Какой бы красивой ни была история этого дикого, он всё равно оставался диким. А мы научены горьким опытом, что они всегда опасны и иначе быть не может.

Но после того как я озвучил место, где мы находились, Пётр Васильевич с головой ушёл в вычисления. Собирая по крупицам какие-то отголоски в своей памяти. Разговоров, которые он слышал, или чего-то ещё, чтобы понять точное место, где мы сейчас находимся.

Я же и без того догадывался, что не так далеко от тюрьмы, где мы были. Но что-то я не припомню на карте что-то похожее на усадьбу, что говорило только об одном: усадьба — это лишь название, а не место.

Дикие, которые перестали долбиться в дверь через десять минут от начала разговора, ушли, если можно было судить по опыту «странного» представителя их вида.

— Как думаешь, мы выберемся отсюда? — Анжела еле-еле коснулась моего плеча. — Ярослав, тебе не страшно?

— Выберемся, — спустя мгновение ответил я. — Нет, не страшно. Меня раздражает то, что происходит, и то, что нас не пытаются найти свои.

— Как вы думаете, — начал Жожоба, озираясь по сторонам, сделал шаг через дверной проем. — Они выжили?

— Не знаю, — ответил его собеседник, идя вслед за старым мутантом. — Взрыв был такой мощности, что на том месте, где был кабинет представителя «Серебряного древа», осталась лишь воронка. Даже тел не нашли, а пока доказательств нет, то всё возможно.

— Наши быстро ушли с места? — мутант с первого раза нашёл выключатель и зажёг свет в небольшой комнате. — Я видел отчёты, Степанов голову под плаху готов положить из-за того, что не уследил за двумя девиантами.

— Я не уверен, что пацан — девиант.

— Зато я уверен, — улыбнулся Владимир Петрович и, смахивая пыль со старого кожаного кресла, сел в него, поворачиваясь к своему собеседнику. — Иван Станиславович, ваша работа — добывать информацию, я прав?

Пехоткин молчаливо кивнул, расстегнул своё чёрное пальто и сел на небольшой табурет в маленькой, невзрачной комнате.

— Тогда почему вы не смогли разузнать побольше про Ярослава? — Жожоба закинул ногу на ногу, улыбнулся, показывая белоснежные и целые, несмотря на возраст зубы, и продолжил: — Мне кажется, на вас плохо сказывается работа с Лаане.

— Вам кажется, — безэмоционально отметил информатор. — Он просил добыть побольше информации о Степанове, чтобы на него можно было надавить и поставить военному условие об Эльвире и Ярославу.

— Мало информации добыли? — улыбнулся мутант. — Раз он оставил их и не стал искать.

— Он военный представитель нашего вида, — пожал плечами Пехоткин. — На них крайне тяжело надавить. Учитывая все события, которые произошли с нашими носителями, он решил, что важны все, а не только эта пара.

Старику очень не понравился его ответ. Тем более что он знал заранее, как поведёт себя старый скупердяй. Эдвард Тойвович очень ценил свой сильный персонал, а здесь, судьба ему подарила двух девиантов колоссального класса. А уж какой потенциал развития…

Один — недомерок, который получил силу каким-то странным способом, отчего к нему Владимир Петрович и вовсе неровно дышал. А вторая, получила силу за счёт эксперимента. Весьма удачного…

Они были слишком сильными и желанными для многих групп, чтобы их вот так потерять. А Жожоба… любил коллекционировать редкости.

— Скажи мне вот что, — мутант резко встал с кресла и тут же вцепился когтистой рукой в горло информатора. — Что случилось на самом деле? Ты же работаешь не только на нашу сторону, но и на «Корни», верно?

Мужчина в чёрном костюме трепыхался в воздухе, жадно пытаясь проглотить крупицу кислорода. Но старик слишком сильно сдавливал тому трахею.

— Они опередили их… — просипел информатор. — «Корни» пришли туда раньше, забрали образец…

— Образец чего или кого? — Жожоба отпустил бедолагу, который упал к его ногам и принялся учащённо поглощать воздух. — Почему наши шпионы молчали о том, что случилось внутри?

— Потому что «Корни» уже были на базе. Они всегда были и будут на шаг впереди… — вяло улыбнулся информатор и в ту же секунду лишился головы.

Старый мутант без какой-либо улыбки пнул голову покойника, а затем и вовсе плюнул себе под ноги.

— Никогда не любил двойных агентов, таких, как ты.

Затем он тщательно осмотрел комнату, куда и привёл его бывший информатор. Полупустая однушка не предвещала никакой беды. Но старого мутанта нельзя было купить этой скудностью. Сначала упал покосившийся шкаф, затем карниз и картины на стенах. А затем уже и единственный в комнатушке диван, под которым обнаружилась небольшая коробочка с чем-то тикающим.

— Умно, — вяло улыбнулся старик, тут же достав из кармана брюк большой бутылек Ихора. — Но меня не впервой взрывают… не впервой.

Взрыв, который произошёл в полночь, унёс за собой жизни целого десятка человек. Единственным выжившим оказался старик, который, не дождавшись скорой помощи, растворился в темноте.

Меня долго и упорно тыкали в плечо, но я, как назло, не мог проигнорировать внешнего раздражителя. Стоило мне открыть глаза, как всё внутри сжалось и здравый смысл затмил инстинкт. Моя рука схватила за шею дикого, который будил меня, и вместе с ним, я повалился на пол.

— Тише… тише… — прохрипел он, размахивая руками, но не в силах выбраться из моего захвата. — Девушки твои уснули… а я решил, что тебе лучше посмотреть на это…

Пётр Васильевич указал рукой на монитор в дальнем углу его обители, который долго и упорно мигал. Затем я повернулся к мирно спящей Лосевой, отчего мне захотелось уже ей снести башку, а потом и на Эльвиру, которая также мирно спала.

Уж от кого-кого, а от Эли я не ожидал такого. Уснула на своём дежурстве… такая, как она, просто не могла такого сделать! Не могла.

— Тебе беспокоит, почему такой же полумутант, как и ты, уснула? — догадался дикий, легонько касаясь моей руки. — Отпусти, юноша, я всё-таки живой и мне больно.

Кивнул, слез с дикого и даже помог тому подняться.

— У неё крайне нестабильное сердце, — тут же заговорил Пётр Васильевич. — В её организме больше Ихора, чем маны.

— Как ты это определил? — я подошёл к Эльвире, пнул её по ноге, но та даже глаз не открыла. Всё это настораживало.

— Навыки, — пожал плечами дикий. — Я сильно отличаюсь от привычного себя. Да и от вас тоже… я же тоже, получается, как и вы, носитель двух типов.

— Маг и дикий? — усмехнулся я. — Нет, ты уж извини, но девиантом я тебя назвать не могу.

Дикого очень удивило такое самоназвание, как считал он, но вопросов не задавал. Начал мне объяснять, чем чревато такое питание, как у Эльвиры. Если в ней, как в девианте, начнётся преобладание одного типа больше, чем второго, она просто сойдёт с ума, а возможно, пойдут нежелательные мутации.

Если верить его словам, такие, как мы, не то, чтобы редкость, мы больны. Одна часть симбионта постоянно пожирает вторую часть симбионта и, наоборот. В это, конечно, я не поверил, но и спрашивать больше об этом не стал. Теорий может быть великое множество, но ничего подобного из описанного я с собой не чувствовал, хотя, может, есть и такие представители девиантного подвида симбионтов. Кто знает.

Он дикий. Он враг. Он пять лет в заточении, что он может знать?

А он, как оказывается, знал многое…

— Ты станешь сильнее её и остальных, — протянул он, когда мы подошли к мигающему монитору. — Я чувствую в тебе смирение. Обе твои части… смирились… понимаешь?

Он что-то прорычал, перед тем как продолжить, отчего у меня внутри всё напряглось. Я машинально выпустил когти, чем напугал его.

— Тише… я не причиню вам вреда…

— Прости, — виновато улыбнулся я, стараясь говорить как можно дружелюбней. — Машинально.

— Но, почему? Ты же говоришь с разумным диким, а не с безвольной куклой, которая подчиняется только голоду!

— Был у меня близкий друг, который, как ты, сражался со своим нутром.

— Он тоже был магом? — улыбнулся, показывая острые клыки Пётр Васильевич. — Смог?