Мы пожелали ему хорошего дня, и он побрел обратно к церкви.

— И как же, моя милая Беатрис, ты намерена превратиться в мальчика к завтрашнему утру? — осведомилась я.

— Буду молиться, и Господь поможет, — ответила она. — И буду петь так, что Регент станет играть только веселую музыку, и тогда ты полюбишь его, и он из благодарности женится на тебе, и король отдаст тебе свою туфлю с золотом и исполнит твое заветное желание.

Я скрыла от нее улыбку. У меня на нынешний день сложилось много планов, а теперь к ним прибавился еще один — как бы сделать счастливыми моих подруг. Хотя в лесу уже собирались вечерние тени, мое сердце исполнилось надежды. Лорду Смерти Регент тоже не достанется.

Гретта и Беатрис разошлись по домам, спеша поговорить с родными о захватывающем повороте событий в Крестобрежье, но сначала взяли с меня обещание, что я позову их, если у меня возникнет нужда.

Когда я поднималась по тропинке к дому, моему сердцу было легче, чем ногам, ибо меня вдруг охватила странная усталость. Порыв ветра из леса, напоенный горьковатым ароматом сосен, напомнил, что хотя работы в деревне уже пошли полным ходом, Джон Темсланд все еще в неведении о мрачной причине моих начинаний. А день между тем подходил к концу.

И снова я задавалась вопросом, почему глаз вращался как заведенный в присутствии Бена Маршалла, и снова пришла к выводу, что глаз не скажет мне правду, пока я не заплачу цену, назначенную Сестрицей Лили.

Хотя один только запах лесного ветра заставлял мои руки покрываться гусиной кожей, я знала, что заплачу запрошенную цену, — и не ради амулета, а потому, что не вынесу зрелища того, как лорд Смерть заберет себе крошку-великана, пусть он и сын мрачной Сестрицы Лили.

Дома Бабушка уже возилась с ужином, и как только я переступила порог, она попросила о помощи:

— Пойди на огород, детка, принеси кореньев и горошка.

Я послушалась, несмотря на усталость, и пошла на огород. Не глядя в сторону леса, прилежно собирала стручки на ближайших к дому грядках и все время ломала голову, где бы раздобыть мужскую одежду, чтобы помочь Беатрис перевоплотиться в мальчика. Я уже набрала достаточно кореньев и гороха, как вдруг в лесу сразу за огородом раздался дикий шум.

Я так перепугалась, что уронила корзинку с овощами. Может, это лорд Смерть строит для меня брачный чертог? Рассердившись, я побросала овощи обратно в корзинку и снова прислушалась. Шум не прекращался, и, осторожно приблизившись к краю леса, я вгляделась в зеленую мглу.

Теперь из-за деревьев послышались звуки, явно издаваемые диким животным. Я вздохнула с облегчением. И тут различила в шуме человеческий возглас.

Я осторожно вошла в лес, при каждом шаге уверяя себя, что уж этот-то будет последний, дальше не пойду. И в тот момент, когда я уже готова была повернуть назад, я вышла на полянку и увидела посреди нее грациозную олениху, а рядом с ней — молодого человека, одетого в коричневое с зеленым. Его голова скрывалась под глубоко надвинутым капюшоном. Юноша разговаривал с оленихой. Он не видел меня. Протянул одну руку к оленихе, будто желая успокоить ее, а в другой сжимал нож. Капюшон глушил его голос, но он показался мне знакомым.

Я подобралась ближе.

И тогда увидела, что олениха попала в ловушку. Ее трепещущую заднюю ногу охватывала туго натянутая веревка. Тихо, чтобы не испугать животное, но достаточно громко, чтобы услышал браконьер, я сказала:

— Наш лорд тебя повесит.

Он наполовину развернулся и, казалось, устремил на меня взгляд из глубокой тени капюшона. Потом медленно поднял указательный палец и приложил к губам.

— Не пытайся заставить меня молчать, чужак! — сказала я тише, но все так же решительно. — Этот лес принадлежит лорду Темсланду, и если ты поймаешь его оленя, то по закону короля он имеет право тебя повесить.

— Это не моя ловушка, — сказал юноша тихо. — Я как раз наоборот хотел освободить ее.

Продолжая говорить тихим, ласковым голосом, юноша приблизился к оленихе. Пленница так яростно пыталась высвободить ногу, что веревка растерла ее до крови.

— Почему ты пытаешься освободить ее, вместо того чтобы забрать и съесть?

Несколько мгновений юноша молчал, затем кивнул в чащу леса:

— Потому что она его подруга.

Я взглянула и… Там неподвижно стоял великий олень и смотрел на нас, — тот самый олень, что годами уходил из ловушек и от господской охоты, тот самый, за которым я последовала в лес, где встретила лорда Смерть. Олень заглянул мне в глаза, и на мгновение у меня занялось дыхание.

Юноша быстро наклонился к колышку и одним ловким движением перерезал веревку. Олениха в два прыжка скрылась в лесу. На ее задней ноге болтался кусок веревки.

Великий олень в лесной тени еще одно мгновение стоял, уставив свой круглый глаз на нас с юношей, а потом медленно удалился вслед за оленихой.

Юноша, глубоко вздохнув, убрал нож. Я заметила, что нож был дорогой, но ни руку, его державшую, ни фигуру незнакомца пока так и не узнала. Сейчас он расслабился, явственно довольный собой. Затем поклонился уходящему оленю.

— Узел постепенно развяжется и свалится, — сказал он скорее себе, чем мне.

— Этот олень — вожак стаи, которая разорила у нас три стога сена этой зимой, — сказала я.

— Он самый.

— Лорд Темсланд охотится на него уже несколько лет, и пошел бы на охоту и сегодня, если бы не посланец короля. — И тут у меня осенило, как сделать так, чтобы молитвы Беатрис исполнились. — Тебе не пришло в голову, что это лорд поставил ловушку на олениху, чтобы приманить его?

Юноша дернул головой. Я продолжала:

— Если лорд Темсланд узнает о твоем поступке, он тебя подвесит за большие пальцы[1], уж будь уверен. Если не хочешь, чтобы я донесла на тебя, сделай для меня кое-что.

Мне показалось, что в тени своего капюшона он улыбается, но уверенности в этом у меня не было.

— К вашим услугам, леди. — Он поклонился так низко, что это, конечно, была насмешка.

— Мне нужна твоя одежда.

Он ничего не ответил, но и не убежал сломя голову.

— Сэр, если тебе дороги твои большие пальцы, — сказала я, — ты послушаешься. Мне нужна мужская одежда. Зайди за куст и сними всё.

Одно мгновение он не двигался, затем слегка поклонился. Он не стал прятаться за куст. Снял сапоги, затем бриджи, снова надел сапоги, и швырнул бриджи к моим ногам. И все это он проделывал лицом ко мне, словно бросая вызов: мол, смотри!

Я почувствовала, как краснею, подбирая его штаны.

— Тунику тоже, — потребовала я.

Одним движением он сдернул с себя капюшон и тунику.

Передо мной предстал молодой лорд Джон Темсланд.

Я ахнула от неожиданности. Он еще раз поклонился.

— Простите меня, сэр, — выдавила я, застыв от страха, да так, что даже не могла выпустить из рук его одежду.

— Не надо извиняться, мистресс Рив, — весело улыбаясь, сказал он.

— Но… насчет ваших больших пальцев…

— Если отец раскроет мою тайну и узнает, что я уже некоторое время мешаю ему добыть великого оленя, моим пальцам и правда не поздоровится, сын я ему или не сын. Однако я замерз. Можно мне обратно мою одежду?

Я взглянула на свою добычу, которую по-прежнему держала в руках, и вспомнила, что именно в этом лесу встретилась лордом Смертью.

Я сделала реверанс.

— Мне очень жаль, сэр, — проговорила я еле слышно, — но мне она тоже крайне нужна. Если вы очень хотите получить ее обратно, я принесу, когда мы с вами встретимся, чтобы поговорить.

Едва вымолвив это, я кинулась бежать, и мои щеки пылали так, что вечерний ветер не мог их охладить.

Дома я спрятала добычу под Бабушкиными малиновыми кустами и поспешила в дом с овощами для ужина. Если Бабушка и замечала, как я нервничаю и вздрагиваю при каждом неожиданном звуке, она не задавала вопросов.

Я едва прикоснулась к ужину, все сидела и со страхом поглядывала в окно, где тень леса все ближе подползала к домику. Нет, никуда я не пойду! Не могу. Не сейчас, по крайней мере. Оставалось еще немного времени, и Бабушка попросила меня пойти с ней к общему костру.