— Запри дверь, — повторил отец, пялясь в экран телевизора. — И помолись перед сном, ладно?

— Хорошо, сэр, — ответил мальчик, прошёл к себе в комнату и запер дверь.

Позже он лежал в кровати и таращился в потолок, на покрытую трещинами штукатурку. Утром он мог притвориться, что ему приснился ужасный кошмар. Мог притвориться, что не слышал за стеной приглушенный голос отца — резкий, повелительный — и слабые возражения матери. Мог притвориться, что не слышал, как отец орал, чтобы она смеялась, смеялась, наполняла дом своим смехом; все требовал и требовал смеха, пока она не закричала. Мог притвориться, что затем оттуда не доносились шлепки ремня, и стук опрокинутой лампы, и яростный скрип кровати, и рыдания матери в тишине, что наступила после.

Улыбнись, Джуниор.

УЛЫБНИСЬ, Я СКАЗАЛ!

Скрипя зубами, он лежал в ночи, затопившей дом, и тьма извивалась внутри него.

Когда он поднялся с кровати, уже снова светило солнце. Отец исчез, прихватив чемоданчик и желтый блокнот. Мама приготовила Джуниору завтрак. Большинства побоев видно не было — только разбитая губа. Суетясь на кухне, мама улыбалась и смеялась хрупким смехом. Когда она спросила у Джуниора, чем он думает сегодня заниматься, тот ответил, что у него есть планы.

Из дома он ушел пораньше и отправился в тайное место. Миновал красный «Шеви» — кастрированного жеребца, торчавшего на обочине. Эдди Коннорсу потребуется кое-что покруче гаечного ключа, чтобы прочистить топливопровод. Он продолжил шагать вдоль улицы, на которой солнечный свет перемежался тенями. Весь путь он проделал в одиночку.

Какое-то время Джуниор стоял на крыше водонапорной башни и любовался шпилями Готэм-Сити. Фабричные трубы извергали дым, магистрали бурлили транспортом, жизнь шла своим чередом. И было не важно: псих твой папаша или нет.

Джуниор открыл люк цистерны и в ту же секунду услыхал голос.

— Привет, Джуниор! Эй, я тут, внизу!

Джуниор подошел к краю башни и посмотрел вниз, на зеленую землю. Там стоял Уолли Манфред в своих футболке и шортах. На сей раз из кроссовок выглядывали красные носки. Уолли ухмылялся, и солнце искрилось на линзах очков. Он помахал Джуниору рукой.

— Я тебя вижу!

Джуниор ощутил, как его глаза сузились. Ощутил как плоть лицо плотно обтягивает череп — череп его отца. Ощутил, как внутри него, точно тёмный цветок, распускается гнев, исторгавший наружу черные семена.

— Я за тобой следил! — крикнул Уолли. — Обдурил тебя, верно?

Джуниора затрясло. Это была секундная дрожь — возникла и тут же угасла. Однако она походила на глубинное землетрясение и оставила трещины в его фундаменте.

Тайное место обнаружили. Его уединенная обитель была теперь не только его. На этой земле он не владел больше ничем, кроме хранившихся внутри цистерны игрушек.

— Что ты там, наверху, делаешь? — спросил Уолли.

Джуниор заставил своё лицо расслабиться. Вылепил из разгоряченной плоти улыбку. Разомкнув уста, произнес:

— Залезай.

— Это сюда ты все время ходишь? Ну и высотища!

— Залезай, — повторил Джуниор. — Лестница выдержит.

— Даже не знаю. — Носком кроссовки Уолли пнул камешек. — Я могу упасть.

— Я этого не допущу, — сказал Джуниор. — Честно.

— Может я и смогу забраться на середину, — произнес Уолли и начал карабкаться по лестнице.

Джуниор не знал, что со всем этим делать. Рано или поздно Уолли проболтается о тайном месте кому-нибудь ещё. Он даже может притащиться сюда в одиночку, открыть люк и увидеть, что находится внутри. Уолли расскажет своей маме, а затем его мама расскажет маме Джуниора, и тогда…

Они могут неверно понять. Могут решить, что он как отец. Возможно, они захотят отправить Джуниора в ту же больницу, куда в своё время загремел его папаша и куда вскоре мог вернуться. Они могут подумать, что с ним не все в порядке и что не в порядке он был уже довольно долгое время, просто весьма хорошо ото всех это скрывал.

— Я на полпути! — крикнул Уолли. Он казался напуганным. — Лучше мне остановиться!

Джуниор взирал на Готэм-Сити, словно на сад камней.

— Давай, ползи дальше, — сказал он тихо. — Хочу… рассказать тебе одну шутку.

— Я, пожалуй, спущусь!

— Это отличная шутка, Уолли. Давай же, поднимайся.

Молчание. Джуниор ждал. А затем послышался шум — Уолли стал преодолевать оставшуюся часть подъема.

— Хороший мальчик, — произнес Джуниор. — Знаешь, кто такой «мальчик»? Это обтянутый кожей аппетит.

Уолли добрался до вершины цистерны. Его лицо блестело от пота; очки сползли на кончик носа. Он дрожал, слезая со ступенек и выпрямляясь.

— Отсюда прекрасный вид на Готэм-Сити, правда? — Джуниор махнул рукой.

Уолли повернулся, чтобы посмотреть на город.

— Ух ты, — сказал он, стоя спиной к Джуниору.

Всего один толчок.

Шестьдесят футов до земли.

Оттащить Уолли в кусты. Спрятать. Кто, вообще, Уолли такой? Мелкое ничтожество, которому не стоило тайком пробираться к тайному месту. Один толчок — и тайное снова станет тайным. Однако Джуниор не шевелился. Затем Уолли обернулся и увидел открытый люк.

— А там что? — спросил он.

И тут Джуниора осенило — словно вспышка ослепительного света в мозгу: ему стало предельно ясно, что требовалось делать.

— Хочешь посмотреть? — спросил Джуниор, улыбаясь. Ему было холодно, несмотря на солнцепек; он дрожал, хотя чувствовал пот у себя на спине.

Уолли осторожно приблизился к люку и заглянул внутрь. Но там было темно, и он ничего не увидел.

— Даже не знаю.

— Я спущусь первым. У меня там есть фонарик. Хочешь посмотреть?

Уолли пожал плечами.

— Наверное.

— Просто медленно и спокойно спустись по лестнице, — уговаривал Джуниор. — Уолли, я ведь тебе нравлюсь, так?

— Ага. — Уолли кивнул, не сводя глаз с открытого люка.

— Лезь за мной, — сказал Джуниор и, соскользнув в люк, стал спускаться по лесенке.

Через мгновение Уолли последовал за ним. Джуниор достиг дна и поднял принесенный из дому фонарик. Он не спешил включать его, и Уолли взволнованно спросил:

— А где свет?

— У меня. Давай, спускайся.

— Здесь так воняет. Да и жарко, к тому же.

— Нет, это совсем не так, — сказал Джуниор. — Все в норме.

Уолли ступил на пол цистерны. Его ладони нашарили руку Джуниора.

— Я ничего не вижу.

— Вот и свет, — сказал Джуниор и включил фонарик. Жар нарастал внутри его черепа, в висках пульсировала кровь. — Глянь-ка на мои игрушки, — произнес он, поводя фонариком из стороны в сторону. — Я их все сделал сам. Собственными руками.

Уолли хранил молчание.

К трубам над головой были привязаны куски проволоки. И на проволоке этой болтались кости.

Больше сотни костей. Конструкции из проволоки и маленьких скелетов: птицы, котята, щенки, бурундуки, белки, ящерицы, мыши, змеи и крысы. Джуниор не всех убивал сам. Многие трупики он подбирал во время своих долгих одиноких походов. Он убил лишь около сорока из них: котят, щенков и несколько птиц с перебитыми крыльями. Скелеты, однако, подверглись переделке — потребовались проволока и терпение. Остовы животных обрели новые причудливые формы, не имевшие сходства ни с чем, что когда-либо обитало на свете. Там были птицы с черепами котят и котята с крыльями, гибриды крыс и щенков, белки с клювами и другие твари, у которых было восемь ног, три головы и соединенные вместе, как у странных сиамских близнецов, грудные клетки — причудливые и ужасающие монстры, построенные воображением Джуниора. Здесь, на этой проволоке, висели порождения единственной страсти Джуниора, воодушевлявшей его и вызывавшей искреннюю улыбку, — Смерти.

— Думаю… мне лучше пойти домой, — произнес Уолли сдавленным голосом.

Джуниор вцепился в запястье мальчика и не отпускал.

— Я хотел, чтобы ты увидел мои игрушки, Уолли. Разве они не классные? — Он продолжал двигать фонариком, переходя с одного уродства на другое. — Пришлось попотеть, чтобы сделать их. Тут, понимаешь ли, нужны ловкие руки.