— Родственных ей пород осталось очень мало, слишком сложно найти самца, а ещё и детей защитить и прокормить нужно. Они вымирают. — Объяснял Муха, реально сочувствуя.

— Слышь, Кир, может, нам заповедник скреберный организовать, а? Как думаешь? Информацию у них и о них собирать будем, толмачь у нас уже есть, — расплылся в мечтательной, коммерческой улыбке Фома.

— Ага, и квартплату брать тока жемчугом, с погибших товарок и сожранной элиты. Жемчуг они же, вроде, не жрут? — поддержал товарища Торос.

— Не все, есть, которые и жрут.

— А ещё чего-нибудь вам в газетку не завернуть? — хмыкнул скептически Прапор.

— Вот, не интересный ты человек, Прапор, помечтать даже не даёшь, — возмутился Торос.

— Подожди-подожди, а подружка наша? Она всего элитника ухомячила, вместе с жемчугом? — подкинулся со стула Фома.

— Не знаю, завтра спрошу, если не забуду, — лениво ответил Муха.

— Я тебе напомню обязательно, — Фома аж заёрзал, опустившись на стул.

— Жадность, Фома, до добра не доводит, — поучительно произнёс Арман, проглотив очередной кус.

— Не жадный я, а разумно бережливый! Нечего добром раскидываться! Многие иммунные даже чёрный жемчуг в глаза не видели, а вы, любезнейшие Муха и Арман, зажрались совсем. Если на вашем банковском счёте жемчужины десятками исчисляются, это ещё не говорит о том, что вы должны столь наплевательски относится к истинным ценностям этого мира!

— Ну, ладно, ладно, — сдался Муха, — хочешь, сейчас спрошу. Она, всё равно, тут у окна сидит.

Я чуть чаем не подавился от такого известия, другим, смотрю, тоже новость не понравилась.

— Ну-у-у-ты и… говнюк ты, Муха. Вот ты кто! — подскочил на месте Торос.

— Она обещала никого не трогать, — спокойно осветил Муха, будто не замечая всеобщего беспокойства и воцарившегося напряжения.

— Да, конечно, свинья тоже обещала в грязь не лезть! — зло бросил Фома.

— Не, Муха, действительно, пусть лучше идёт в гнездовье своё. Беременным отдых положен, а не под окнами ночью торчать, да и нам спать спокойнее, когда подруга эта подальше. И чем дальше, тем лучше, — стараясь, как можно мягче выражаться, сказал Леший.

Муха закрыл на пару минут глаза и, открыв, сообщил, что Гидра жемчуг сожрала, как конфетки и на данный момент движется к лесному стабу спать, хотя она вполне может обойтись без сна. Несколько часов в чёрном кластере заменяют полный сон.

Фома да и все остальные выдохнули тут с облегчением.

Барышню Муха отправил напрямую к болотам, а сами мы должны были зайти на сутки домой, рассказать обо всём друзьям и собраться в дальний рейд.

Фома, Торос, Прапор, да и я, чуть ли не заскулили, глядя, как семь белых жемчужин удаляются, буквально, растворяясь в черноте. Придушенная вчера жаба, вновь шевельнулась, напомнив о своей живучести.

— Вот тут, — указал он на карте, прямо на границе черноты, — стоит бетонный завод, я знаю эту территорию, показал её Гидре. Там она нас и подождёт. Болота эти твои, вот тут начинаются, как раз, где наша карта и заканчивается, — говорил Муха, тыкая в карту, развёрнутую на капоте «мёртвой» машины.

— Ну, не все же болезные на всю голову, как некоторые, по топям шариться, — усмехнулся Леший, глянув на меня. — Я ток по лесам ходил, а в болота, ни-ни. Не моё это.

— Вот, за одно и пробелы заполним, — обрадовался Прапор — А эта, семиглавая, что, тоже там не была? Ничего тебе о тех местах не говорила? Ну, эти картинки не показывала?

— Нет, она — дама южная и севернее этого острова не ходила, ну, если только совсем чуть-чуть.

— Жаль, — вздохнул Прапор, — а то, здорово ты карту подправил, ещё бы и эту часть так же сделать.

— Раскатал губу, — буркнул Леший, — всё, сворачивайся, идём до дому.

— Я так не хочу тебя никуда отпускать, — вздохнула Асиат, прижавшись ко мне своим горячим обнажённым телом. — Я так скучаю.

Вместо ответа я притянул её к себе и впился в мягкие, страстные губы, так сильно пахнущие карамелью. Новая волна желания не заставила себя ждать, и накинувшись на девушку, словно зверь [кажется, я даже зарычал] снова попытался войти в её манящее лоно, но не тут-то было! Она вывернулась из-под меня, словно змея, и ухватив мои бёдра своими, оседлала, как коня, горделиво и победоносно усмехнувшись, впилась в мою шею…зубками… О-о-о-О-О-О!!

Утро пришло неожиданно быстро. Вот, вроде, только что я наслаждался страстью своей подруги и после соития качался на волнах желанной неги, уплывая куда-то в дымчатую, карамельную даль, отдалённо слыша, но не слушая Ассин щебет, и вот уже пищит проклятый будильник, так противно и назойливо. Блин, блин…

Застонав от негодования, протянул руку в сторону, нащупал это «чудо враждебной техники» и отключил оглашенную сирену… Повернулся, собираясь тихонько чмокнуть на прощанье девушку, но обнаружив лишь пустую, мятую подушку, непонимающе потёр ладонью лицо.

— Хм…и куда же ты делась? — думал я, натягивая трусы, и рыская по полу ногами в поисках тапок.

Тайна исчезновения Афродиты раскрылась, стоило мне только выйти из комнаты. Даже в коридоре, на втором этаже ощущались кулинарные ароматы, вызывающие обильное слюноотделение. Я расплылся в улыбке счастливого слона, вот только в душ сходить осталось… и жизнь удалась!

Подойдя, уже по привычке тихо, эту науку в меня вложили крепко, я обнял со спины пискнувшую от неожиданности хозяюшку, усердно хлопочущую на кухне.

— Напугал! Ты как снежный барс ходишь! Ой! Пусти! Хачапуры горят!

— Я в душ, — поцеловал Асю в шею и отправился приводить себя в порядок.

Протерев запотевшее зеркало, уставился на изрядно заросшего бородатого мужика с суровым взглядом. Точно абрек горный какой-то. Достал из шкафчика машинку для стрижки.

— Ася! — крикнул я из душевой. — Можешь на минутку отвлечься?

— Да, — тут же подошла она к открытым дверям и замерла. — Ой, молодой человек, я вас не знаю, вот сейчас придёт мой, — запнулась девушка на мгновение, — мужчина и достанется вам по полной! — Пошутила она, сдерживая сладкую улыбку.

— На-ка, — протянул я ей триммер, — пока твой абрек не вернулся, состриги сзади, а то мне самому неудобно.

— Давай вот тут, по бокам, ещё чуть покороче сделаю, классная причёска получится. А бороду тоже сбреешь?

— Не совсем, оставлю вровень с «шевелюрой»

— Всё, готово. — Вернула мне машинку и, принюхавшись, ойкнула и кинулась на кухню, где разразилась осетинской тирадой. Видать, что-то подгорело. «Добив» бороду, ещё раз ополоснулся и посвежевший вышел к уже накрытому столу.

— Ого, да ты меня балуешь! — обалдел я от обилия блюд на столе, — Ася, я, конечно, много кушаю, но это даже мне не одолеть.

— Нет, что ты, это я тебе в дорогу сейчас сложу. Ты пока завтракай, — обвив мою шею руками, горячо и надолго впилась в губы.

— Асенька, милая, я поесть сейчас не успею, потом что займусь другим делом — сказал я и многозначительно посмотрел вниз, где на семейниках возник «вулкан».

Плутовка хихикнула и ещё раз, коротко меня чмокнув, принялась вынимать из шкафа пластиковые контейнеры разной величины, а я, с сожалением и вожделением глянув на аппетитные формы нагнувшейся девушки, печально вздохнул и присел за стол. Ох…

— Обожрался, как бегемот! — отвалился я от стола с набитым пузом, еле дыша и лоб промокая салфеткой.

— Вот, смотри, тут хачапури положила и лаваш, по десять штук, они хранятся дольше и вкуснее, чем просто хлеб буханками. А вот тут блюда разные, но, правда, все кавказские, прости, я с русской кухней почти не знакома. Мама учила, но у меня плохо получается.

— Ты совсем сдурела? — нежно притянул я зардевшуюся девушку к себе, — столько всего наготовила, ещё и извиняешься. И, вообще, как ты всё это успела? Когда? Ты хоть спала сегодня, Ассия?

— Не переживай так, я днём посплю, — присев мне на колено, нежно обняла, уткнувшись носом в бритую шею. — Батон два выходных дал, когда я сказала, что ты приехал, кстати, привет тебе передавал и в гости звал. Док, а что теперь с Фениксом будет? Его в приют отдадут? — вдруг перевела она тему, нехотя нажав на ещё не зажившую душевную рану.