Мы сядем с Мухаммадом на расшитых ложах, на коврах разостланных и приступим к трапезе. Будут нам прислуживать мальчики вечно юные: разносить сосуды и кубки из хрусталя.

Выплываю из грез и осматриваю рай. Вижу стены блестящие из серебра и золота. За стенами ходят праведники в великолепных нарядах. Одежда сшита из шелка, атласа и парчи. Любые их желания сейчас же выполняются. Любые яства желаемые тотчас они получают.

Всем праведникам в Раю по тридцать три года. Придется и мне здесь немного состариться. Зато никаких проблем больше не будет и трудностей. Вечный парадайз или точнее джаннат.

Смотрю на вход в Рай и вижу, что меня встречают. Семьдесят две гурии толпятся у самого входа. Все они девственницы, ждут своего господина. Будут меня ублажать и любить беззаветно. Все они чернооки и никем не тронуты. Не касался ни человек, ни залетный джин. Всматриваюсь в лица и на миг замираю — там же одни Заиры. Куда мне их так много?!

Подошвы печет огнем от адского пламени. Невольно смотрю вниз, и замирает сердце. Там в огненной геенне сгорают живьем грешники. Корчатся в страшных муках, им не будет спасения. Жалко бедолаг, но кто им злой буратино?! Надо вовремя каяться, человек внезапно смертен.

Кормят их только колючками, поят кипятком. После такого напитка разрывает кишки. После такой пищи никакой сытости, только несварение и сплошные мучения.

Также в Джаханнаме живут большие змеи, они кусают грешников, укусы болят бесконечно. Бедные люди плачут собственной кровью. Не могу на это смотреть, содрогается сердце.

Девятнадцать ангелов ада охраняют вход. Глаза их сверкают как молнии, они не знают жалости.

Искры от адского пламени летают вокруг моста. Если бы не кошка, я тоже был бы там.

Вдруг мост начинает содрогаться и под ногами рассыпаться. Еле балансирую над пропастью. Неужели должен в ней пропасть я. Отчаянно смотрю в сторону гурий. Что вообще происходит? Как это все управляется? Урри, где кнопка, Урри?!

Тимур

Стремительно лечу в черную воронку и пулей возвращаюсь в собственное тело. Прихожу в сознание на миг, чтобы увидеть жуткую картину — глаза в глаза своего телохранителя, осуществляющего дыхание рот в рот. От пережитого шока снова вырубаюсь.

Просыпаюсь в палате интенсивной терапии. Медсестра меняет капельницу. Тело ощущается как взбитые сливки, но вполне функционирует. И на том спасибо. Требую свой телефон. После препирательств девица вручает мне мобильник в свободную руку. Начитываю голосовое сообщение:

— Мурат, срочно организуй похороны. Она обязана будет явиться.

Расслабленно откидываю голову на подушку. Медсестра пребывает в шоке от услышанного.

— Чтобы не трепалась, ясно? — угрожающе сверлю ее глазами.

Послушно кивает головой и семенит на выход.

До похорон нахожусь в состоянии между сном и явью. В день икс устраиваюсь поудобнее с планшетом и смотрю стрим с собственных похорон.

Задерживаю дыхание, когда вижу свою девочку. Как и было приказано, одна камера сфокусирована только на ней, и я жадно ловлю каждое движение, каждый взмах подрагивающих ресниц. Кошка опечалена моей смертью, и в моем сердце горит маленький факел тихой радости.

Камера отъезжает и дает мне оценить общий план. Твою же мать. Заира беременна. Если бы мог, станцевал бы лезгинку. Моя! До сих пор моя. Идда не закончена, если кошка беременна.

На миг закрываю глаза и возношу благодарность Аллаху. Воистину велик! Не дал осуществиться нелепому недоразумению в виде талака.

Отрываюсь от шоу, переключаюсь на мессенджер и приказываю Мурату достать всю информацию о беременности кошки. Как бы не разродилась раньше, чем я ее верну.

Мимолетно просматриваю другие камеры. Надо же, даже невольницы в отставке явились. Пишу еще одно сообщение заму, чтобы зафиксировал всех, кто рыдает. Нужно поставить задачу пиарщикам — придумать подарки для неравнодушных женщин.

Что-то Аида не сильно горюет. Прошла любовь, завяли помидоры? Может и к лучшему. Не хватало, чтобы опять интриговать против Заиры начала.

А это что за хрен рядом с Маликой? Как понимаю, мою дочь держит. Это из-за него жена талак потребовала? Не первостепенный вопрос, но надо бы подумать, что с ней делать. Может быть, стоит отобрать ребенка, в связи с аморальным поведением?

Переключаюсь на Заиру и уже не отвлекаюсь на несущественные вопросы. Жадно глотаю весь образ. Блестящие глаза. Слезы на щеках. Чуть пополнела и стала еще прекраснее. Поправляю болезненный стояк. К чертям моих тараканов. Обязательно трахну, если не будет противопоказаний. Как-нибудь аккуратненько.

Грациозный поворот головы. Мельком смотрит в камеру. Прямо мне в глаза. В груди все плывет. Стоило умереть, чтобы дождаться этого дня. Даже не пришлось в геенну огненную окунаться. Сейчас понимаю, что, если бы вопрос стоял таким образом, не думал бы ни минуты. Занырнул бы ради возвращения кошки.

И вроде бы вполне годную альтернативу в Раю предлагали в виде гурий. Но кто его знает, может они только лицом на Заиру похожи. Типа, как Мария. А на самом деле было бы совсем не то.

Неделю набираюсь сил. Мурат организует церемонию с читкой якобы завещания. На самом деле, устраиваем шоу невиданной щедрости, оформленное договорами дарения. Также делаем пожертвование в мечеть. В благодарность Аллаху за возвращение Заиры.

Я так счастлив, что обдурил кошку, что готов порадовать весь мир, даже Аиду, которая не соизволила погоревать о моей безвременной кончине.

С замиранием сердца еду в свой дом. Впрочем, с сегодняшнего дня он уже не мой. В нетерпении хожу по знакомым комнатам. Дожидаюсь приезда новой хозяйки.

Мимо черной тенью проходит один из моих гарсонов. С этой больницей совсем забыл уладить этот вопрос. Надо бы всех поувольнять и заменить на женщин. Как я их оставлю тут одних с кошкой? Вызвать что ли тетю?

Бросаю взгляд в панорамное окно и вижу въезжающий на территорию внедорожник Мурата. Сердце пускается вскачь.

Наблюдаю из своего укрытия, как заходит изумленная Заира и разглядывает наш совместный портрет. Моя девочка так потрясена, что закрывает лицо и падает на колени.

Тихо подхожу к рыдающей кошке и беру ее на руки. Прижимаю к груди. Какая же она тяжелая стала. Девочка испуганно затихает и смотрит на меня большими глазами.

— Дурак, идиот, — говорит огорошено, — я же беременна. Как ты вообще до такого додумался?

— Зато ты попалась, детка! — шепчу довольным голосом. — Моя кошка попалась в мышеловку.

Жадно впиваюсь губами в любимый рот.

Тимур

Глупая кошка. Ревет и ревет. Шмыгает носом.

Тащу ее в нашу общую ванную. Ставлю на пол и умываю. Постепенно затихает. Так-то получше.

Смотрю в глаза Заиры через зеркало, наклоняюсь к уху и шепчу:

— Я возвращаю тебя в жены, — тут же облизываю мочку. Кошка громко выдыхает и обмякает в моих руках.

Не могу унять нездоровую эйфорию. Моя. Вся целиком. Могу делать с ней, что вздумается.

Жутко хочу увидеть живот.

— Подними руки, — командую я.

Послушно выполняет. Сдираю с девочки платье. У Заиры смешные высокие трусы, скрывающие пузо. Встаю на колени и стягиваю их вниз. Откидываю в сторону. Прикусываю ягодицу. Взвизгивает.

Усаживаю на столешницу рядом с раковиной. Наклоняюсь и целую в пупок.

— Ну, где там мой сын? Не наблюдаю никакой активности, — ворчу недовольно, прикладываясь ухом.

Заира смущенно пожимает плечами.

— Наверное, спит.

Раздвигаю ноги девочке и цокаю языком.

— Это что еще за заросли? Как же требования фитры вовремя производить истихдат?

Кошка яростно сверкает глазами.

— Ты же знаешь, что мусульманка не может делать депиляцию в салонах. Нельзя показывать интимную зону другой женщине. Попробовал бы с таким животом что-то сделать сам.

— Тихо, детка, — успокаиваю, — сейчас все будет, выполним требование пророка.