Впечатление от бойни на ипподроме было очень велико, и даже в небесных знамениях видели знак большой беды, которая надвинулась на Византию. «В том же году, — отмечает Феофан Исповедник, — было столь великое движение звезд с вечера до рассвета, что все пришли в ужас и говорили, что звезды падают». Этой наивной фразой он завершает рассказ о восстании «Ника».

Каковы итоги восстания? Первое и самое главное: бега на ипподроме прекратились на пять лет. Нужно было отстраивать правительственный квартал и восстанавливать цирк. Бега возобновили только в 537 году, после чего партии ипподрома возобновили работу в столице. Но последствия не ограничились только этим.

Как ни странно, сразу после бунта Юстиниан начинает преследовать не простолюдинов, а сенаторов и отставных чиновников. Особенно страдают крупные землевладельцы. Правда, по словам Прокопия, репрессии продолжаются недолго. Часть имущества Ипатия и Помпея Юстиниан возвращает их детям. Это же касается и сенаторов. Объяснение лежит на поверхности: во-первых, император боится нового бунта; во-вторых, сын за отца не отвечает.

Вывод прост. Восстание «Ника» нельзя считать народным, как это делают многие византиноведы. В советской исторической науке его, конечно, объявляли справедливым, но до конца проанализировать причины и следствия не могли. Русский ученый А. А. Васильев в своей двухтомной «Истории Византии» туманно пишет, что в восстании «соединились самые разнородные причины и элементы», однако этого слишком мало для окончательных выводов. Работа историка состоит в том, чтобы вычленить главное.

Сопоставив факты, мы приходим к парадоксальному выводу. Восстание «Ника» — это бунт старой римской элиты против новой, византийской, которая создавалась при Юстиниане. Можно сказать иначе: это выступление сенаторов и латифундистов против преобразований императора. В итоге люмпены идут на поводу у сенаторов, чтобы свергнуть власть. В XX и XXI веках мы зовем такие выступления «революциями политтехнологов». Восстания в Москве в августе 1991-го, в Киеве в феврале 2014-го или бунты «арабской весны» не имеют ничего общего с «народными волнениями», о которых так сочувственно любили писать наивно заблуждавшиеся советские историки. На самом Деле анатомия бунтов требует тщательного анализа, который выявляет неожиданные факты. Например, что Юстиниан в начале карьеры был связан с революционерами, а восстание «Ника» было реакционным выступлением в интересах горстки сенаторов и латифундистов, которые желали установить олигархический режим в Византии.

…Вскоре Юстиниан вернул чиновников, отрешенных от должностей в дни восстания. Квестор Трибониан и префект претория Иоанн Каппадокиец были восстановлены в званиях. Оба понадобились для продолжения реформ, в том числе правовых.

После подавления восстания «Ника» Юстиниан стал задумываться: что делать дальше? На кого опереться? Расстановка сил изменилась. Сенаторы организовали мощное выступление в столице, перетянув на свою сторону чернь и даже часть стасиотов; в общем, продемонстрировали силу и мощь. Их нужно срочно умилостивить. Как? С помощью новых законов. И вот император, расправившись с частью столичной знати, начал делать уступки тем, кто уцелел. Так родилась самая знаменитая редакция Кодекса — та, что дошла до наших дней.

Считается, что на основе Кодекса базируется всё современное право. Однако сам Кодекс опирался на более древнее римское право и даже в чем-то ему подражал. Например, Юстиниановы законы были разделены на 12 книг (частей). То есть перед нами отсылка к «Законам двенадцати таблиц» Римской республики. В чем же разница? В том, что пропасть между византийским и римским правом бесконечно велика. Юстиниан — православный христианин, и его юстиция гораздо человечнее римской. Древние римляне во главу угла ставили отца семейства. Он мог казнить и миловать всех в своей фамилии. Женщина не имела почти никаких прав, дети тоже, пока не становились совершеннолетними. У Юстиниана всё по-другому. Господин над людскими судьбами один — это Бог, а все остальные ходят под Богом и как таковые равны. Человек рождается свободным, а Византия — страна свободных людей. В этом — главная идея нового законодательства. Оно ни в коем случае не было «коммунистическим». Наоборот, право базировалось на признании частной собственности и поощряло личную инициативу. Поэтому в эпоху буржуазных революций правовые экзерсисы Юстиниана были с восторгом встречены революционными правительствами. Не противоречит ли это утверждению о связях императора с маздакитами? Нисколько.

Прежде всего нужно предостеречь исследователей от попыток восстановить общественный строй тогдашней Византии по Кодексу. Такие попытки делала 3. В. Удальцова, ее выводы некритически воспринял А. П. Каждан, который до своей эмиграции в США считался крупнейшим советским исследователем социально-экономической ситуации в Византии. А уже их мнение усвоили более поздние историки.

Однако идти вслед за статьями Кодекса — значит идти в никуда, и вот почему. Юстиниан создал вторую редакцию Кодекса после восстания «Ника» как уступку латифундистам, но фактически продолжал борьбу с ними и постоянно нарушал собственное законодательство. Об этом с возмущением пишет Прокопий в своей «Тайной истории». На преследования и конфискации земель крупных латифундистов обратил внимание А. А. Васильев. По мнению ученого, Юстиниан всю жизнь боролся с представителями крупного землевладения. Научный редактор книги пишет в комментариях, что базилевс преследовал скорее личных противников, но это замечание принять нельзя. Византийские тексты того времени говорят об обратном. Даже Прокопий, который как раз и пытается свести все мотивы политики Юстиниана к личной мести и стремлению пополнить пустеющую казну, — даже Прокопий постоянно проговаривается и рисует широкое полотно социальной борьбы в империи. Правда, это полотно нарисовано чрезвычайно бледными красками, так что читатель вынужден домысливать образы и детали.

Итак, весь пафос политики Юстиниана направлен против латифундистов, которых император боялся и ненавидел за то, что они разрушали страну. В борьбе с ними базилевс опирался на активную часть общества — купечество (или, как мы бы сказали сейчас, на «торговых капиталистов»), крестьян, городской пролетариат. То есть социальная база императора была очень велика. Довольных новой системой, которая начала складываться при нем, оказалось гораздо больше, чем недовольных, хотя на первом этапе борьба была очень жестока.

Словом, на основании одного лишь Кодекса нельзя говорить о внутренней политике императора. Но разобрать этот продукт византийской юридической мысли всё-таки стоит.

В ноябре 533 года вышел сборник «Институции» — краткое и четкое изложение принципов права. В декабре того же года — «Дигесты» (собранные в систему извлечения из сочинений римских юристов, работа над ними началась, как мы говорили, задолго до восстания «Ника»). Еще через год, в ноябре 534-го, была закончена вторая редакция Кодекса.

Что же нового имелось в законодательстве Юстиниана и почему оно пережило своего создателя?

Законодательство, как мы уже говорили, объявляет всех людей Равными перед Богом. Рабство не поощряется. Но… на этом революционность Юстиниана вроде бы закончилась. Он не может немедленно объявить рабов свободными, потому что боится гражданской войны. Юстиниан — сторонник порядка и революции «сверху». Поэтому в законах прописываются условия, при которых рабство оказывается невозможным. Поясним.

В Византии оставалось некоторое количество рабов, как и во всём тогдашнем мире, включая маздакитский Иран. Рабство — неотъемлемая черта Средневековья. Но Юстиниан как христианин был против рабства. Его законодательство пытается облегчить участь рабов и дать им возможность уйти на волю. Власть господина ограничивалась, владельцу было запрещено убивать даже собственных рабов, а уж за убийство чужого раба или изнасилование рабыни грозила суровая казнь. За заслуги перед государством или раскрытие тяжких преступлений рабы теперь получали свободу без согласия господина. К таким случаям относились, например, выдача фальшивомонетчика и дезертира, предотвращение похищения девушки и еще многое другое. Юстиниан увеличил число поводов для освобождения подневольных людей. Скажем, если господин завещал рабу часть имущества, он тем самым отпускал его на волю. Раб получал свободу, если уходил в монастырь. В юридических спорах, касавшихся его освобождения, раб мог выступать в качестве юридической стороны.