Я развернул длинную полоску выделанной кожи, и поверх рисунков на ней проступили слова. Как только произнес первые, не понимая их, из-под земли донесся гул. Тени вокруг заметались быстрее, их воздыхания слились в шипящую, свистящую, стонущую какофонию. В средине площадки образовался провал, отсвечивающий то голубым, то красным. Из него в облаке пыли поднялся большой малахитовый ларец. Вот он, клад капитана Гамбара!.. Когда я закончил чтение заклинания, провал закрылся и ларец опустился на землю. Все звуки смолкли. Пляска теней завершилась.

— Странно! — сказал стоящий позади меня Люцифер. — Ты освободил духов, но я чувствую, что они еще здесь.

— Наверно, это очень добрые духи, — пробормотал я. — Столько просидели в заточении, организованном для них разумными, и все же не растеряли до конца гуманизм. Намекают, что нам следует свалить отсюда прежде, чем свалят они. Не стоит испытывать их терпение. Пошли на тот бугор. Зрелище обещает быть необычным. Если окажется совсем феерическим, отступим еще дальше.

Люцифер повернулся и пошел к выходу с площадки. Я взвалил ларец на плечо и последовал за ним. Мы еще не вышли из лабиринта, когда наверху громыхнуло, и начало темнеть.

Добравшись до бугра, я поставил свою тяжелую и неудобную ношу у ног, разогнулся и задрал голову. Над лабиринтом клубились иссиня-черные облака. Вниз из них били частые молнии. Они становились все длиннее, точно их притягивали валуны оград. А навстречу сверкающим разрядам, оставляя за собой дымные шлейфы, будто бы взлетали от земли невидимые ракеты. Их вой сливался с рокотом грома, временами перекрывая его. Это бесплотные рвались из разрушенной мною тюрьмы, точно решив в честь освобождения пробить небо над нею. И пробили его.

Небо провалилось — на лабиринт обрушился потоп. Лило и на бугор, и за ним, однако вперед даже смотреть было страшно: там между дождевыми струями почти не было промежутков, а на центральную площадку падал сплошной столб воды. Бурные пенящиеся потоки перехлестывали через ограды, валили многотонные валуны, несли их с собой. Спустя несколько секунд бугор почти затопило: мы с Люцифером оказались на крошечном пятачке суши в окружении бушующей мутной стихии. Небеса отдавали долги за весь период вынужденной скупости — впрочем, чудовищный ливень закончился быстро. Сошло на нет и наводнение, оставив после себя болото с выступающими там и сям камнями развороченных оград, да густую сырость в воздухе.

Все деревья вокруг повалило на полкилометра. Дальше кое-что устояло. Еще дальше лес уцелел полностью, и, надо думать, в его глуби, где-то в четверти дневного перехода, можно было бы найти сухие места. Но шлепать до вечера сперва по воде, потом по грязи не хотелось, а ночевка на продуваемом всеми ветрами бугре при такой влажности грозила простудой. Порталиться же — какая разница, куда? И я переместил себя и Люца в «бункер». Тем более что Гамбаров клад все равно больше прятать негде.

Ларец открылся легко, без ключа, поскольку замка у него не было, а только защелка. Внутри, до крышки засыпанный золотыми гроссами, стоял ларец поменьше, из красной яшмы, с расчетными драгоценными камнями всех видов: алмазами, изумрудами, рубинами. Их щедрая россыпь почти скрывала скромный ларчик из дымчатого кварца. Открыв и его, я замер в изумлении. В ларчике покоилась изящная корона из белого золота, усыпанная александритами. Явно не предназначенная для ношения ее мужчинами.

«Диадема принцессы Каграла, — значилось в описании. — Дает право впоследствии стать королевой. Только для невесты наследного принца или его супруги».

В подробном описании перечислялись другие ограничения: только для светлых рас, только для эльфов, только для лиц женского пола, только для урожденных дворянок… Удивившись, зачем они, если уже есть строжайшее ограничение по персоне, и для чего их так много, когда достаточно одного — «только для светлых эльфиек благородного происхождения», я вчитался в свойства предмета. Заняться в «резиновом мешке» все равно было нечем. Нельзя ни медитировать, ни даже развести костер и приготовить ужин. Придется сегодня сухомяткой довольствоваться… Но есть еще не хотелось.

Мне хватило опыта и знаний, чтобы понять: диадема весьма стара, как и моя княжеская корона. И ее тоже можно прятать в «Инвентарь», что я тут же и сделал как временный владелец. Кажется, первоначально украшение никаких ограничений не имело — их на него вешали позже, постепенно, и не всегда профессионально. Бравшиеся в дальнейшем за работу маги устранить халтуру предшественников не удосуживались. Или оказывались не в состоянии.

Причины изменений свойств диадемы могли быть различны. Например: Каграл раньше населяли не эльфы. И королями, принцами и принцессами там тоже были не остроухие. На Аусанге с его длинной извилистой историей многие государства строились поверх каких-то еще. Причем память о старых державах не всегда хранили бережно и почтительно. Напротив — гораздо чаще ей не придавали значения или сознательно уничтожали и затирали.

Несомненно одно: кто-то когда-то зачем-то захотел сделать эту диадему ритуальной драгоценностью, привязанной к одной определенной стране. Чтоб она не покидала Каграл, или не покидала его надолго. Наследный принц дарил украшение своей возлюбленной, и если она принимала подарок, то становилась его невестой, а затем и женой. Не местной уроженке пришлось бы переехать по месту жительства мужа, а по восшествии его на трон отправить ставшую бесполезной вещь в дворцовую сокровищницу. Откуда диадему извлекли бы вновь только к намечающейся женитьбе следующего принца. Все остальное — что будущей владелице положено быть эльфийкой, светлой, благородной — пристраивалось к созданному обычаю позднее. А сперва, не исключено, кагральской принцессой становилась первая нищенка брачного возраста, которая попросит у принца подаяние после достижения им совершеннолетия.

Я извлек диадему из «Инвентаря», повертел ее в руках и спрятал назад. Моя вторая корона… В аккурат для избранницы сердца! Дело за малым: нанять крутого мага типа Арха, чтобы не только лишние ограничения убрал, а вообще обнулил описание… Ах да, совсем забыл: требуется еще найти избранницу. А этого, конечно, я делать не стану. Не к тому попала драгоценность! На мага я не поскупился бы; но относительно любви, которая на всю жизнь, имею четкие установки. Ну ее нахрен! Нет такой девушки, чтоб заменила всех остальных, которых еще повстречаю. И поэтому княгиней Форгартской никому не бывать — разве что меня свергнет с трона Кукуцаполь. Но это будет уже другая песня.

Утром я портировал себя и Люца на бугор, осмотрелся — и увидел все то же болото, только совсем обмелевшее. Правильно поступил, что до полудня не стал ждать. До полудня тут ничего не просохнет: всюду лужи. На свободных от них местах слой грязи толщиной в четверть. А строить портал куда подальше прямо из «бункера» я поостерегся, хоть знал множество координат вокруг несуществующего больше лабиринта духов. В Гинкмаре все заточено под то, чтоб ты пешком ходил или верхом ездил, сражался с монстрами, какие встретятся, а не сигал куда захочется, упуская шансы качнуться и формируя у себя привычку избегать характерных для странствий повседневных тягот. Вдруг окажешься там, где прыгать совсем нельзя? Сломаешься в первую же неделю. Или будешь двигаться в черепашьем темпе, приобретая необходимые навыки на ходу, медленно и тяжело, неизбежно упуская что-то более важное, так как все сразу прокачивать невозможно.

С другой стороны, затрудняя мгновенные перемещения, особенно на большие расстояния, система страховала низкоуровневых, однако при том чересчур самоуверенных приключенцев от скорой и бессмысленной гибели при попытках побыстрее проникнуть вглубь леса. Победы пьянят, манят за новыми подвигами, более славными, но главное — щедрее вознаграждаемыми. Пьяному же, как известно, море по колено, а водоемы куда мельче до ушей доходят. Иной же и в миске с супом утонет, упав в нее мордой.