Но Алексей был категорически не согласен с этим и обвинял в нерасторопности свою ныне покойную подопечную, не сумевшую увернуться от рухнувшей на нее лесины. Не стал его в том разубеждать, а про себя решил, что, очевидно, он нарушил какой-то из древних пастушьих заветов, что и стало причиной гибели беззащитной телушки. Леха же, закончив свой матерный монолог в адрес всех и вся и бедной телушки в частности, обратился ко мне с просьбой дать на время нож и топор для свежевания туши околевшей скотинки. Отказать в том я не посмел, и мы побрели обратно к моему дому.
Весь обратный путь Алексей был необычайно грустен и молчалив, да и у меня на душе, что называется, кошки скребли. Выдав ему необходимые патологоанатомические принадлежности, занялся было приготовлением завтрака, но не прошло и десяти минут, как Леха ввалился ко мне с совершенно диким видом и заявил, что путем вскрытия установил причину гибели телушки. Он растопырил свою далеко не маленькую ладонь и показал, какого размера след когтистой лапы обнаружил у нее на спине. Сомнений не оставалось, то действительно был непредвиденный визит хозяина не позднее как во вчерашний вечер. Это можно вполне назвать случайным совпадением, но у меня, как уже говорил, давно укрепилось на все непредвиденные случаи свое собственное мнение.
Алексей же потребовал, чтоб я захватил с собой ружье с полным комплектом боеприпасов, которое у меня как у несостоявшегося охотника-промысловика имелось в наличии, и охранять его от вторичного визита браконьерствующего медведя, пока он окончательно не разделает телячью тушу для сдачи в колхозное правление в качестве оправдания потери общественной собственности. Выстояв на часах положенный срок, едва не заеденный насмерть ненасытными комарами, наслушавшись от Лехи немыслимых угроз в адрес наверняка наблюдающего за нами из таежной чащи медведя, помог взгромоздить телячьи останки, переложенные в мешки на лошадь, и, окончательно обессилев, в который раз несказанно обрадовался, оставшись один.
Сесть за машинку и начать печатать не было никакого желания. И даже не мечталось, какой получится книга с выстраданными на собственной шкуре сюжетами, с непростыми героями и с моим собственным именем на обложке. Лето было в самом разгаре, но уже появились первые признаки скорого прощания с ним. Давала знать о себе накопившаяся от всего пережитого внутренняя усталость, давившая на меня, словно гигантский столб воды на опущенного вниз водолаза. Да и сам себе я казался именно ловцом жемчуга, нырнувшим на дно в поисках таинственных жемчужин-сюжетиков, сокрытых в глубинах народного быта. И сейчас эти необработанные блестки народной мудрости перекочевали с илистого дна услышанных когда-то житейских историй в мой мозг, требуя их окончательного извлечения и обработки.
И, как ни странно, давали себя знать посещения моей обители гостьями с их собственными, несхожими с хозяйскими целями. И, наконец, коварное вмешательство медведя в ход тихой деревенской жизни подействовало совершенно ошеломляюще. Как ни крути, а мной были вызваны некие силы, контролировать которые я не мог, а потому продолжать игру с ними становилось все опаснее.
Но сдаваться я вовсе не собирался и решил еще раз подергать судьбу за хвост, продолжив свое сочинительство, как только поднакоплю сил для предстоящего творческого марш-броска к намеченной цели. Чем я рисковал в тот довольно беззаботный период своей жизни? Да разве что написанием очередной невостребованной, «нетленки», место для которой будет уготовлено в архиве автора. Но, как показали дальнейшие события, у судьбы тоже имелись на этот счет свои собственные воззрения.
Пастораль, не предусмотренная замыслом
Прошло несколько дней после описанного выше эпизода, связанного с трагической гибелью неопытной буренки от лап Михайлы Потапыча. Кстати сказать, оставленные Лехой на взгорке телячьи внутренности уже на другое утро были аккуратно собраны и съедены или перепрятаны возмутителем нашего деревенского спокойствия. И творилось то кровавое пиршество в нескольких минутах ходьбы от моего беспризорного огорода. Так что существовали мы с косолапым хулиганом в очень близком соседстве, соблюдая при том незримые пункты мирного договора.
Алексей тяжело переживал потерю убиенной телушки, словно то была смерть его близкого родственника. Нет, он ни разу не выразил свое отношение к случившемуся словами, но весь его вид и чуть изменившаяся манера поведения говорили сами за себя. Не стало слышно, как это бывало раньше, цветистых выражений, которыми он сопровождал выгон телочек из загона; перестал посвистывать сквозь редкие зубы, подражая весенней песне скворца, а самое главное — нос-флюгер сообщал опытному зрителю, что его хозяин находится в пресквернейшем расположении духа. Понимая это, решил некоторое время выждать, дав возможность Алексею прийти в себя, а там, глядишь, все потечет по-прежнему и встанет на свои места.
Потому чрезвычайно обрадовался, когда Леха сам, без моего приглашения средь бела дня постучался ко мне, в то время как его буренки рассредоточились на громадной поляне, отделяющей мою усадьбу от прочих деревенских строений. На предложение войти в дом Алексей, как обычно, отказался, попросив меня выйти во двор. Он был все так же сумеречен, но прежняя подавленность уже отступила, и он даже пошутил по какому-то незначительному доводу. Но за его напускной веселостью проступала едва заметная печаль или забота о чем-то для меня неясном и малопонятном.
Так оно и оказалось… После пары выкуренных сигарет и долгого сопения Леха наконец-то объяснил, зачем пожаловал. Оказалось, у его родителей, живущих где-то на южной оконечности нашей обширнейшей области, на днях намечается очередной юбилей их счастливого проживания в совместном супружестве. И Леха, как важное свидетельство их далеко не бесплодного брака, должен непременно на том торжестве присутствовать. Но он не знал, на кого оставить своих телушек, поскольку без пригляда за ними те и суток просуществовать не смогут. Потому он чуть ли не слезно просил меня в течение нескольких дней возложить на себя ответственность по надзору за его замечательными телушками! Чего-чего, но подобного предложения даже не ожидал и слегка растерялся, представив себя в роли пастуха. Нет, что угодно, но только не это! И представить не мог, как управлюсь с этим стадом, сворой, отарой или как там их правильно называют.
Естественно, тут же поинтересовался, почему его выбор пал именно на меня, на что он, слегка смущаясь и с детской доверительностью, пояснил, что именно моя персона вызывает у него полное доверие и взаимопонимание. Я был несказанно польщен, но… совершенно не знал, как объяснить ему, что подобный род деятельности в мои планы ну никак не входил. Но Леха ничего и слушать не хотел, а продолжал умолять меня выручить его и понаблюдать несколько дней за телятами. По Лешиным словам, все обстояло довольно просто: с восходом солнца нужно всего лишь выпускать телушек из загона, а потом верхом на коне сопровождать их с пригорка на пригорок. В полдень выбрать тенистое место и дать им с часок отдохнуть. А ближе к вечеру, как положено, вернуть обратно в загон и обязательно пересчитать. Не работа, а сплошной отдых, выходило из его слов.
К тому же мне будет выплачена вполне достойная компенсация за труды, и он назвал, сколько примерно получу в денежном эквиваленте. Признаюсь, именно названная им сумма и повергла меня в недолгие раздумья, ибо она равнялась моему месячному заработку сторожа в качестве стороннего наблюдателя при скотском загоне. Этот аргумент перевесил все другие разумные возражения с моей стороны, и сокрытый внутри каждого из нас вечно голодный потребитель предался мечтам о покупке вожделенных товаров. Но не только денежный аргумент сыграл свою роль в моем решении, трудно отказывать в помощи человеку, с которым пережил несколько щекотливых моментов, находясь под пристальным взглядом пусть и невидимых, но реально существующих медвежьих глаз. Даже совместно съеденный пуд соли не идет ни в какое сравнение с пережитым. Короче говоря, не думая о последствиях, дал я свое согласие на временное замещение пастушьей должности.
