Вдруг становится очевидным, как следует себя (того, что внизу) рассматривать, разоблачать, расслаивать. Внешний слой — чужой, но за миг жизни осваиваешь и присваиваешь; внутренний слой — свой, но вмиг от жизни отчуждаешь; и, наконец, — пустая каверна, которую заливает и обволакивает что-то извечно чужое и чуждое. И очень редко — так, что даже запоминается навсегда и напоминает о себе время от времени, — под гулкими сводами каверны что-то теплится, искрит и даже поблескивает.

И вот сейчас смотришь на себя и видишь себя голым: крохотным, щуплым, бледным, почти бесцветным и, самое главное, легким, воздушным, будто дым или пар — прыг-прыг — и в воздухе — хоп-хоп — и вверх — ух — только песчинки эфира скрипят, когда против ветра. Летишь и спрашиваешь себя: куда и зачем лететь, если уже не «тик-так» и не «тук-тук»? Куда парить в пелене? Когда это все рассеется и прояснится? Кто я теперь и почему такой? И лишь подлетая к чему-то сверкающему и слепяющему снаружи, чувствуя что-то теплое и мягкое внутри, зажмуривая глаза и набирая в легкие искрящегося и поскрипывающего эфира, ты перестаешь задавать самому себе вопросы. Ты совершенно непривычным для себя образом, тихо и протяжно — словно выдыхая или вымаливая — выговариваешь или даже выпеваешь непонятно кому: «Здравствуйте. Это я».

… порой после внезапного майского ливня, пьянящего водопада — секущие струи, как стрелы звенящие — воздух так чист и прозрачен, что все будто вмиг обнажается и видится по-другому: тронутые закатным солнцем и отороченные золотистой каемкой далекие фигурные облака, волшебно мерцающая изумрудно-бирюзовая вода, степенно закругляющиеся массивы серых гранитных набережных, почти черные стволы и ветви деревьев с едва распустившимися листочками, подлатанные крыши и облупленные в подтеках стены, постепенно загорающиеся фонари…

… желток и сажа — цвета родного города…

… в такие минуты человечий глаз словно обретает иное зрение, и пронзительно, до какой-то внутренней рези, становится видно, очевидно, что пока они не отправили нас всех под магадан, надо отправить их всех на марс

Положение обязывает. Как правило, положение обязывает к одному и тому же людей совершенно разных. Разным людям в определенной ситуации положено вести себя определенным образом и никак иначе. Эта расположенность, точнее предрасположенность поведения, определяется так называемыми условностями, то есть представлениями, сложившимися под влиянием определенных условий. Эти условия складывают люди. Складывание условностей, так же как и не санкционированное богами обжигание керамических изделий, происходит не сразу, а в течение определенного времени. В результате этого растянутого во времени складывания или сложения (при образовании так называемых временных складок) получается, что одни люди, полагаясь на себя и, по сути, возлагая на себя божественные прерогативы, располагают другими людьми, а иногда даже и самими богами, как заурядными горшками. Делают они это, сообразуясь со сложной системой условностей, которая называется уложением, причем трактуют его исходя из безусловно личных представлений, которые не всегда сообразуются с представлениями общественными и почти никогда — с божественными.

Это изначально условное, а позднее безусловное уложение обстоятельно отражено в основополагающих актах (условно логогрифах), к которым часто прилагаются дополнительные положения, приложения и предложения, что неимоверно осложняет, а иногда и откладывает процесс ознакомления, а следовательно, и познавания. Таким образом, теоретическое уложение могло бы стать предметом отдельной фундаментальной науки.

Какой-нибудь убойной эпистемологии.

Но до сих пор не стало.

Весь комплекс уложения познать невозможно, но его незнание чаще всего не освобождает от ответственности, а следовательно, и от связанных с ней последствий. Сообразуясь с вышеизложенным, одни люди могут обстоятельно совершить в отношении других людей следующие действия: укладывать на обе лопатки, на живот или на бок, на землю или на пол, в больницу или лечебницу, ударом кулака или палки, а то и одним выстрелом на месте, наповал, навзничь, насмерть и пр. С бурным развитием научно-технического прогресса, особенно в постиндустриальную эпоху, действия, совершаемые одними людьми в отношении других людей, изменяются не только в количественном, но и качественном выражении, поскольку осуществляются с применением новейших электронно-технических средств и расходных наноматериалов: газов, кислот, кристаллов. Подробное рассмотрение и осмысление подобных действий — иначе говоря, практическое уложение — могло бы стать предметом отдельной прикладной науки.

Какой-нибудь убойной эпистемологии.

Но до сих пор не стало.

Уложение о действиях одних людей в отношении других людей определяется так называемым жизненным укладом и действует на территории, определенной другим уложением, а именно уложением о территориальной целостности державы и незыблемости державной границы (условно логограммы). Пересечение державной границы имеет свои особенности и заслуживает особого описания, хотя бы в виде краткого изложения, которое мы предлагаем гипотетическому читателю. Сразу же следует отметить, что многочисленные выкладки уложения, отмеченные специальными закладками, определяют различные правила пересечения державной границы для разных категорий граждан.

Каждый гражданин обязан понимать, к какой категории он относится, и определять, может ли он претендовать на практику двойных стандартов.

От этого зависит мера прискорбности его участи.

И мера нашего сочувствия.

Мы — граждане великой державы с имперскими задатками и придатками. Для многих это звучит гордо. У нас есть стяг, герб и гимн, символизирующие имперскую непреложность. В отношении нас действуют определенные правила, ограничивающие наши права и не ограничивающие наши обязанности, другими словами наше обязательное правоограничение. Наше основное гражданское право заключается в том, чтобы жить в соответствии; наша основная гражданская обязанность заключается в том, чтобы это соответствие переживать: так, уживаясь, мы вносим свой посильный вклад в дело имперского усиления державы. Так, мы — равноправные вкладчики, заключенные между двумя временными складками, — ладно живем и переживаем на целостной державной территории в пределах незыблемых державных границ.

Согласно уложению границы бывают трех видов: земные, водные и воздушные. Эти пограничные проявления зримы и уже не раз становились предметом детального описания. Но существует также умозрительная или подразумеваемая граница, которая пролегает внутри черепа каждого гражданина: она маркирует окончания нервных волокон продолговатого мозга, проходит по варолиеву мосту, петляет вокруг четверохолмия, огибает зрительные бугры, подступает к мозолистому телу и рассекает полушария, западая в извилины, а иногда даже совпадая с бороздами. Эта внутричерепная граница незрима и умонепостижима; уложение ее не определяет, а только подразумевает. Она предположительна и сослагательна по определению, причем у разных граждан по-разному. В зависимости от индивидуальных анатомических особенностей ее конфигурация может значительно варьироваться в пределах черепной коробки, а порой — даже выходить за ее пределы. Разумеется, она так или иначе соотносится со зримыми границами и чаще всего с ними сходится или, другими словами, с ними совпадает. В подобном случае можно говорить о наложении или даже сложении границ, причем не только в отношении граждан, обремененных кандалами и колодками. В этой типичной, или, даже правильнее сказать, нормативной ситуации все, что обстоятельно или необстоятельно делает гражданин (предполагает, полагает, излагает, слагает, предлагает, влагает, прилагает и т. д.), регламентируется правилами державного уложения и является разумным и осмысленным, то есть способным мысленно раскладываться по полочкам любого гражданского ума. Подобное поведение называется правильной физиологической функцией головного мозга и квалифицируется как прилежное. В этом случае говорят, что жизнь ладится, причем обстоятельно.