Кухарка потеребила мягкие усики на верхней губе.

— И что же это за блюдо-то такое, а, Джонни? — осведомилась она.

— Не знаю. Ты у нас Кухарка, не я.

— Не забудь, молодой господин, мы всего лишь бедные деревенские жители из самого дальнего угла Англанда. Думаешь, мы сможем чем-то удивить короля?

— Постарайся, Кухарка, — скомандовал Джон, хотя ему и было непривычно проявлять власть.

— Не-а, — отрезала Кухарка.

Беатрис ахнула. Гретта вытаращила глаза.

Джон побагровел. Все в помещении переводили глаза с него на Кухарку и обратно. Однако упрямая старуха не стушевалась.

— Ты сделаешь, как велю, — твердо сказал Джон.

— Не могу, Джонни, — ответила она.

Он задохнулся от возмущения:

— Кухарка, ты должна обращаться ко мне…

— Я меняла твои грязные пеленки, сэр, — сказала она.

— Во имя всего!..

Леди Темсланд успокаивающе положила ладонь на руку сына.

— Быть может, Кухарка, ты все же станешь звать его Джонни, только когда он приходит на кухню воровать печенье? — проговорила она с легкой улыбкой. — Дорогая Кухарка, я уверена — ты придумаешь что-то воистину удивительное.

— Я стара, миледи, — слегка смягчившись, сказала Кухарка.

— А твои сыновья?

— Они научились готовить, миледи, да только без искры Божьей. Ни у одного из них нет кулинарного таланта. Все трое безнадежные тупицы, как их папаша, слава Господу, уж много лет как покойник.

Леди Темсланд понимающе кивнула, хотя улыбка и не совсем покинула ее лицо.

— Хорошо, будем уповать на помощь Божью.

И тут подала голос я:

— Позвольте мне, миледи?

Даже леди Темсланд, всегда отлично владеющая собой, кажется, удивилась, что я заговорила опять. Беатрис покраснела от стыда за меня.

— Эта Кетура Рив… — (усики Кухарки встали торчком), — …совсем не умеет стряпать!

— Падма поможет, она выиграла звание Лучшей Стряпухи. И я помогу. Мы все поможем.

Опять все взгляды устремились на меня, но особенно остро я почувствовала взгляд Джона.

— И что ты намерена приготовить? — спросил он.

— Я умею делать всякие замысловатые штучки из яиц, трав и сыров.

— Крестьянская еда, — вздохнул он.

— Но очень вкусная, — возразила я.

Все впали в шок — я посмела перечить молодому господину! Возможно, дерзости мне придала мысль о том, что меня хочет взять в жены кое-кто, перед кем даже молодой лорд может только склониться.

— Сэр, говорят, королева каждое Рождество пьет чай с лимоном, — продолжала я. — Лимон — это драгоценный фрукт, но если ваша милость раздобудет две-три штуки, я приготовлю такое блюдо, от которого сама королева придет в восторг. — И которое, добавила я мысленно, обеспечит мне звание Лучшей Стряпухи, после чего Бен Маршалл станет моим мужем. А может быть, я даже получу королевскую туфлю, полную золота.

— Тобиас! — позвал Джон.

— Мой господин, — отозвался брат Гретты, выступая вперед.

— Тобиас, ты сможешь раздобыть лимоны для Кетуры, чтобы она приготовила блюдо, от которого сама королева придет в восторг?

— Да, милорд, для нее, для вас… ну и для королевы, само собой.

— Отлично. Вот, держи, тут должно хватить. — Джон отцепил кошель с монетами от собственного пояса. — Возьми лошадь — любую, по своему выбору. И возвращайся поскорее, нам нужна каждая пара рук.

— Да, милорд!

Тобиас сверкнул улыбкой и помчался на конюшню. Я обернулась ему вслед, и в этот момент Джон и его матушка ушли в свои покои. Я потеряла возможность поговорить с молодым лордом.

Ладно, план привести в порядок деревню все еще оставался в силе, и день еще не закончился.

Присутствующие начали расходиться. Каждый прикидывал, как бы ему выиграть полную туфлю золота и выполнение желания. Некоторые отправились по домам — готовить еду, шить, убирать. Тобиас взнуздывал одну из господских лошадей. Несколько человек уже мерили шагами деревенскую площадь, прикидывая, как ее замостить.

Приходи же, лорд Смерть, думала я мрачно. Не заполучить тебе ни меня, ни Крестобрежья!

Мы с подругами, взявшись под руки, зашагали прочь от площади. Беатрис без умолку тараторила о предстоящем визите его величества, гадая, какой король на вид и какого размера у него нога, маленькая или большая, пока Гретта не шикнула на нее.

— Прости нашу веселость, Кетура, — сказала она. — Мы не забыли о твоей сделке. Собственно говоря, я разработала план, как тебе выйти замуж за наименее несовершенного мужчину в деревне. Я сошью для королевы платье, а скажу, что это ты, и оно будет таким прекрасным, что король отдаст тебе свою туфлю с золотом, и она послужит тебе приданым, когда вы с Портным поженитесь.

Я благодарно улыбнулась и сказала твердо:

— Спасибо, Гретта, но Портной — для тебя.

— Чушь. Как я могу выйти замуж за человека, у которого любимый цвет — оранжевый?!

— Ну хорошо, если не Портной, значит, Регент, — вмешалась Беатрис. — Правда я не знаю, как завоевать для тебя его сердце…

И, словно произнеся имя, она накликала его хозяина, перед нами появился Регент. Он направлялся в лес, над его плечом торчала палка с болтавшейся на ней котомкой.

— Господин Регент! — вскрикнула Беатрис.

Он приостановился, не поворачиваясь к нам. И снова зашагал.

— Господин Регент! — повторила она, на этот раз громче, и помчалась к нему. Мы с Греттой последовали за ней чуть медленнее.

Наконец Регент повернулся и уныло кивнул.

— Приятно видеть тебя, Беатрис.

— Куда вы идете, господин Регент? — спросила та.

— В лес, — печально ответил он.

Я положила ладонь ему на локоть:

— Добрый сэр, это дорога к смерти.

— Я это хорошо знаю, сестра Рив, — сказал он, повернулся и ступил под деревья. Те, казалось, протянули к нему ветви и зашептали: «Иди, иди к нам!»

— Сэр, стряслась какая-то беда? — с тревогой спросила Беатрис.

— Я пытался объяснить молодому лорду, — отвечал Регент, — но он не слушал. Король любит музыку, сказал он. Твой хор должен петь, сказал он, причем так, чтобы очаровать его величество. Увы, я не сумею сшить шелковый кошель из свиного уха. Я сказал, что мой ведущий дискант отрастил усы и перешел в тенора, и все это за одну ночь, но молодой лорд и слушать не хотел. Ему нужна прекрасная музыка. Прекрасная! Здесь, в Крестобрежье! В лучшем случае я потеряю свою должность, а в худшем лишусь весьма полезной части тела — зависит от того, насколько плохо будет петь хор. Ах, и как только меня занесло в этот медвежий угол?!

Я знала, почему его занесло сюда. Потому что люди в селениях побогаче не могли вынести той мрачной музыки, какую навязывал их ушам наш Регент.

— Ох! — внезапно воскликнула Беатрис. — Дорогой Регент, думаю, у меня имеется способ вызволить вас из беды. То есть… то есть у Кетуры имеется способ вызволить вас из беды.

— Правда? — Он вынул из кармана большой белый платок и промокнул свой внушительный нос.

— Она… у нее… есть кузен по имени Билл. И он поет.

— Билл? Почему я никогда не слыхал о нем?

Я и сама задавалась тем же вопросом, пока не поняла, что задумала Беатрис. Будучи женского пола, она не могла петь в церковном хоре. Но вот если бы она была мальчиком…

— Он… он редко поет, сэр, потому что его мать боится, как бы ангелы не позавидовали ему, — вымолвила я и получила от Беатрис благодарный взгляд.

— Вот как?

— Она пошлет его к вам, и тогда у вас будет дискант и прекрасная музыка, — заверила Беатрис.

Он улыбнулся ей, потом мне.

— Спасибо Кетура. — Тут он нахмурился. — Но если вдруг он не умеет петь…

— Он поет так, что даже река останавливается послушать, господин Регент, — сказала я, и Беатрис зарделась, как весенняя роза.

— Скажи ему прийти ко мне завтра утром.

— А если он придет, господин Регент, — спросила Беатрис, — вы тогда сыграете веселую музыку? И придете на обед к Кетуре?

— Если он поет, как вы уверяете, то все возможно, — ответил Регент. Он с недоумением глянул на котомку у себя на плече, как будто позабыл, куда направлялся.