К счастью, пейотль, который я ему дала, был последним, и, учитывая редкость растения, маловероятно, что у него снова будет много возможностей погрузиться в галлюцинации на некоторое время.

Мы достигаем вершины холма и прячемся в разбросанных вокруг кустах креозота. С нашей наблюдательной точки весь лагерь находится на виду, и с биноклем в руке я осматриваю палатки и костер в поисках знакомого лица, которое, я надеюсь, все еще присутствует среди их группы. Титус указывает куда-то за огромный погребальный костер, и я слежу за движением его пальца туда, где спит Кенни. По периметру лагеря расхаживают двое мужчин с пистолетами за спинами. Грозные, но легкие цели для Кадмуса и Тита. По меньшей мере двадцать человек спят вокруг костра, вокруг них разбросано несколько дюжин палаток. Предполагая, что все они вооружены, это не совсем прогулка по лугам. Если бы мы были настолько амбициозны, чтобы сражаться, мы были бы в значительном меньшинстве.

На первый взгляд кажется, что у нас мало шансов вытащить Кенни, но палатка позади него предоставляет некоторую возможность. Если мы сможем незаметно обойти периметр и проскользнуть за палатку, мы потенциально сможем вытащить его из лагеря без особых инцидентов.

— Палатка кажется наилучшими шансами. Я опускаю бинокль, оценивая численность их группы, которая, как я предполагаю, составляет около шестидесяти, или около того, может быть, чуть больше.

— Согласен. Если только Альфа не окажется среди тех, кто охраняет. Тогда будет невозможно остаться незамеченным. Титус стоит рядом со мной, все еще прижимая бинокль к глазам.

—Если они нас поймают, это будет адская битва.

— Бойня. Которой я надеюсь избежать, — поправляю я.

— Мы здесь только из-за Кенни. Больше ничего.

— Тогда, давайте подтянем наши задницы и покончим с этим дерьмом. Кадмус поднимается на ноги, раздражение от этой миссии ясно читается на его лице.

— У тебя есть сомнения по этому поводу, Кадмус?

Отсутствие его реакции вызывает мое разочарование, и я качаю головой.

— Ты хочешь покончить с этим, чтобы получить кайф и вообще избежать необходимости что-либо делать. Это все, что тебя волнует. Сбежать от всего.

Он засовывает клинок в кобуру на поясе.

— Я бы солгал, если бы сказал, что в твоих словах нет доли правды.

Со вздохом я начинаю подниматься на ноги, но чувствую горячую хватку его руки на своем плече.

— Я так не думаю. Вы двое можете сидеть тихо. Я сам схвачу этого засранца.

— И я буду ждать, засунув палец в задницу? Титус вскакивает.

— Ни за что. Прежде чем Кадмус смог остановить его, он направляется по тропинке к палатке.

— Упрямый придурок, — говорит Кадмус, проходя передо мной и следуя за своим братом-Альфой.

Со своего насеста я наблюдаю, как они вдвоем спускаются с холма, огибая лагерь сквозь кустарник и темноту, за пределами ореола света от костра. Без особого предупреждения эти двое появляются рядом с палаткой, и я задерживаю дыхание. Кадмус покачивается первым, и, зажав ладонью рот Кенни, Альфа тащит значительно меньшего мужчину, который брыкается и извивается в его руках. Однако маленькое телосложение Кенни не идет ни в какое сравнение с Кадмусом, который выдергивает его, как муху из паутины. Также невидимые, судя по взглядам остальной части лагеря, которые продолжают спать или небрежно расхаживают.

Альфы возвращаются к холму, как раз в тот момент, когда из пещеры вдалеке появляется фигура. Сложенный как Кадмус и Тит, он стоит особняком от других мужчин в своем лагере, и у меня нет сомнений, что я смотрю сверху вниз на Альфу.

Я направляю бинокль туда, где Кадмус и Титус взбираются на холм, с тем, что, похоже, является вырубившимся Кенни, перекинутым через плечо Кадмуса.

Снизу доносятся крики, и мое сердце подпрыгивает, когда мужчины мечутся по лагерю, несомненно, осознав, что их мужчина пропал.

— Поторопись, — шепчу я, опуская бинокль от глаз.

— Давай! Вскакивая на ноги, я замечаю, как они приближаются к вершине холма, когда треск выстрелов эхом разносится по ночи. Бах. Бах. Бах.

— Вперед! — Ревет Кадмус, мчась по местности ко мне, с телом мужчины, перекинутым через его плечо.

Я бегу сквозь темноту, наполовину ослепленная, в то время как растительность, кажется, тянется к моим лодыжкам, несколько раз подставляя мне подножку.

Звук заводящихся двигателей, вероятно, принадлежит одному из многих мотоциклов, которые я видела припаркованными в лагере.

Еще один выстрел из пистолета, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, как Титус, спотыкаясь, падает на землю.

— Черт! Он поднимается на ноги, ковыляя позади нас.

— Титус! Переводя взгляд с грузовика впереди меня на него, я проглатываю панику и замедляю шаг, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

— Продолжайте! Он кричит сзади, его голос хриплый от ярости.

Еще один выстрел эхом отдается в ночи, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как Титус снова падает с хрюканьем, на этот раз морщась, как от боли.

— Титус! Я резко останавливаюсь и возвращаюсь к нему, но резко останавливаюсь, когда Кадмус хватает меня за руку.

— Оставь его! — рычит он, когда я вырываюсь из его хватки.

— Нет! Я не оставлю его здесь!

Подойдя к Титусу, я протягиваю руку, которую он отбивает, неуклюже поднимаясь на ноги.

— Я же сказал тебе иди.

Я замечаю кровь, сочащуюся из раны на его боку, подтверждая попадание пули. Мужчины из лагеря приближаются к нам, некоторые бегут, другие несутся впереди группы на мотоциклах.

Обнимая его за плечи, я помогаю ему доковылять до грузовика, где Кадмус грузит тело Кенни на кузов. Он мчится к нам и принимает на себя основную часть веса Титуса, а я направляюсь к машине.

Однако уже слишком поздно.

Мотоциклы окружают машину, блокируя наш побег, и я останавливаюсь, просто протягивая руку к двери грузовика. Интенсивный свет фар ослепляет меня, и я поднимаю руку, чтобы прикрыть глаза, мельком замечая Брэндона на водительском сиденье. Если бы там был Кадмус, он, возможно, был бы склонен прорваться сквозь линию байков, смело прорывая их блокаду.

Вместо этого Брэндон тихо сидит, его руки дрожат на руле, грудь поднимается и опускается от учащенного дыхания.

Быстрый взгляд позади меня показывает, как Кадмус укладывает Титуса у заднего колеса грузовика. Кровь, просачивающаяся сквозь его рубашку, вызывает тревогу во всем моем теле. В него попали по меньшей мере дважды. Может быть, больше.

Он никак не сможет сразиться с этими людьми, и прямо сейчас единственное, что меня беспокоит, это то, будет ли с ним все в порядке или нет.

Силуэт делает шаг вперед, и когда он приближается к грузовику, я уверена, что человек, приближающийся к нам, — Альфа группы. Шрамы на его лице доказывают, что ему не привыкать сражаться, и в тот момент, когда Кадмус бросает Тита, я знаю, что этот человек готов к битве. Когда Кадмус проходит мимо меня, я хватаю его за руку, оттаскивая назад.

— Нет. Подожди.

Кадмус останавливается рядом со мной, вены на его шее и напряженная челюсть выдают лишь часть ярости, которая, должно быть, кипит у него внутри. Несмотря на то, что он сам сражается с Титом, очевидно, что травмы его брата привели его в ярость.

— У вас есть кое-что, что принадлежит мне. Голос другого Альфы глубокий и насыщенный, насколько я помню голос Валдиса. Голос бескомпромиссного лидера, и я уверена, что если бы мой возлюбленный был сейчас здесь, его присутствие имело бы такой же вес.

— Вы заявляете права на людей как на собственность? Осмеливаюсь спросить я, обращая эти пронзительные голубые глаза в мою сторону.

— Он член нашего лагеря. Защищен нашими людьми. Если ты дорожишь своей жизнью и жизнью своих друзей, ты освободишь его.

— Возможно, вы хотели бы обсудить это за кулаками. Голос Кадмуса не менее устрашающий, и Альфа противника должен быть дураком, чтобы принять его вызов.

Как будто обдумывая именно эту мысль, он прищуривает на меня глаза.