После разгрузки все три машины отогнали за торец дома, где предстояло помыть их дезактивационным раствором, поменять воздушные и салонные фильтры. Военные наверняка имеют специальные средства, нам же придется обойтиись мыльными раствором, главное, смыть радиацию с машин. Даже такие половинчатые мероприятия дадут положительный эффект.

— Нужно будет построить что-то типа гаража или крытый навес, — Денис сплюнул на снег и закурил:

— Как тебе этот Алексей?

— Ботаник? — уточнил я вопрос, хотя другого человека с таким именем среди нас не было.

— Мне он показался липким, такие обычно бабам нравятся, язык у них подвешен, — докурив, мой друг дошел до края забора по глубокому снегу и выбросил окурок.

— Возможно. В любом случае, не вижу в нем опасности, — я повторил путь Дениса. Бросать окурок под ноги, после его действий, стало стыдно.

— Да я ему ноги выдерну, если только в сторону Машки посмотрит. И да, Олег, мой тебе совет — замути с Анной, пока кто не перехватил. Девка видная, да и умом не обделена.

— Вы, что сговорились?

Это уже начинало злить — вчера дед вылез со своими вопросами, сегодня мама и Денис.

— Ну, смотри сам, потом волосы на заднице будешь рвать! — Денис увернулся от моего снежка, не промазав в свою очередь. Поигравшись пару минут, вернулись в дом, чтобы продолжить работу. Ашот, нагруженный, как грузчики в Сочи в бархатный сезон, тащил гору вещей в подвал. После нашей поездки в Мамоново парень сильно изменился — стал замкнутым, порой даже безучастным. Я не узнавал этого наглого и веселого армянина, которого в Одинцово знала половина города. Я сочувствовал его потере, но в этой войне погибли миллионы россиян, если не десятки миллионов. И кроме того, оставалась вероятность, что его родные выжили — армянская община Одинцово могла их эвакуировать.

— Пора обедать, — позвала всех мама. Стол, купленный по моему поручению, не вмещал такого количества людей. Пришлось притащить второй и приставить — была небольшая разница в высоте, но не критическая. Стулья пришлось собирать по всему дому. Когда мама стала разливать ароматный мясной суп, я невольно сглотнул слюну. Ее стряпня всегда была восхитительной.

— Мясо? Вы закупили мясо?

На мой вопрос дед отреагировал со сдержанной улыбкой, а бабушка пояснила:

— Доверили козе капусту, егерь называется. Сходил на охоту третьего дня, косулю приволок.

— Я работник, это был отстрел в санитарных целях, — запротестовал дед под дружный хохот.

— Рыба в речке есть? До охоты не любитель, а вот порыбачить — самое то, — спросил Виталий Семенович. Его и деда по старшинству посадили во главе стола.

— Рыба есть, сам не ловил, но егеря говорили, что даже налим встречается, — дед оглядывался по комнате.

— Чего ищешь, старый? — ткнула его локтем бабушка.

— Да я пару бутылок заносил с подвала, куда поставил, не припомню.

— Я их спрятала, — бабушка прошла к простенькому кухонному гарнитуру и извлекла из недр шкафчика две бутылки. Посуды для выпивки не нашлось, никому в голову не пришло покупать стопочки. Пили из стаканов, пили по очереди. Первым тост произнес дед, вознеся хвалу Господу, что дал нам безопасно добраться до нашего нового места. Вторым говорил Семенов, подчеркнувший верность традициям и крепким семьям. Мне показалось, что Аннабель бросила на меня взгляд при этих словах, но я мог ошибиться. Тосты были разные — Ашот произнес тост за благополучие родных, Денис — чтобы люди оставались людьми в любых ситуациях. Я трижды пропускал свою очередь, была задумка сказать последним.

— Друзья! — я встал, держа в руке стакан. — Сегодня было много тостов, но главный так и не прозвучал. Наша страна подверглась нападению, даже в этот самый момент наши ракетчики и подводники продолжают войну. Так выпьем же за тех, кто веками стоял на страже нашего покоя — выпьем за русских солдат, российских солдат, потому что страна наша многонациональная. И выпьем за нашу победу!

За этот тост все выпили стоя. Я не сильный любитель алкоголя, вышел на улицу, чувствуя себя захмелевшим. Полез за сигаретами и нащупал дозиметр. Когда прибыли, первым делом замерил уровень радиации — прибор показывал невероятные 0.26 микрозиверт. Скорее по привычке, чем по необходимости, снова взглянул на показания. Встряхнул дозиметр, как будто в моих руках был градусник, не веря своим глазам — на табло мерцали цифры 0.77 микрозиверт.

Передумав курить, забежал в дом со словами:

— Надевайте респираторы, очки, перчатки и в подвал!

Никто не стал переспрашивать — шумное застолье мгновенно распалось. Люди натягивали респираторы, хватали средства индивидуальной защиты и спешили вниз. Замыкая процессию, пытался понять, с чем связан такой скачок радиационного фона. Неужели недалеко вновь взорвалась ракета, и мы на пути радиоактивного следа? Или это запоздалый след от бомбы, что взорвалась раньше? Будет нарастать радиация или это временное явление, типа грозового фронта? Ответов у меня не было, а в глубине души появился страх, что мои расчеты насчет безопасности этого места могли оказаться неверны.

Ответ мог дать новый день, но до него надо дожить, мучаясь вопросами. Подвал встретил меня молчанием и светом трех кемпинговых фонарей. Автоматически отключил один — неизвестно, сколько придется сидеть в темноте. Запас еды и воды в подвале был — не суп с мясом косули, но консервы, тушенка, овощи и фрукты имелись.

Вытащив дозиметр, снова посмотрел на цифры — прибор показывал 1.8 зиверт в час. Этого не могло быть — мы находились в подвале ниже уровня земли. Да и пару минут назад на улице было вдвое меньше. Выключив дозиметр, попросил у Вани достать новую мизинчиковую батарею. С волнением вставил батарейку и нажал на кнопку включения. Поморгав пару секунд цифрами, дисплей выдал 0.23 микрозиверта.

«Твою мать»! — от отпустившего меня страха зашелся гомерическим хохотом.

— Что там? — Ваня выхватил из моих рук дозиметр и завопил на весь подвал:

— Норма, ложная тревога! Или это ты нас так муштровал? —спросил он с подозрением.

— Виновата батарейка, но и с себя не снимаю ответственности. Я поднимусь наверх, замерю, если все в норме, позову вас.

В холле прибор показал 0.25, а на улице — 0.27. Колебания в сотые и десятые допускались погрешностью дозиметра. Из подвала выходили с облегчением на лице, только дед был хмурый.

— Деда, ты что, не рад?

— Рад, Олежек, рад. Только эта твоя ложная тревога и бегство в подвал меня полностью протрезвили. Пойдем, Семеныч, наверстаем, столько выпили — и такой трезвый, — под негодующие крики бабушки, дед потащил Семенова на кухню под общий хохот обитателей Эдема.

Февраль всегда проходит быстро, будучи самым коротким месяцем. Нельзя сказать, чтобы мы не заметили, как закончилась зима и началась календарная весна, но скучать не приходилось. Газа В Кудоме не было, а с учетом войны и не ожидалось никогда. Да что там наше поселение — в деревнях, расположенных по краю заповедника, также не было газа. Жители выходили из положения закупкой угля и заготовкой дров. Администрация заповедника выдавала жителям разрешение на сбор валежника, а в исключительных случаях — спил сухостоя.

С началом апокалипсиса все эти правила канули в лету — за весь февраль и начало марта никто из начальства так и не появился в Старом Кудоме. А вот мы несколько раз ездили в Брыкин Бор, чтобы навестить стариков и попросту узнать новости по цыганской почте.

Ваня нашел единомышленников-радиолюбителей по разным регионам страны: обмен новостями давал понятие о том, что в целом происходит в стране. В тех областях, где у власти стоял крепкий хозяйственник, соблюдалось подобие закона. Владимирская область относилась к числу аутсайдеров. Радиолюбитель по имени Степан в беседах с Ваней говорил о полном беззаконии, о криминальных авторитетах, что, слившись с остатками правоохранительных органов, насаждали свою власть.

Два тракторных лафета антрацита высились горкой на заднем дворе, но уголь мы решили беречь. Территория Кудома позволяла разбить пару огородов, но бабушка забраковала землю. С задней стороны нашего участка вплотную примыкал лес, состоявший в этом месте преимущественно из ольхи и осины. Встречался и ясеневидный клен, также не относившийся к ценным породам древесины. Дрова на растопку из них получались хорошие, по крайней мере, дед в этом заверял. Мы, городские жители, абсолютно не разбирались в этом вопросе.