У меня также вызывают восхищение всякие машины. Особенно корабли и подводные лодки. Мне сложно представить что-то более гнетущее, чем пребывание внутри трухлявой протекающей субмарины в двухстах футах под поверхностью воды. Те подводные лодки не просто так прозвали «стальные гробы», и выжить в них могли только люди со стальной волей. Многим экипажам немецких подлодок выжить не удалось.

«Корабль ночи» представляет собой смесь мечты и кошмара. Мечта состоит из идиллических места, языка и цветовой гаммы, тогда как за кошмар отвечает Корабль ночи: он вторгается в мечту и рушит её. Собирая материал для «Корабля ночи», я взял несколько уроков погружения с аквалангом, но не смог позволить себе поездку на Карибы. Меня до сих пор поражает, что в одном из отзывов, полученных мною на книгу, рецензент затратил уйму сил, дабы описать насколько точно, на его взгляд, мне удалось передать модуляции языка островитян. Я провёл немало часов, слушая калипсо и записи разговорного диалекта Карибов.

События и впечатления из повседневной жизни автора, всегда находят отражение в том произведении, над которым он или она в данный момент работает. В период написания «Корабля ночи» я жил в тесной квартирке, расположенной в южной части Бирмингема. Это была настоящая тараканья дыра. Если честно, пока я пытался заснуть, мой слух различал, как на потолке над кроватью неистово носятся тараканы. Ко всему прочему, мои соседи сверху всю ночь напролёт слушали музыку на чудовищной громкости, так что в два или три часа ночи, можно было услышать, как прочие соседи барабанят по стенам, требуя выключить стереосистему. Странный ритмический стук, доносившийся со всех сторон в предрассветные часы, хорошо отложился у меня памяти и умудрился пробраться в «Корабль ночи». Когда в романе экипаж молотит по гниющей обшивке субмарины, это на самом деле раздражённые соседи пытаются в два часа ночи заставить замолчать «Led Zeppelin». Тараканов на потолке я приберёг для другой книги.

Теперь, спустя восемь или девять лет после первой публикации «Корабля ночи», я частенько думаю об острове Кокина. Это чудесное место, окружённое изумрудными водами, светящееся золотистым песком и овеваемое свежими пассатами; легкий ветерок раскачивает зелёные пальмы, а в воздухе витают ароматы корицы и кокоса. Его создал юноша, чья квартира смотрела окнами на автомобильную свалку; окна были забраны решётками от грабителей, а из соседской кухни долетал запах подгоревшего лука. Эх, роскошь воображения…

«Корабль ночи» — это сплав мечты и ночного кошмара. В нём говорится о заточении и бегстве и о том, что я называю «омутом судьбы». Дэвид Мур думал, что вырвался из омута, однако омут ждал его. Ждал под толщей изумрудных вод — там, где монстры лишь дремлют, но никогда не спят.

Перевод: Е. Лебедев

Я всегда думал, что любой фильм, основанный на книге или рассказе, может наградить писателя великолепным опытом. Потому что фильм (неважно хорошим он получился или плохим) является отражением того, как другие люди превращают авторский текст в зримые образы. Писатель создает словесные картины, после чего люди, которые не были напрямую вовлечены в созидательный процесс, ставят себе целью придать плотность этим словесным картинам. Но, как мне кажется, истинной задачей всякого автора является создание ментального кино: нужно разобраться с освещением, костюмами, подбором актёров, гримом, спецэффектами и режиссурой, а также убедиться, что по сигналу весь реквизит окажется на нужных местах. Я надеюсь, что читатели воспринимают мои книги будто фильмы, которые можно во время чтения просмотреть у себя в голове. Как говорится, дьявол кроется в деталях. Если детали отсутствуют, то сцене чаще всего не достает жизненности.

Все эти долгие хождения вокруг да около были нужны, чтобы написать следующее: издательство «Дарк Харвест» только что выпустило иллюстрированную версию «Лебединой песни», и для меня это оказалось интересным опытом — увидеть, как художник воплотил в жизнь сцены из созданного мною ментального кино. С деталями тут полный порядок. Если что-то присутствовало в сцене, это присутствует и на иллюстрациях. В общем, я хочу поблагодарить Пола Майкола и двух художников, корпевших над книгой, — Чарльза и Венди Лэнгов — за превосходный труд. Пол Майкол пообещал, что «Лебединая песнь» в исполнении «Дарк Харвест» будет качественной работой, а Лэнги привнесли в эту работу дополнительное измерение качества, которым я очень и очень горжусь.

Книги, они ведь как дети. В процессе написания все они обрастают личными чертами. Одни из них становятся милыми и нежными, другие — вредными и задиристыми, третьи ни в какую не желают взрослеть, а четвёртые несутся вперёд с такой прытью, что буквально тащат вас за глотку. И дело здесь, как ни странно, вовсе не в продолжительности или сложности. Просто всё обстоит именно так. Ни одна из когда-либо написанных мною книг не появлялась на свет так же, как предыдущая, хотя стиль моей работы всегда оставался одним и тем же. Рождение «Лебединой песни» прошло довольно гладко — в том смысле, что работа протекала плавно от самого начала и до конца. «Кусака» был настоящей зверюгой: примерно в шестидесяти страницах от финала, я вдруг понял, что допустил страшную ошибку, из-за чего пришлось вернуться на двести страниц назад и всё переписать. «Участь Эшеров» едва меня не доконала, а «Неисповедимый муть» не доставил особых проблем. «Час волка» — книга, работать над которой было по настоящему весело; вероятно, это были самые лёгкие роды, несмотря даже на то, что действие романа металось туда-сюда во времени. Однако моя последняя книга — «Моё!» — оказалась куда более крепким орешком, хотя сама история проста и прямолинейна. Поэтому трудно сказать каким будет ребёнок, пока вы не углубитесь в процесс созидания. Вам просто нужно сжать зубы и, надеясь на лучшее, вновь приготовиться к встрече с дьяволом деталей.

Меня попросили рассказать, как и почему я написал «Лебединую песнь». Мне бы хотелось объяснить, почему я не желаю этого делать.

«Лебединую песнь» я теперь считаю делом далёкого-далёкого прошлого. И это несмотря на выход нового издания в твёрдой обложке, которое выглядит потрясающе и, надеюсь, выполнено по высшему разряду. Не так давно я получил письмо, адресованное Роберту «Мистеру Лебединая Песнь» Маккаммону. Ну так вот… Прежде всего позвольте сказать следующее: я очень-очень рад откликам читателей на «Лебединую песнь»; рад, что книга продолжает рассказывать людям о надежде в мире, где слово «надежда» звучит как ругательство. Да, это здорово… И всё же я недоволен. Я хочу большего. Меня не прельщают ни деньги, ни слава, ни экранизации, ни статус знаменитости. Я хочу добиться большего от самого себя и не собираюсь позволить кому бы то ни было хоть на секунду поверить, будто «Лебединая песнь» станет лавровым венком у меня на голове.

Я намереваюсь написать книги и получше. Как намереваюсь написать и не такие хорошие. Но главное — я намерен писать разнообразные книги. Многие люди присылали мне письма с настойчивой просьбой сочинить продолжение «Лебединой песни». Большинство своих книг я оставляю открытыми для продолжений — не для того, чтобы иметь возможность их написать, но чтобы читатели могли сами, в своём воображении, продолжить сюжетную канву. Продолжения всегда хуже первоисточника, и редкие из них не вызывают разочарования. Сказав это, я также должен сообщить, что вынашиваю мысль, написать продолжение «Часа волка» — через три или четыре года. Я бы хотел сделать это, поскольку получал истинное удовольствие, работая над оригиналом; поскольку я мог бы рассказать нечто новое и поскольку мне, возможно, было бы интересно создать серию книг, продолжающих сюжетную линию Майкла Галлатина, но уже в современном мире. Это будет далеко не «Час волка-2». Вы уж поверьте.