– Пенелопа? – зовет меня Ирка, пока я медленно иду к калитке, стараясь скрыть свой страх.

– Пошли, – Иза толкает в спину, наверное, ей приказали смотреть, чтобы не убежала.

Возле замка нашей ведьмы, как всегда, много народу, мужчины – ее охрана, несколько женщин – служанок и кухарок. И ведь никто из них не считает себя рабом этой женщины, для них она чуть ли не божество. Служить ей почетно не только в нашей деревне, но и в соседних трех. Ее влияние растет, как и количество охраны и своих, личных рабов. Поднимаемся в её личный кабинет, она, как обычно, сидит за столом и перебирает какие-то бумаги. Молчим, ждем, когда на нас обратят внимание, заговорить первым все равно, что показать неуважение и заслужить неизбежное наказание. Слегка колотит от волнения, сжимаю край рубашки.

– Пенелопа, – наконец говорит эта жуткая женщина, – ты давно не заходила.

Это не просто утверждение, это упрек. Если честно, я так надеялась, что больше никогда её не увижу. Надеялась, что мое место снова займет Иза, пускай это очень бездушно с моей стороны. Неправильно желать кому-то пережить то же самое, что и я, но страх, что следующий раз станет последним, пугает куда больше, заставляет быть эгоистичной. Мельком смотрю на сестру, она поджимает губы. Каждый день возвращается еле живая, от нее буквально несет магией, так что я стараюсь держаться от нее подальше. Не знаю, что ведьма делает с ней, и не уверена, что хочу знать об этом. Наверняка это что-то столь же ужасное, как и то, что меня заставляла делать.

Молчу, сжав губы в тонкую полосу, сестра толкает в плечо, заставляя посмотреть на гадкую ведьму. Встречаюсь с ней взглядом и вздрагиваю, видя ее улыбку.

– Твоё обучение нужно продолжить, – говорит она, и я делаю шаг от нее в испуге.

– Пенелопа, – шипит сестра и хватает за локоть, чтобы не убежала.

В сердце колотит ужас, мне страшно, я напугана.

– Не надо, пожалуйста, не надо, – шепчу, хотя знаю, что не подействует.

Улыбка ведьмы становится шире и довольней. Та, что на проповедях говорит о добре и справедливости для всех, обожает смотреть на чужие страдания и боль.

– Ну, что ты, девочка моя, просишь? Я всего лишь учу тебя, многие бы хотели оказаться на твоем месте. Не так ли, Изабелла? – поднимается из-за стола, подходит к нам.

Сестра напрягается, ей тоже страшно. Что она с ней делала? Сжимаю ее руку крепко, слегка выступаю вперед.

– Пощадите хотя бы ее, – нерешительно прошу, замечая, как вырывается сестра.

– Рот закрой, дура! – злобно рычит сестра под демонический хохот ведьмы.

Иза бьёт меня магией, и я падаю на колени. Меня выворачивает от боли и зуда, сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями ладони. Нельзя расчесывать, ведь от этого будет ещё хуже. Склоняю голову, чтобы никто не видел злых слёз, но меня хватают за волосы и заставляют смотреть на эту жуткую женщину.

– За что вы так со мной?

– За что? Серьёзно, ты хочешь знать «за что»? – ее слова полны иронии.

Длинные ногти касаются лица, царапают кожу, заставляют смотреть в ужасные глаза.

– Чтобы создать монстра, достаточно сделать человеку нестерпимо больно всего лишь раз. Но чтобы создать контролируемого монстра, нужно систематически причинять страдания, внушать подчинение на уровне инстинктов. Лишить не только человечности, но и остальных чувств и привязанностей.

Убирает руку от моего лица, когда по ней уже стекает кровь. Да какой из меня монстр? Что она вообще несет?

– Я правильно говорю, Изабелла? – спрашивает у сестры, и та тотчас же кивает.

– У меня есть для вас задание, достать очень редкий ингредиент, – ведьма присаживается за свой стол, закидывает ногу на ногу.

– «Вас»? Для Изы тоже? – спрашиваю слегка растерянно.

Раньше на верную смерть она посылала исключительно меня одну. Не знаю, как еще жива, столько раз чуть не умерла. Перевожу взгляд на сестру, на ее лице, как и раньше ноль эмоций.

– Да. Но не надейся на ее помощь, сокровище моё. Она пойдет с тобой, но с другой целью, и помогать тебе не будет.

Ведьма поворачивается и достает из стола бутылочку с темно-красным зельем. Вздрагиваю всем телом, понимая, что это ее наказание. Не хочу, не хочу опять быть подопытной свинкой! Не хочу пить это зелье, не хочу!

– Держи ее, – повелевает Изе, и меня останавливает магия сестры.

Руки заламывает назад так, что слышу их хруст, падая на колени. Голову запрокидывает сама Иза, зажимает нос и без жалости вливает отраву в рот, заставляя выпить все. В конце отшвыривает, словно падаль. Гортань горит, не могу дышать, лишь судорожно открываю рот. Ломаю ногти, так сильно напряжены мышцы в попытке уползти.

– Ну, что ты делаешь, Пенелопа? Так ты умрешь от разрыва сердечной мышцы в течение минуты. Совсем забыла, чему я тебя учила?

Голос ведьмы во время этой агонии еле слышу, и только по нему могу понять в какую сторону ползти. Хрипя, доползаю до комода, на нем куча бутылочек, а выше травы. Учеба ведьмы жестока… Хотя разве она учит? Пытается меня убить раз за разом! Нахожу нужные травы почти на ощупь, от одного ее зелья я ослепла на месяц, поэтому даже на ощупь могу различить, где что. Срываю траву, забрасываю в рот, достаю светло-розовое зелье малого исцеления, подношу ко рту, но не выпиваю. Запах не тот, странный, слегка мятный, хотя цвет нужный. К черту гортань, так заживет. Падаю перед комодом и закрываю глаза от нехватки кислорода. Дышать носом становится легче, по щекам катятся слезы.

– Вот видишь, какая ты способная ученица. В прошлый раз ты, кажется, попалась на этот фокус и ослепла. Жаль, что временно, а то бы была тебе наука на всю жизнь.

В голосе ведьмы смешок, в ее понимании поговорка «учиться на собственных ошибках» приобретает смертельный характер.

– Забирай ее, – командует сестре, и та поднимает меня на ноги, заставляя ковылять до двери самой.

Изо рта что-то течет, моя собственная кровь, вытираю ее рукавом рубашки, такое уже не в первый и даже не в сотый раз. Два месяца передышки, и снова моя учеба продолжится, а я так старалась не думать о том, что будет, когда сестры уедут. В такие мгновения больше всего ненавижу тот факт, что не маг, что не могу уехать в какую-то академию.

***

Мы ушли в северный лес, где в такую пору года уже холодно. Ингредиент, который захотела получить ведьма, не совсем и ингредиент, скорее живое существо – кикимора. Они похожи на женщин, но не являются ими. Маленькие, словно дети, с длинными волосами из тоненьких веточек, с телом черного цвета и такими же чёрными глазами. Очень быстрые, почти полностью неуязвимы перед магией. О них ходят легенды, но никто их не воспринимает всерьез. Кикиморы могут завести в болота, нагнать лесных обитателей и еще как-нибудь напакостничать, но не убить или ранить, слишком слабы. Так что задание показалось мне легким, и травы для себя по дороге нарвала, чтобы хоть немного подлечиться. С сестрой не говорили, я – потому что не могла, она – потому что не хотела. Как только зашли в болота, царство кикимор, стало не по себе. Как будто смотрит на меня кто. Впереди теперь шла Иза, мне не осталось ничего другого как идти за ней. Какой-то еле различимой тропой мы добрались до высокого черного дерева. Оно выглядело странно, словно высохло за мгновение, листья черные остались на ветках. Да и земля пересохла под ним, почернела.

– Что это? – прохрипела с удивлением.

Иза даже не повернулась ко мне, достала маленькую лопату и начала рыть ею землю под деревом. Делала она это долго, так что решила ей помочь.

– У тебя, кажется, своё задание, – рычит она на меня.

Мне не осталось ничего иного, как бродить по болоту в поисках кикимор. Со временем я нахожу ее, точнее находят меня, толкают в воду и тянут на дно. Мы деремся, в сумасшедшей попытке выжить протыкаю ее черный глаз пальцами. От боли кикимора сдается, выныриваю, зажимая ее под мышкой. Такая маленькая, размером с собаку, шипит, кусается. Она нужна живая, так что связываю ее верёвкой для белья и тащу за собой к Изе. Вернулась я вовремя, чтобы увидеть, зачем та копала такую глубокую яму, гора выкопанной земли ростом с меня. В центре ямы каменный гроб, грубый, будто сделан на скорую руку. Кто вообще догадался похоронить кого-то на болотах? Что за бред? Иза устало потирает руки, а затем поднимает крышку гроба магией и сбрасывает в сторону. Нерешительно заглядываю вместе с ней внутрь, там, само собой, мертвец. Женщина в белом подвенечном платье. Тело старое, уже не разлагается, вообще такое впечатление, что оно уже высохло давно. Но волосы чуть ниже плеч и само строение костей говорит о том, что это была красавица.