Внезапно её лицо оказалась так близко, что ему казалось будто он сейчас чувствует его дыхание.

— Ты же ради этого отправился в этот поход? В поисках силы. В надежде отыскать могущество, которое поможет тебе уничтожить твоих врагов, поможет отомстить за семью, — она прикоснулась к его щеке и посмотрела в глаза. — Да, Сайджед. Мне не нужно рвать твой разум на части, чтобы увидеть эту жажду в твоих глазах. Я видела её однажды в глазах своего брата. О, как же ярко горели его глаза! Какая ярость его преисполняла, когда он отдаёт приказ пройти через Плагиамский колодец! Я видела, как эта ярость сжигала планеты до тла! Да, королевства дрожали от наших шагов. Но ничего страшного, скоро всё станет на свои места. А теперь засыпай, мой дорогой Сайджед. Ты должен спать, а я попытаюсь еще раз.

Снова тьма. Сайджед вновь погрузился в царство снов, чтобы снова проснуться и очутиться в очередном кошмаре.

Возвращение в реальность было внезапным. Он обнаружил себя в комнате для уединения и медитации. На первый взгляд она была лишней в конструкции корабля, но такие комнаты были даже на военных кораблях. В Свободных Мирах была традиция среди аристократии, которые увлекались духовными учениями инвомийских мистиков, уединяться в подобных комнатах. Здесь не было мебели, полы были мягкие, а стены представляли собой экраны и могли транслировать что угодно. Будучи ребенком, когда ему удавалось провести время на Дамокле, он запирался здесь, ложился на мягкий пол и смотрел голо-виды с историями про храбрых аспекторов. Вот и сейчас они были включены. Сайджед смотрел на одновременно умиротворяющую и пугающую бесконечную пустоту космоса. Он был рад снова быть в сознании, но что-то было не так. Сайджед обернулся и увидел себя сидящего посреди комнаты. Скрестив ноги, он словно медитировал. Торс был обнажен и аспектор в ужасе наблюдал, как под кожей, словно змеи двигаются нити. Они распространились по его худощавому телу и замерли, превратившись в символы. Он понял, что это были сигилы, но не знал их значения. Внезапно вспыхнув, нити выжгли на его коже эти символы. Сайджед не почувствовал боли, но подозревал, что когда он вернется в свое тело, боль его отыщет. Что делала Ориадна с его телом, он не знал и не хотел знать, но его внимание привлекла инскрипта, висевшая на шее. От артефакта исходило странное свечение, а тонкие завитки эмманы стремились куда-то в угол комнаты. Он проследил за ними взглядом и увидел фигуру. Сложно было описать то, как выглядел призрак Короля Пепла. Его балахон словно состоял из тысяч извивающихся огоньков черного пламени. Лицо фигуры скрылось в тени глубокого капюшона. Лишь два огонька янтарных глаз внимательно смотрели на Ориадну, контролирующую тело Сайджеда. Внезапно его фигура растаяла в воздухе. Сайджед услышал собственный голос, выкрикивающий ругательства на непонятном ему языке. Некоторое время она кричала, а потом бросила на него гневный взгляд. Было нечто жуткое в том, чтобы смотреть на свое лицо, искаженное яростью.

— Чего вылупился?! — рявкнула она.

Сайджед вернулся в свое тело и тут же пожалел об этом. Его встретила невыносимая боль. Ожоги, оставленные нитями, полыхали. Мышцы болели так сильно, будто их разорвало. Он не выдержал и потерял сознание.

Сайджед не знал, сколько времени прошло, когда он наконец-то пришел в себя. Он все ещё был комнате для медитаций, лежал на полу и смотрел на пустоту космоса. Тело болело, но уже не так сильно. Однако он не пытался встать. Знал, что сил ему не хватит. Отбросив все осторожности, он погрузился в Лабиринт, думая таким образом подавить хотя бы часть боли. Будь у него хотя бы чуточка ферролита, он мог бы придать себе сил. Взглянув на инскрипту он ждал, что артефакт поможет ему, но все бес толку.

— Наконец-то. Я уж думала, ты еще неделю будешь тут так валяться.

Сайджед медленно повернул голову. Ориада лежала рядом. Её взгляд был устремлен в огромный экран на потолке.

— Я не могу общаться с инскриптой, мне она не открывается. Не понимаю, почему, — продолжала она. — Это из-за этого твоего барьера или же это последняя интрига Приумножающей Ложь. Она всегда меня опасалась. Я и Астерион были связаны. Ей это не нравилось. Она считала меня обузой, что я делаю его слабым. Но она ошибалась, и я докажу ей это! — Ориадна посмотрела на него и ласково улыбнулась. — Я укрепила твою связь с Лабиринтом. Я не так искусна в колдовстве ассид’ари. Это Астерион был мастером в этом деле, я же предпочитала старый добрый меч.

Она провела пальцем по одному из ожогов. Сайджед ощутил её прикосновение, и оно отозвалось болью. У него не было сил даже на стон. Только слеза скатилась по его щеке. Ориадана провела языком по губам и продолжила:

— Брешь в этом твоем барьере будет с каждым днем увеличиваться. Пока что ты можешь разорвать связь с Лабиринтом, но вскоре для этого понадобится столько сил, что будет легче смириться. К тому же твоё жалкое тело, — она покачала головой. — Похоже на соломинку. Тебе бы стоило заняться собой, знаешь ли. Твоё тело не очень хорошо реагирует на такое количество эмманы. Я и это исправила, как могла. А еще я готова сделать тебе подарок. Хочешь знать, какой? Не волнуйся, я не буду тебя томить. В тебе есть ещё одна нить. В неё я пока не вложила приказ, но собираюсь. Я сделаю так, что впредь не смогу взять контроль надо тобой без твоего позволения. Более того, я готова пообещать тебе желанную тобой месть. Однако взамен я кое-что потребую.

Ориадна взобралась на него и уложила голову на его грудь.

— Ты найдешь умбриат Астериона и доставишь меня туда. Буду с тобой честна. Я хотела сделать все сама, но дар Приумножающей Ложь каким-то образом связан с тобой. Только тебе инскрипта откроет свои секреты. Только ты сможешь узнать, куда нам дальше двигаться. Даю тебе слово, что все ответственные за твои страдания познают ужас за гранью их понимания. Мы вырвем их сердца, а их души запрем в глубинах лабиринта или скормим Абсолютному Ничто! Ты согласен, мой дорогой Сайджед?

Ей необязательно было задавать этот вопрос. Какой ещё ответ он мог ей дать.

— Верно, мой дорогой Сайджед. Верно.

Он начал тяжело и часто дышать, чувствуя, как нить начала двигаться, принимая форму. Будь у него силы, он бы закричал, но он мог только тихо сопеть. Последнее, что он услышал перед тем, как потерять сознание, это ласковый голос Ориадны:

— Не нужно бояться боли. Прими её. Обними её крепко, словно возлюбленную после долгой разлуки.

Сайджед не знал, сколько времени прошло, когда он очнулся. Ожоги все ещё болели и не спешили заживать. Регнина у него не было, и он, как мог, обработал раны. Накладывая повязки, он думал, что генетическая терапия должна была ускорить регенерацию тканей, но, глядя на раны, понимал, что каждый сигил на его теле останется в виде шрама.

Больше недели он лежал в кровати и ничего не делал. Он изо всех сил старался не погружаться в Лабиринт, боясь, что Ориадна вернется. Перед сном он принимал снотворное, дабы избежать случайного погружения во время сна. Укрываясь с головой, он дрожал, надеясь быстро уснуть.

Отправляясь в это путешествие, Сайджед предполагал, что столкнется с чем-то необъяснимым, но не думал, что это выльется в нечто подобное. Страх и чувство тревоги сковали его. Он пытался вновь принять на себя личину оптимистичного Сая Корде или циничного корпората, но обе личности исчезли, не оставив и следа. Лежа в кровати, он смотрел на стол, где среди груды тарелок с несвежей едой лежала инскрипта. Каждое утро обслуживающий конструкт приносил ему простой завтрак, но Сайджед редко принимал пищу. Ему бы стоило прибраться в своей каюте или хотя бы вызвать конструкт, но даже для этого у него не хватало силы воли. Каждый день был для него мукой. Он так долго полагался на фальс’иденти, что больше не мог сам справиться с подобным стрессом. Лишь глубокий сон помогал ему, однако вскоре и там ему не было покоя. Пришли кошмары, в которых он наблюдал, как обезумевший Хифдирт вновь и вновь убивает своих товарищей, а потом приносит их тела в жертву Ориадне. Порой это были странные видения, где он смотрел на мир чужими глазами. Смотрел, как сотни кораблей ведут огонь с орбиты по беззащитной планете. Лично отдавал приказы сжигать города и обращать людей в хишшдин. Он был Королем Пепла, наблюдающим, как десятки тысяч собравшихся на площади преклоняют перед ним колени. Они умоляют о пощаде, молят его милосердии. Астерион, не проронив и слова, кивает своей сестре, и та, обнажив меч, бросается вперед. В такие ночи Сайджед, обливаясь холодным потом, просыпался и кричал, надрывая горло.