— Сэр… Джон, мне нужно домой. Я… я должна подумать.

— Думай, Кетура, думай и мечтай, — сказал он. — Я тоже буду думать и мечтать о тебе.

Я повернулась и побежала вверх по склону домой с разумом, все еще пляшущим от неверия.

Я стояла у окна и смотрела на мерцающие фонари, вслушивалась в музыку и смех, порхающие над деревней, как стайка бабочек. Я попала в сказку. Впервые я была не рассказчиком, а тем, о ком рассказывают.

Прошло совсем немного времени, и в дверях появились Гретта с Беатрис. Подруги несколько секунд взирали на меня в молчаливом изумлении, а затем Гретта сказала:

— Значит, тайна твоей настоящей любви раскрыта. И это Джон Темсланд, сын лорда!

— Он такой красивый! — воскликнула Беатрис.

— Красивый, — подтвердила я, улыбаясь.

— Он добрый и честный, — добавила Беатрис. — И влюблен в тебя, это ясно как день.

— Похоже на то.

— И он сын лорда! — повторила Гретта.

— Невероятно, — сказала я.

— Он сделал тебе предложение, Кетура? — с улыбкой поинтересовалась Беатрис.

— Сделал, — сказала я, сама себе не веря.

— И что ты ответила?

— Я… кажется, я забыла ответить.

Беатрис захихикала, но Гретта уставилась на меня в недоумении:

— Ты проверила амулет?

— Он дрожит и плачет, но больше не смотрит по сторонам.

— Наконец-то! — счастливо засмеялась Беатрис. — Ты спасена, Кетура!

— Но что это значит? — нахмурилась Гретта. — Почему глаз заплакал?

— Не знаю, — ответила я. — Зато знаю другое: день ярмарки станет днем свадеб. А теперь бегите домой мечтать о своих любимых. А я буду мечтать о моем.

Они убежали, а я всю ночь не сомкнула глаз, пытаясь найти ответ на вопрос Гретты.

Ярмарочный день начался с барабанного боя.

Барабаны грохотали, пока приехавшие со всего юга Англанда торговцы ставили палатки и раскладывали товары. Издали отвечали другие барабаны, встречавшие королевский кортеж. К нам ехал король!

Рано поутру ко мне пришли подруги, чтобы вымыть головы, вплести в кудри цветы и нарядиться в чистые платья. Бабушка от всей души радовалась и напевала, пока они прихорашивались.

Я делала домашние дела медленно и тщательно. Чистила и полировала горшки, как будто это была самая важная работа на свете. Заправляя постели, я остановилась и вдохнула аромат Бабушкиного одеяла. Вытерла пыль с любимого кресла-качалки, подмела знакомый пол. Я прикасалась к жизни, которую знала и, как поняла только сейчас, любила. В сердце жило чувство, что завтра я не буду та, что сегодня.

Все сельчане выстроились вдоль улиц, ожидая прибытия короля и его свиты. И наконец, когда утро уже переходило в полдень, королевский кортеж прибыл в деревню, сопровождаемый трубами герольдов, коим вторили флейты.

Первым ехал верхом сам король, по его правую руку — герцог Морланд, тот, что передал нам весть о намерениях его величества. По другую сторону от монарха ехал лорд Темсланд. Изумление на его лице равнялось бешенству на физиономии герцога. К герцогскому гневу примешивалась зависть: убедив короля изгнать лорда Темсланда в это захолустье, герцог и его присные, как теперь выяснилось, сами того не желая, наградили нашего лорда. Солнечные блики играли на волнах залива, домики усеивали склон холма, словно цветы, и даже лес выглядел приветливо в золотом сиянии дня.

Зазвонил колокол, и наши сердца воспарили, увидев, как обрадованный лорд Темсланд вытер глаза рукой. Молодой лорд Джон и его мать выехали навстречу кортежу, чтобы приветствовать высоких гостей и присоединиться к ним. Проезжая мимо нас, Джон наклонился и подал мне красную розу. Девушки, стоявшие вокруг, захихикали, а когда я взглянула на них, присели в книксене. Я действительно была спасена, как верно заметила Беатрис. Я улыбнулась девушкам и понюхала розу.

Все восторженно приветствовали королевский кортеж и осыпали его лепестками цветов. Лошадиные подковы весело цокали по новой мощеной дороге.

Придворные, явившиеся в нашу деревню, чтобы позлорадствовать, озирались с недовольным видом. При виде аккуратно побеленных домов и цветов, украшавших каждый порог, каждую тропинку и каждый свежепокрашенный подоконник, их лица становились все более кислыми. Высокородные лорды хмурили брови при виде нашей булыжной мостовой и опрятной площади и угрюмо пялились на наш новый причал и сияющий церковный колокол. Они не смотрели на деревенских жителей, которые походили на цветы в своих красочных нарядах. И самыми самыми яркими и красивыми из всех были дети Портного.

Король и королева, с другой стороны, сияли от восторга при таком великолепном приеме. Деревенские девочки шли перед ними, размахивая длинными лентами, мальчики стучали в тамбурины. Шествие замедлилось, когда кортеж достиг ряда ярмарочных палаток. Торговцы низко кланялись проезжающим мимо королю и королеве.

Проехав по центру деревни, царственная чета и придворные взошли на паперть, где пастор Том поприветствовал гостей и всех нас, собравшихся вокруг лестницы. Лорд Темсланд произнес речь.

— Как хорошо вернуться домой! — провозгласил он с искренней радостью. — Ах если бы я был в силах передать вам, как это здорово! — добавил он, подмигнув нам.

И тут же посерьезнел.

— Это действительно мой дом, как я теперь понял. Я понял и кое-что еще: мой сын созрел, чтобы принять на себя многочисленные обязанности хозяина поместья и, скорее всего, сможет исполнять их намного лучше меня.

Услышав это, народ засмеялся и захлопал, а Джон покраснел до ушей. Лорд Темсланд тоже раскраснелся при виде всеобщего энтузиазма и согласия.

— Я также узнал, — продолжал он, — что, открыв сундуки с казной, человек приобретает иные сокровища, и это… — Он замолчал и оглянулся вокруг. — Ладно, хватит речей. Время открыть ярмарку!

На этот раз крики восторга стали оглушительными.

Пастор Том воздел руку.

— Да благословит Господь эту ярмарку, — возгласил он. — Пусть же она начнется!

Кто-то заиграл на флейте, несколько человек затянули песню.

Я услышала разговор короля с лордом Темсландом — они беседовали, как добрые друзья.

— Завтра мы устроим охоту на великого оленя, — говорил лорд Темсланд королю. — Он уже много лет никак мне не дается. Это благородное животное. Он так же умен, как и статен, и помогает другим оленям избегать ловушек, а когда прошлой зимой свирепствовал мороз, он привел свое стадо к нашим стогам сена. Мои стрелы его не берут, но вам, ваше величество, я не сомневаюсь, будет сопутствовать успех.

Король улыбнулся и с вожделением взглянул на лес.

— Для меня ничего нет лучше трудной, но захватывающей охоты, — промолвил он.

Мы с Джоном переглянулись.

— Великого оленя нельзя добыть, отец, — сказал Джон. — Он, скорее всего, заколодован. Мне кажется, для охоты лучше избрать более легкую цель.

Король нахмурился.

— Ни один зверь не уйдет от моей стрелы, если я вложу в выстрел душу, — изрек он.

— Конечно нет! — согласился лорд Темсланд, и оба рассмеялись. Король дружески положил руку на плечо нашего лорда.

Тем временем пастор Том обмяк в своем кресле и крепко уснул. Его зоб был больше обычного. Придет день, и пастор заснет и не проснется — зоб высосет из него всю жизнь.

Но сегодня я не хотела видеть ничего такого. Я жаждала шума, и музыки, и смеха. А посему взяла Бабушку за руку, и мы нырнули в гущу ярмарки.

Утро началось с игры «протащи валун». Все предсказывали, что дальше всех протащит валун Саймон Лэнгли или Барнаби Баттеркросс, ведь уже семь лет подряд эти состязания неизменно выигрывал один из них. Но, к нашему удивлению, выиграл Стивен Литтл. Он жил в самой каменистой части прихода и очень поднаторел в искусстве освобождать свою бедную почву от камней. Лорду Темсланду этот оборот событий доставил такое удовольствие, что он разрешил Стивену расчистить еще пол-акра леса, соседствующего с его наделом.