Лорд Мортимер, очевидно, сильно сдал со времени последней охотничьей экспедиции, потому что таким иссохшим палочкам никак не удержать мушкет или даже горсть мушкетных пуль, а обтянутым кожей ногам скелета не вынести даже теперешний невесомый каркас. Паучьи руки сложены на груди, выше — извитые вены на морщинистой шее и мертвенное лицо с седой щетиной бороды. На этом лице нос был готов провалиться внутрь, губы побелели от какой-то мази, предназначенной для смягчения боли от свежих красных ранок в углах рта, а из-под кочек редких белых волос и покрытого испариной лба с ужасом и надеждой уставились на Мэтью два глаза. Левый — темно-карий, правый скрылся под светлым перламутром бельма.

Запах болезни, ощутимый ещё на входе в комнату, здесь усиливался так, будто под самый нос подсунули тарелку с гнилым мясом. Разглядывая руины лица лорда Мортимера, Мэтью забеспокоился, что такого запаха может не выдержать долго. Мелькнула ужасная мысль, и впилась занозой: не так ли и ему придется заканчивать свои дни? Не дай Бог хоть один миг прожить в виде такой развалины, источающей вонь болезни, мочи и кала, будто зеленым ядовитым туманом повисшую вокруг кровати.

— Помогите мне, мистер Корбетт, — прошептал богач. — Я знаю, что это в ваших силах.

Мэтью не сразу обрел голос.

— Я сделаю все, что смогу, сэр.

Что именно? — спросил он себя. — Хладнокровно ограблю вот этого смертника?

— Что смо-ожете, — передразнил Баркер. — Оберли, я протестую против такого… издевательства. Ехать в Нью-Йорк, чтобы привезти сюда этого мальчишку? Да вы посмотрите на него! Желторотый, как только что вылупившийся птенец!

— Захария! — Даже в самом конце жизни лорд Мортимер умел призвать в свой голос отдаленные раскаты грома. — Я доверяю Оберли. Он сделал то, о чем я просил — привез сюда наилучшего специалиста. — Старику пришлось сделать паузу, чтобы вдохнуть воздуха — если этот мучительный и шумный процесс можно было так назвать. — Ваши возражения мне известны. Они учтены.

— Бродд, это же фарс! Платить кому бы то ни было за…

— Ваши возражения, — не дал договорить лорд Мортимер, — учтены.

А этот голос прозвучал громом далекой канонады и заставил доброго доктора опустить глаза и уставиться на сияющие черные ботинки, а затем — на хорошо ухоженные ногти.

— Мистер Корбетт! — произнес умирающий. — Мне нужно только, чтобы вы здесь были. Помогли мне… дали мне время. Переговорили со Смертью от моего имени… когда она придет к моей двери.

— О Боже! — сказал доктор, но прикрыл рот рукой, заглушая собственную речь.

— А Кристина приедет. — Лицо опустилось в кивке головы. — Да, я думаю, она сегодня появится. Думаю… она приедет.

— В такую погоду, сэр? — Оберли подошел поправить покрывало. — Весьма скверная погода. Не уверен, что мисс Кристина…

— Она приедет, — сказал лорд Мортимер, завершая дискуссию.

При всей своей немощи богач все ещё распоряжался в собственном замке.

— Да, сэр.

Оберли повел себя как безупречно вышколенный слуга: лицо торжественное и мрачное, — верный пес, знающий своё место. Он отодвинулся и остался стоять на почтительном расстоянии — на случай, если понадобится хозяину.

Шевельнулась костлявая рука — мучительно, медленно. Она поднялась, дрожа, и поманила лучшего специалиста поближе.

— Доктор Баркер, — сказал умирающий Мэтью Корбетту, — не верит. Он не знает того… что знаю я. — Единственный глаз мигнул. В его центре все ещё держалась красная искра огня. — Вы слушаете?

— Слушаю, сэр, — был уверенный ответ.

— Смерть придет сюда в облике человека. Как было… с моим отцом. И с дедом… тоже. Да. Я в этом не сомневаюсь.

Мэтью ничего не сказал, потому что никаких слов от него не требовалось. Он заметил стоящий возле кровати докторский саквояж, разложенные инструменты, флаконы с зельями, пакетики трав, мази, какие-то загадочные баночки. Увы, ни рука человека, ни медицинские средства, составленные врачом из самого Лондона, не могли остановить приближение рокового момента. И Мэтью, слушая затрудненное дыхание лорда Мортимера, подумал, что этот момент уже близок.

— Послушайте, — донеслось со стороны кровати, будто инстинкт чтения чужих мыслей нисколько не ослабел у старика с тех давних пор, когда он, богоподобный, решительно шагал по просторам предпринимательства. — Слушайте, говорю вам! Смерть пришла за моим отцом в образе человека. И мой отец видел, как то же самое произошло… с его отцом. Папа мой… — выдохнул умирающий. — Всегда был так… так занят.

— Бродд, вам нужно отдохнуть, — сказал доктор.

— Отдохнуть? Какого черта?

Сказано было с большим пылом, и какое-то время лорду Мортимеру пришлось дышать медленно и ровно, чтобы — насколько понимал Мэтью — продолжать удерживать себя в этом мире.

— Мистер Корбетт! — заговорил больной, когда снова смог. — Я видел, как… когда мой отец умирал… в комнату вошёл человек. Мне было десять. Человек молодой… хорошо одетый. Он пробыл там недолго, и когда вышел, отец… уже умер. Знал ли его кто-нибудь, этого человека? Знал хоть кто-то, откуда он? Нет. Я стоял снаружи… под дождем… а он прошёл мимо. И, взглянув на меня, улыбнулся… и я понял, я знал, что это сама Смерть прошла мимо меня. И мой отец знал о приходе этого человека. Да-да, я много раз слышал, как он рассказывал… что в комнату его отца вошёл такой же человек. Молодой, хорошо одетый. Уверенный в себе, сказал отец. И ушел… никто не видел ни кареты, ни лошадей. И точно так же было, когда умирал он сам. Тот же самый человек, который… очень скоро будет здесь. — Рука потянулась к рукаву Мэтью. — Вы должны с ним переговорить. Выторговать для меня немного времени… помириться с Кристиной.

Голос едва не прервался всхлипами, но лорд Мортимер взял себя в руки.

— С моей дочерью, — добавил он слабым голосом, теряя нить повествования. — Я должен увидеться с дочерью.

— Погода, сэр, — напомнил Оберли, подходя чуть ближе. — Совершенно отвратительная погода.

— Она приедет, — прошептал лорд Мортимер, проваливаясь в забытье. Силы оставляли его. — Я знаю, что приедет… как бы ни было трудно ей сюда добраться.

Мэтью посмотрел на Оберли — тот грустно покачал головой. Взглянул на доктора Баркера — тот пожал плечами. Длинные окна на противоположной стороне комнаты были закрыты тяжелыми красными шторами. Мэтью подошел к одному из них, отвел штору, выглянул. Окно заледенело, и за ним ничего не было видно, кроме темноты. Сзади кто-то подошел, и Мэтью сразу определил, кто.

— Может ли она сегодня приехать? — тихо спросил Мэтью. — Она ведь живёт в шести милях отсюда? Для такой погоды — расстояние немалое. — И Мэтью подумал, что сам ответил на свой вопрос. — Возможно, она приедет завтра.

— Да, конечно, — ответил Оберли. — Но тогда может быть уже поздно.

Мэтью кивнул. Конечно, Бродд Мортимер — человек недюжинной силы и целеустремленности, но его время на исходе.

Он снова вернулся к кровати, и тут услышал далекий, гулкий стук.

Ещё один. И ещё.

Это же стучит кусок угля! Дверной молоток. Кто-то приехал.

Лорд Мортимер внезапно приподнялся на локтях. Блестящее испариной изъязвленное лицо исказилось мукой. Единственный глаз устремился на Мэтью.

— Умоляю вас! — Но даже в мольбе голос был суров. — Сделайте, как я прошу. Если это моя дочь, проведите её прямо ко мне! А если он… ради Господа Бога прошу вас: уговорите его дать мне ещё пару часов!

— Сэр, я…

— Умоляю, идите же туда скорее! Прошу вас!

— Хорошо, — сказал Мэтью. — Уже иду.

Он отвернулся от кровати умирающего богача и двинулся к выходу. Неожиданно рядом с ним оказался доктор Баркер и шепнул на ухо:

— Чахотка лишила его разума. Вы же это понимаете?

— Я понимаю, что мне заплатили за определенную работу. И я выполню её со всей возможной тщательностью.

Мэтью приблизился к двери. Оберли со свечой в руке подошел сбоку и открыл её. Вдвоем они двинулись вниз — встречать позднего гостя.