Вползает на кровать. Нависаю над ней и целую.

— Тимур, — отстраняется Аида, — я сегодня устала.

С облегчением падаю на спину. Выдыхаю и расслабляюсь. Пантера вползает на плечо и вещает тоном Шахерезады.

— Когда двое долго любят друг друга, им секс не так уж и нужен. Главное, единство душ и возможность побыть рядом.

Не знаю, что на это сказать. Просто смотрю в потолок. Аида царапает ноготком мою грудь через футболку и продолжает мысль.

— Тебе кажется, что ты влюблен. Но это просто страсть. Она недолговечна и рассеется как дым.

— Аида, ты лезешь не в свое дело, — снимаю ее с плеча.

Пантера ложится на бок и смотрит на мой профиль.

— Я просто хочу, чтобы ты помнил, что все это несерьезно. Если девчонка окажется недостойной, ты не обязан страдать.

— Что за бред ты несешь, женщина? Кто недостойна? Заира? — смотрю, сверкая глазами.

— Я слышала, ее в офисе видели с мужчиной, — вкрадчиво вещает Аида.

— Это недоразумение, — обрубаю я пантеру.

— Как скажешь, Тимур, — обманчиво-покладисто соглашается жена, — мне ты можешь заткнуть рот, но не людям.

Резко встаю с кровати. Снова иду в душ.

Вода стекает по телу. Гоняю в голове слова Аиды. Она не любит Заиру, поэтому все это говорит. Не стоит даже об этом думать.

Но слова никуда не уходят, стоят на круговом повторе и сверлят мне дырки в мозге.

***

Мурат сидит в гостевом кресле и отчитывается.

— Ребята нашли два жучка и камеру.

— Иблис, — выругиваюсь я, — кто?

— Пока непонятно. Работаем.

Залетает Диана:

— Там какой-то дым, — кричит взволновано.

— Где там? — вскакиваем с мест.

— В бухгалтерии, наверное, — пожимает плечами.

Быстрым шагом направляемся к бухгалтерии.

Забываю все, когда вижу, как Заиру лапает и целует в коридоре слизняк Максимов. Звон в ушах. Сердце шкалит. Отшвыриваю урода и смотрю в лживые глаза. Что ты наделала, маленькая дрянь?!

— Талак, талак, талак. Я с тобой развожусь! — слышу, как со стороны.

Самого рвет на части. Хочу найти удравшего слизняка Максимова и размозжить ему череп. Но кошка пошатывается и начинает сползать по стенке.

Подхватываю на руки и озираюсь по сторонам. К нам спешит офисный врач.

— Обморок, — выносит вердикт. Как будто я сам не вижу. Расстегивает пуговицы на блузке — это бывает при стрессах, лучше отвезти домой.

Только замечаю, что вокруг столпились зеваки. У меня жизнь разлетелась на осколки, а они тут устроили цирк.

— Быстро всем работать, — рычу раненым зверем, — Диана, звони шоферу, пусть спускается в паркинг.

Спускаюсь в лифте к машине. Вдыхаю любимый запах. Как ты могла, кошка, так поступить с нами?

Держу в машине на коленях. Перебираю волосы. Это в последний раз. Она мне больше никто.

Кладу на кровать в комнате. Ухожу подальше. Нужно ее отрезать и как-то жить дальше.

Правильно сказала Аида, это всего лишь страсть. Гормоны успокоятся, и жизнь войдет в русло.

Главное, рядом не видеть. Не дышать одним воздухом. Разлука убивает страсть. Это известная истина.

Кошка тихонько стонет, и я подхожу ближе. Поднимает бесстыжие глаза, сейчас хочется ее задушить.

После разговора с Заирой еду назад в офис. Не знаю, как поступить, где поселить кошку.

Если выполнить ее просьбу, то больше шансов забыть. Но как представлю, что ее кто-то сможет навещать, закипает кровь. Она три месяца ничья, и ее никто не должен трогать.

Но держать в доме будет пыткой для меня и опасностью для кошки. Если меня накроет, могу просто задушить.

— Где Максимов? — спрашиваю у подскочившего ко мне Мурата.

— Он уволился с утра, — виновато докладывает зам, — исчез из офиса сразу после…

— Как уволился? — зависаю я, — а отработка?

— Так ты же сказал, что его можно сразу уволить, поэтому никто не тормознул.

— Понятно, — цежу сквозь зубы, — собери полное досье на мудака, в том числе местоположение тушки.

Заира

Тимур уходит и меня накрывает отчаяние. Я ужасно боюсь, что он не выпустит меня из этого дома.

Токсикоз, обморок. Еще чуть-чуть и до Тимура дойдет, что со мной происходит. Этого нельзя допустить. За три месяца все тайное станет явным.

Я готова стать великой грешницей. Разведенная женщина не должна скрывать то, что Аллах сотворил в ее утробе. Но мне сейчас плевать на аяты.

Я не готова отказываться от своего ребенка. Я его уже люблю. Не могу представить, как он одинокий и несчастный живет в одном доме с Аидой. Моего ребенка она будет ненавидеть также сильно, как и меня саму.

В дверь тихонько стучат. Нервы на пределе, и я слишком громко кричу:

— Войдите!

Заглядывает Малика и смотрит испуганно.

— К тебе можно? — интересуется, не проходя в комнату.

— Да, заходи. Мне кажется, я сойду с ума, если и дальше буду сидеть одна.

— У вас с Тимуром что-то случилось? Он нервный последние дни, ты тоже какая-то странная, — осторожно интересуется Малика.

— Он развелся со мной сегодня, — слезы сами текут из глаз.

Малика закрывает рот рукой и выглядит потрясенной.

— Этого не может быть. Он был так увлечен тобой. Что случилось? — она не выглядит радостной, и у меня пропадает неприязнь к Малике, возникшая в последние дни.

— В офисе на меня напал мужчина, он силой поцеловал меня — устало падаю на диван, — думаю, это подстроила Диана. Тимур все видел.

Малика подходит и присаживается рядом. Берет меня за руку.

— Я же говорила, что у них заговор, — говорит с сожалением в голосе.

— Думаешь Аида тоже замешана? — риторически вопрошаю я, — самое обидное, что я никак не могла избежать случившегося. От меня ничего не зависело. Чувствую себя беспомощной.

— Их накажет Аллах, — утешает меня Малика.

— Ты тоже должна быть рада, — с горечью говорю я, — одной женой меньше.

— Ты стала моей подругой, — качает головой из стороны в сторону, — я не могу быть этому рада.

В груди защемило от слов Малики. Мне казалось, что я наедине со своим горем. Не ждала от нее поддержки. На глаза снова наворачиваются слезы.

— Я должна уехать из этого дома, Малика. Я не смогу здесь оставаться на период идды.

— Мне будет тебя не хватать, если ты уедешь — вздыхает девушка, — но я сомневаюсь, что Тимур отпустит тебя до срока. Женщина должна жить в доме мужа в срок идды.

У меня вырывается стон беспомощности. Малика гладит меня по руке и добавляет:

— К тому же, я не верю, что Тимур захочет тебя отпустить. Он захочет отменить развод до завершения идды.

— Он сказал мне «талак» три раза. Разве тройной талак — это не окончательный развод? — пристально смотрю на вторую жену.

— Нельзя сразу давать три талака. Это грех и не считается, — качает головой Малика, — просто мужчины горячие, поэтому объявляют сразу три.

— Аида не даст ему передумать, — возражаю я, — она придумает что-нибудь еще. Должен же быть какой-то выход? Не верю, что нельзя никак покинуть этот дом.

— Есть вариант, — задумчиво морщит лоб вторая жена, — мужчина может выгнать разведенную жену из своего дома, если она будет вести себя недостойно. Например, хулить домочадцев.

— Я должна обозвать Аиду? — прищуриваюсь, — не хочу доставлять такого удовольствия этой дряни. Не хочу выглядеть слабой и отчаявшейся в ее глазах.

— А чего ты хочешь больше: выбраться отсюда или не выглядеть слабой?

Вздыхаю.

— Хочу первого, но очень не хочу делать второго, — признаюсь я.

— Я не вижу другого способа, — пожимает плечами Малика, — меня, кстати, тоже можешь оскорбить. Я не против.

Представляю эту картину и не могу удержаться от смеха. Улыбаюсь впервые за последние дни.

Отлавливаю Тимура перед ужином.

— Я просил не попадаться мне на глаза, — брезгливо морщится он.

Больно от его слов. За один день стала неугодной. А как же его признание, что хотел жениться только на мне одной? Все было притворством. Слова, слова, слова.