Он заставляет меня погружаться в наше счастливое прошлое, а я этого совсем не хочу. Именно сейчас. Но, к моему разочарованию, я не в состоянии показать ему свое безразличное отношение к нашему прошлому. Снова убеждаю себя, что это иллюзия, и накрываю щеки холодными ладонями, остужая их и пряча смущенный взгляд. Я ненавижу его за то, что имеет над моими эмоциями такую власть.

Эдвард усмехнулся и снова приобрел привычное выражение лица:

– Там есть диван. Он хотя бы удобный и раскладывается.

Эдвард не дожидается моих слов и проходит мимо меня, чтобы зайти в спальню. Сейчас я мысленно ругаю Эльвиру с Деймоном, что они купили такой маленький дом, в котором мало комнат, хотя раньше он казался мне огромным. Но если я нахожусь где-то вместе с Эдвардом, то все сужается.

Эдвард разложил диван, а я достала постельное белье из шкафа и начала застилать простынь на четвереньках, залезая на диван. Когда я успешно это сделала, села, повернувшись лицом к Эдварду, который, оказывается, все это время смотрел на меня со слабой усмешкой на губах, скрестив руки на груди.

– На что ты уставился?

– Жду, когда ты заправишь мне мое ложе.

Я снова зашла за черту и, осознав это, вскочила с дивана, вставая на ноги. Бросила в Эдварда подушку, которую он удачно подхватил, улыбаясь шире.

– Дальше сам, – буркнула я и приблизилась к постели, откидывая с нее плед. – Я не твоя… – замолкла, когда поняла, что хотела сказать, а лицо Эдварда уже заинтересовано, и он ждет продолжения с наглой улыбкой. – Я тебе никто, чтобы заправлять тебе постель, – выпалила я, ударив по подушке ладонью.

– Да, действительно. Ты не миссис Дэвис, чтобы готовить мне брачное ложе.

– Да, – спокойно отвечаю я и слышу тихий смех Эдварда. – Что ты сказал?! – вскрикиваю я, поднимая глаза.

– Тебе не нравится?

– Да никогда!

– Жаль, многое теряешь. Хотя ты уже сама знаешь, что теряешь, – говорит Эдвард с мрачной улыбкой, и я хватаю подушку, кидая ее на него со всей дури.

Он выхватывает ее на лету и кидает на диван.

– Благодарю за подношение.

– Почему ты такой?! – не выдерживая его юмора и спокойного расположения духа, кричу я.

– Какой? – не понимает он.

– Безучастный! Будто ты ничего не сделал и продолжаешь спокойно проживать свою жизнь!

– А что я сделал, Элла?

Я ахаю, ошарашенная, когда слышу этот фамильярный вопрос из его уст, и, раздосадованная, нацепляю маску недовольства.

– Ты убил моего отца! Ничем неповинного человека, а теперь будто не имеешь к этому отношения и рядом со мной на твоем лице нет ни капли раскаяния!

– Ничем неповинного? – повторяет Эдвард с такой интонацией, будто я сказала бред.

– Именно! – все же держу я свою правду за узды и продолжаю надвигаться с ней на Эдварда.

Он сжимает челюсти, замолкая. Я вижу по выражению его лица, что Эдвард собирается что-то сказать, но в последний момент передумывает. Он будто столкнулся с несправедливостью, но продолжает держать язык за зубами, словно просто не способен раскрыть правду, потому что это разрушит многие судьбы.

– Что ты хочешь мне сказать? – почти шепотом спрашиваю я, тяжело дыша от задетых нервов.

Внутри меня какая-то непонятная надежда, и я не понимаю, откуда она взялась. Неужели я ищу способы оправдать Эдварда любыми путями? Какая нелепость! Я решила поставить на наших отношениях жирную точку, а сама на что-то продолжаю надеяться. Проведенное вместе время заставило вспомнить, как мне все-таки было хорошо быть с Эдвардом, а разлука с ним запылала с такой силой, что мне захотелось на все закрыть глаза и снова быть счастливой. Я становлюсь марионеткой и иду на поводу эмоций. Кукловод – это мое желание быть с Эдвардом, но марионетка является исключением и сильно тянет за нити, сопротивляясь, пытаясь их вырвать.

Я все равно жду. Брови Эдварда хмурятся, глаза темнеют от злобы, а желваки на щеках ходят ходуном.

– Спокойной ночи, Элла.

Он выключает свет и снимает с себя рубашку. Эдвард быстро ложится на диван, отворачиваясь от меня, и накрывается одеялом. Мои глаза привыкают к темноте, и я медленно повторяю его действия, накрываясь одеялом до самого подбородка.

В душе снова пробита дыра. Очередная. А я даже не знаю из-за чего. Какое-то нелепое предчувствие снова заставляет меня страдать, а я не могу этого остановить.

Наверно, это самая отвратительная ночь, какие у меня были за всю мою жизнь. Я не только чувствовал ее присутствие, но и видел ее, когда снова поворачивал голову в сторону постели и неосознанно залипал на спящую Эллу.

Она крепко спала, расположившись на кровати звездой, а одеяло запуталось между ног. Даже ее волосы хаотично распластались на подушке, и я уже представляю, какое гнездо будет утром на ее голове. Ее грудь вздымалась от равномерного дыхания, говорящий о глубоком сне. Ее голова повернута в мою сторону, и я могу отчетливо видеть умиротворённое лицо и чуть приоткрытые губы. Я давно не видел этого наяву, что мое сердце невольно сжимается одновременно от тоски и легкого счастья.

Я слышал ее сопение и наслаждался. Мне нестерпимо хотелось спать, но я не мог заснуть. Я больше не властен над своими желаниями и эмоциями, которые жаждут питаться присутствием Эллы и отказываются позволить мне уснуть.

Я много месяцев засыпал в комнате один в чужой стране, имея перед собой лишь образ Эллы. А теперь не могу поверить в то, что сплю с ней в одной комнате. Если бы я наперед знал, что проведу эту ночь с ней с открытыми глазами, то лучше бы выбрал неудобный диван в гостиной. Хотя, думаю, разницы большой бы не наблюдал. Вместо мыслей о том, что Элла в нескольких метрах от меня и сопит где-то рядом, то в гостиной, я бы думал о том, что Элла со мной в одном доме и находится неподалеку, в спальне. Тогда я бы боролся с желанием зайти к ней в комнату.

Я закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться лишь на сигнале мозга, буквально орущий о крепком сне. Но сопение Эллы становится проблемой, и этот звук перевешивает голос разума.

Я снова открываю глаза, понимая, что сегодня точно не провалюсь в сон. Медленно поднимаю голову, принимая сидячее положение. Тру лицо ладонями и запускаю пальцы в свои волосы, хватаясь за голову, которая начинает ныть от боли. Взглянув потерянными глазами на часы, я убедился в том, что уже почти пять утра, а я так и не познал сна. Хотя бы поверхностного.

Присутствие Эллы становится проблемой, хотя я был уверен в том, что с ней засну быстрее и крепче. В голове сидит навязчивое воспоминание, которое образовалось всего несколько часов назад, когда Элла снова напомнила мне о своем отце и посмотрела на меня с ненавистью.

Но она даже не подозревает, что если бы Винсент сейчас снова встал передо мной, то я бы повторно нажал на курок, не раздумывая. Сколько бы Элла не кричала о том, что ненавидит меня, я бы не передумал и твердо придерживался своего решения покончить с ее отцом. Я бы все равно пожертвовал расположением Эллы. Моя ненависть к Винсенту намного сильнее, чем ненависть Эллы ко мне.

Зная, какая она праведная и любящая свою семью, Элла бы ударила меня за такие мысли. Поэтому, даже когда она доводит меня до злобы, напоминая о своем отце, я стараюсь сдерживаться, чтобы не сказать ей о том, как на самом деле отношусь к Винсенту. Мое сердце наполняется бесконечным отвращением, когда я думаю об этом человеке, поэтому поспешно потряхиваю голову, чтобы отогнать от себя его образ.

Услышав плач ребенка, я поспешно отбросил одеяло и сначала широкими шагами направился к постели Эллы. Она уже начала поднимать голову и старается отогнать сон, чтобы направиться к Джейн и успокоить ее.

Я надавил на плечи Эллы, вынуждая ее лечь обратно.

– Джейн…

– Тише. Спи. Я сам, – ответил я шепотом на ее бормотание и ощутил под руками, как Элла расслабилась.

Она повернулась на бок и снова засопела. Я накрыл ее одеялом и погладил по волосам, немного поправляя их, убирая нелепый хаос. После отправился к плачущей Джейн. Все равно уже не засну, поэтому мне выпала возможность успокоить ее.