как она изгибается под моими руками, и забуду.

Я уставилась в окно. Мимо проплывал город. Вскоре он сменился пригородом. Замелькали лесопосадки. Затем начались поля.

Небо было таким высоким и неохватным, что я не могла отвести глаз.

Вдалеке висела одинокая серая тучка. Из неё до самой земли тянулась туманная пелена дождя. Можно было разглядеть границы этого дождя.

Удивительно, в городе такое рассмотреть невозможно.

Я обернулась на звук позади себя и наткнулась на пристальный взгляд Яра. Пока я смотрела в окно, он смотрел на меня. Я смутилась и отвернулась.

Эти дни меня словно разобрали на части. Я больше себя не узнавала. До предательства Игоря я знала кто я, представляла свою будущую жизнь.

А после — после я вдруг оказалась стервозной, злой, ещё жалкой, неженственной, такой, о которую топчут ноги — незначимой, а ещё во мне проснулись желания, которым я не могла дать названия.

Я вообще не представляла себе, что во мне — милой, провинциальной девочке вдруг проснётся тёмное, жаркое, ненасытное нечто.

Это из-за него, я ещё раз оглянулась, снова встретилась с ним взглядом, да, из-за него, из-за зверюги Яра.

Я слышала его запах, я помнила его голос, меня манил его взгляд. И он пугал меня. По-животному, инстинктивно.

Это было ненормально. У меня не было этому объяснения.

Мне хотелось сбросить наваждение, контролировать ситуацию и взять себя, наконец, в руки. Но это ненормальная внутри меня, кажется, вообще согласна даже на то, что зверюга её растерзает.

Я закрыла глаза, чуть было не представив, как именно растерзает. Но тут же открыла. «Да, что с тобой происходит?! Да кому ты нужна?», — рявкнула я мысленно на саму себя.

Что-то бахнуло! Автобус повело в сторону. Водитель выкрутил рулевое колесо. Автобус сбросил скорость, выровнялся и плавно остановился на обочине.

— Колесо пробили! Выходим, нужно запаску поставить, — объявил водитель.

Я вышла из автобуса. Следом родители и дети.

— Кто-нибудь, помогите колесо достать, — обратился водитель к мужчинам.

Я почему-то не удивилась, что вызвался Яр. «Неужели не боится испачкать свою белоснежную рубашку?», — подумала я.

Он и не думал её пачкать, как оказалось. Зверюга расстегнул пуговицы, снял рубашку и протянул мне.

— Марго, подержите, будьте добры.

Я замерла с открытым ртом. Я не видела остальных, но думаю, что не я одна раскрыла рот.

Мамашки детей не могли пропустить такое зрелище. Идеальная мужская фигура — чёткая перевёрнутая трапеция.

Смуглая, то ли загоревшая, то ли сама по себе такая — кожа. Волосатая грудь и живот, бугры мышц, мощные руки и шея.

Левая рука от плеча до запястья забита замысловатой татуировкой. Какой-то узор. Какой я не разобралась.

Да, он безусловно был зверем, великолепным зверем — совершенным в своём великолепии, и пробуждал звериные инстинкты, беспощадные в свой силе.

— Так что? — услышала я.

Яр так и стоял, протягивая мне рубашку. Я, наконец, опомнилась.

— Да, конечно! — я схватила рубашку и едва удержалась от того, чтобы тут же её не понюхать. Кто-нибудь, пристрелите эту бешеную женщину во мне!

Яр пошёл помогать водителю, который пытался достать запасное колесо. Зверюга подвинул водителя и ухватил колесо.

Не знаю, сколько такое весит, но поднял он его один. Даже водитель застыл в удивлении.