В первый день захода в город вышли вчетвером: Саша Новигатский, Денис Айбулатов, Роман Смирнов и я. Ещё на судне я узнал, что в городе есть православная церковь, которую я задумал посетить в первую очередь, уж очень на душе было скверно. В принципе, я человек не церковный, и никогда им не был, хотя и к убеждённым атеистам себя не причисляю. Однако, в жизни каждого человека иногда случаются такие моменты, что хочется и к богу обратиться и в церковь сходить. У англичан есть пословица на эту тему «There are no atheists in the fox hole!»2. Ребята вызвались составить мне компанию и после непродолжительных поисков мы эту церковь нашли. Ею оказалась Греческая православная церковь Св. Георгия, сравнительно недалеко от Вотерфронта. В этой церкви проводили попеременно службу как для сторонников греческой православной, так и русской православной церквей. Необычным для нас было наличие скамеек в церкви, у нас ведь этого нет, а здесь скамейки, как в католическом храме. Мы попросили у местного служителя найти русского священника и нам тут же его привели. Им оказался молодой парень, которого прислали из России для оказания церковных услуг русским верующим, которых было не так уж и мало в Кейптауне. Парень оказался очень интеллигентным и доброжелательным, как и положено священнику, и мы с ним довольно долго проговорили о моём горе, о религии и вообще о жизни. Удивительно, но после общения в церкви с этим молодым человеком мне стало легче на сердце, и я даже как-то немного успокоился. К сожалению, по прошествии стольких лет я забыл, как звали молодого священника, помню только, что он окончил семинарию в Сергиевом Посаде (бывшем Загорске), откуда его направили служить в Кейптаун, а после Кейптауна обещали направить в Мельбурн.

На следующий день мы поехали в знаменитый Ботанический сад Кейптауна. Я хотел отказаться, но ребята уговорили. Сад располагался на пологом юго-восточном склоне Столовой горы, с обратной от океана стороны и назывался Kirstenbosch National Botanical Garden. Ботанический сад мне понравился множеством экзотических растений, своим расположением на склоне и вообще ландшафтом. Считается, что это лучший во всей Африке ботанический сад. Запомнилась небольшая пальма, на указателе к которой было написано, что она растёт на земле со времён мезозойского периода, т. е. является ровесницей динозавров, которые её с удовольствием объедали. Походив некоторое время все вместе по саду, мы разделились. Мои молодые коллеги: Денис, Саша и Роман нацелились покорить Столовую гору, к этому мероприятию они готовились ещё с вечера. Я же решил продолжить прогулку по саду, договорившись с ребятами встретиться у выхода, после того, как они завершат свой квест. На судне, кто-то из команды меня предупредил, что штурм Столовой горы со стороны ботанического сада дело непростое и требует определённых навыков, я же в своей физической подготовке не был уверен, поэтому не присоединился к молодёжи. Побродив по ботаническому саду и так и не дождавшись своих коллег, я взял такси и уехал на судно. Ребята же появились на борту где-то ещё через час.

Третий день стоянки в порту Кейптаун. Руководство экспедиции организовало для нас экскурсионную поездку на южную оконечность Африканского континента, мыс Доброй Надежды, напротив которого встречаются два океана: Атлантический и Индийский. Мы погуляли по Национальному парку, поднялись к действующему маяку, любовались невероятной красоты скалами, круто обрывающимися в океан и обрамляющими узкую полоску песка внизу — неприступный пляж Диаса. Открывающийся вид завораживал.

Справа простирался Атлантический океан, а слева Индийский и, что самое удивительное, справа от воображаемой линии схождения океанов воды были более бурными, чем слева.

Эта картина навела меня на мысль, что воды Атлантического океана, который символизирует в большей степени европейскую цивилизацию, куда более холодны и беспокойны, чем тёплые спокойные воды Индийского океана, что в значительной степени совпадало с моим представлением о нациях, населяющих берега обоих океанов.

Пока ехали в автобусе встречали отдельные группы бабуинов, которые с интересом нас разглядывали, а мы их. Мыс Доброй надежды — их царство, и они неустанно напоминают об этом людям, ведут себя нагло и напористо, зачастую отнимая у туристов еду. А как откажешь, если у бабуина острые клыки длинной 5–7 сантиметров, ростом они человеку по пояс, а вес крупных самцов может превышать 20 килограммов. В местном турагентстве, расположенном на верху среди скал, нам выдали сертификаты о посещении Мыса Доброй Надежды, а девушка, служащая агентства, мне этот документ даже и подписала. Этот сертификат до сих пор висит у меня над письменным столом, напоминая о Южной Африке и Антарктиде. На обратном пути заехали на страусовую ферму и пообщались с молодыми жизнерадостными страусами через сетчатый забор. К вечеру вернулись домой, на борт судна.

На этом, 48 Российская антарктическая экспедиция для меня закончилась, и на следующий день я уже летел в Москву. Мои коллеги продолжили путешествие на борту «Фёдорова». Они прошли вдоль Африканского континента более половины Атлантического океана, сильно обгорели в тропиках и прибыли в питерский порт, в самом конце мая, в день празднования 300-летия Санкт-Петербурга.

Южный океан

НЭС «Академик Фёдоров»

Апрель 2003 г.

Снятый в экспедиции видеофильм можно посмотреть здесь: https://rutube.ru/video/c0d0f2e17c578f6153ac8c6b4875c6f5/

А что же произошло за эти двадцать лет с участниками описываемых событий, как сложилась их судьба?

Инна Немировская и Александр Новигатский продолжают трудиться в ИО РАН. Инна Абрамовна — участник шести Антарктических экспедиций, в настоящее время главный научный сотрудник ИОРАН, продолжает заниматься вопросами углеводородного загрязнения Мирового океана. Новигатский защитил кандидатскую диссертацию и теперь возглавляет Аналитическую лабораторию, бразды правления которой ему передала И. Немировская. Денис Айбулатов, кандидат наук, преподаёт на кафедре гидрологии МГУ. Организовал компанию, которая занимается гидрологическим сопровождением инженерно-изыскательских работ крупных строительных проектов в России и за рубежом. Автор же этих записок, помотавшись по свету, переключился на работу в Арктике. Возглавлял несколько российских и международных экологических проектов, морских и сухопутных экспедиций под эгидой ЮНЕП, РГО, ГОИН и Полярного фонда. В настоящий момент трудится ведущим научным сотрудником в ГОИН им. Н.Н.Зубова Росгидромета.

Саша Плишкин перешёл работать в Институт геохимии РАН, где следы его затерялись. Ольга Воскобойникова и Роман Смирнов работают в ЗИН РАН. Ольга защитила докторскую диссертацию, а Роман кандидатскую. Николай Масолов, участвовал, по крайней мере, ещё в одном рейсе. Они поженились с Таней. К сожалению, Таня вскоре умерла от онкологического заболевания. Петр Богородский продолжает свою научную карьеру в ААНИИ. Александр Куцуруба участвовал ещё в нескольких антарктических экспедициях. В 50РАЭ был начальником сезонного отряда на станции Прогресс. Виктор Вендерович не участвует в экспедициях где-то с 2015 г.

Самый главный фигурант повествования, НЭС «Академик Фёдоров», несмотря на солидный для судна возраст (37 лет), продолжает не только успешно обслуживать Российскую антарктическую экспедицию, но и помогает в проведении исследований в Арктике. В 2005 г. судно без ледокольного сопровождения прошло через Северный полюс Земли. В 2007 г. с борта НЭС «Академик Фёдоров» в географической точке Северного полюса осуществлён спуск двух российских глубоководных обитаемых аппаратов, достигших дна на глубине 4300 м. А в 2019–2020 гг. судно приняло участие в международной комплексной научной экспедиции MOSAiC.