Примерно в 11:20 за нами прилетел вертолет, и мы благополучно были доставлены на обед. Судя по всему, высадок в Антарктиде для нас больше не предвидится, а там, кто его знает.
30 Марта 2003 г., Воскресенье, 11:40 (66о31,93’S; 92o55,42’E). Ветер 112о; 2,2 м/сек, Т воздуха = — 6,7оС. Облачно, сквозь облака просвечивает солнце. Весь день спал и читал Артура Кларка, взятого из библиотеки. Ничего не произошло. Как всегда, напряженно работали вертолетчики, перенося груз на станцию. Вечером пришло известие, что санный поход пришел-таки в Мирный. Концовку пути они провели значительно быстрее. Говорят, вечером в Мирном пускали ракеты. Погода весь день была весьма хорошей для Антарктиды этого времени года — не холодно, всего -6-7оС, да и ветра почти нет. Вечер же нас одарил сегодня исключительно красивым закатом.
31 Марта 2003 г., понедельник, в дрейфе у ст. Мирный. 10:05 (66о31,46’S; 92o54,33’E, гл. 511 м). Ветер 100о; 8 м/сек, Т воздуха = — 5,5оС. Пасмурно, туман, небольшой снег. Молодежь совсем распустилась. Ни один, ни другой на завтрак вставать не желают. Жаль. Я думал Саша повлияет на Дениса и поможет избавиться от избытка инфантильности, а оказалось наоборот. Александр Куцуруба конфиденциально сообщил мне, что в лабораторию пришёл Володя Раздольский, который участвует во всех погрузочно-разгрузочных работах, и сообщил радостную весть о том, что все работы по обеспечению станции Мирный завершены, осталось только похоронить врача, которого мы переправили в первый же день на станцию для произведения вскрытия. Хоронить его предполагают сегодня, если, конечно, погода позволит вылететь вертолету. Пока стоит туман, хотя солнце и пробивается сквозь облака.
До середины дня было очень пасмурно, со снегом и ветром, хотя и не таким сильным (до 7 м/сек). Вокруг белым-бело, как в сказке; идёт снег. Все пингвины куда-то исчезли, и только несколько поморников продолжало хранить нам верность. В этом их поддерживали наши работники камбуза — постоянно обеспечивая помоями, к которым наши пернатые друзья очень даже не равнодушны.
К 15 часам погода разъяснилась, вышло солнце. На борту появилось много новых людей — полярников с нашей самой суровой станции «Восток», расположенной на куполе почти в центре Антарктиды и являющейся официальным полюсом холода на планете. К стати, именно на станции «Восток» была зафиксирована самая низкая температура на Земле -89,2оС. Прибывшие на борт востоковчане были в разной степени веселья и громко братались на всех палубах, встречая старых друзей, с которыми зимовали на разных антарктических и арктических станциях. Начальник нашей 48РАЭ Алексеев сказа, что потерпит это безобразие ещё один день (третий по счёту), и начёт принимать административные меры воздействия.
Сегодня ушли в море значительно раньше обычного — сразу после чая. Сколько ещё здесь будем стоять, никто толком не знает. Гидрологического полигона по дороге, говорят, не будет.
Наши ребята пошли разминаться на палубу, на импровизированном турнике, и за этим занятием их отловила Абрамовна, которая, вероятно ничего не слышала о здоровом образе жизни и о пользе физических упражнений для молодого организма. Увидев, что ее молодые бойцы без пользы для общего дела расходуют свою энергию, она тут же велела им отобрать ведром забортной воды, потом добыть несколько проб планктонной сеткой и взять пробу шуги специальной металлической сеткой в форме воздушного змея. На их счастье, черпак ей на глаза не попался. После выполнения всего цикла работ, парни даже на ужин опоздали, чего раньше за ними не наблюдалось.
1 Апреля 2003 г., вторник, лежим в дрейфе у ст. Мирный. Ветер 95о; 19 м/сек, Твоз. = — 8оС. Р= 978 НРА. Пасмурно и ветрено. С утра помогали Петру с его командой чистить овощи, в прошлый раз они помогали нам. После окончания работы забыл взять свою куртку — пришел через 10 минут куртки уже не было, кто-то ее прихватил.
Неожиданно в каюту заглянул Леонтьич и сославшись на Инну спросил, не хочу ли я полететь на о. Буромского для подготовки места захоронения трех умерших полярников. Я отказался, совсем меня не радует вид могил. С одной стороны, остров Буромского (назван так в честь гидролога, первого погибшего в Антарктике советского учоного-полярника) место, конечно, интересное — это маленький красивый скалистый остров, населённый большой колонией пингвинов Адели, которую я наблюдал с борта в бинокль. Но с другой стороны, остров этот — кладбище полярников, погибших в Антарктиде или привезенных сюда и захороненных здесь в соответствии с их последней волей. Так случилось, например, с известным советским полярником И.А. Маном, который в 1955 году был капитаном дизель-электроход «Обь», флагманом Первой советской Комплексной антарктической экспедиции, завещавшим похоронить себя в Антарктиде.
К счастью меня выручил Дениска, который тут же продрал глаза и со своей верхней койки прохрипел сонным голосом: «Я хочу». Леонтьичу же я объяснил, что Инна, наверное, ошиблась, и перепутала меня с Денисом. Леонтьич без видимой охоты согласился на замену, мне он, всё же, доверяет больше. После этого, однако, погода стала на глазах ухудшаться и, к середине дня, порывы ветра достигали скорости 35 м/сек, а при таком ветре не то что летать, а даже ходить почти невозможно! По спикеру было объявлено, что в связи с сильным ветром выход на открытые палубы запрещается. Судно ушло в открытый океан и до вечера оставалось там. Я же опять, с превеликим удовольствием, сходил в баню, где разговорился с геологом со станции Дружная. Ничего интересного, чего бы я уже не знал, он мне не поведал, но подтвердил мою догадку с покрытием дульников бесцветным лаком в целях их сохранения в условиях московской квартиры и посоветовал после этого их меньше касаться.
21:30. Решил посмотреть, что творится снаружи. Ничего хорошего. Жуткий ветер с пургой: скорость ветра — 33 м/сек, видимость не более 50–60 м. Дрейфуем в открытом море к СВ от Мирного. На палубе, по дороге к лаборатории, намело сугробы. Обычно, когда мы входим во льды, то качка прекращается — льды не дают морю волноваться. Сейчас, однако, качка ощущалась, и на верхних палубах качает довольно сильно. Когда же я вышел на палубу первого уровня (где наша лаборатория), то даже и не сразу понял в чем дело — ледяное поле за бортом как бы дышало, поднимаясь и опускаясь с амплитудой в несколько метров. Ветер раскачал море так сильно, что оно не могло успокоиться и подо льдами. Тут-то я и вспомнил «визжащие шестидесятые» английских моряков.
2 Апреля 2003 г., среда. 9:20, штормуем в 47 милях (85 км) к СВ от ст. Мирный. (66о07,82’S; 94o41,54’E, гл. ~ 300 м). Судно: 67о, 1,6 узлов (0,7 м/сек). Ветер 102о; скорость до 33 м/сек (ураганной силы), Т воздуха = — 4,4оС, Т воды –2,4оС Р= 960 НРА. Пасмурно, шторм и снег. Высота волн 4–5 метров.
С утра поговорил с Будрецким Арнольдом Богдановичем о пропаже своей синей куртки; он обещал разобраться на камбузе. В обед подошел Леонтьич. «У тебя, что ли, куртку сперли? У меня — говорю. Ну теперь в твоей куртке камбуз ходить будет!».
20:30. Погода не меняется, днем давление еще немного упало. После чая по судну пополз устойчивый слух, что нам предстоит вернуться на Новолазаревскую — у кого-то там случился инфаркт или что-то в этом духе. Никакой официальной информации конечно же нет, так что придется ждать, что же будет дальше. В 21:30 по спикеру передали: «Горбунову (это наш главный доктор в экспедиции) срочно подняться в радиорубку». Наверное, опять по поводу Новолазаревской. Ох, не к добру все это!
