— Слава тебе, Господи! Надоумил отрока!

Царь застопорился.

— Или ты не отрок?

Попаданец улыбнулся.

— Не я, ты сказал! Но… Мы с тобой не договорили про Горбатого. Надо бы тебе его простить. И… Хочешь совет?

— Говори, — ответил царь с энтузиазмом.

— На них нет резона обижаться. Ты понял, о ком я говорю?

Царь покрутил головой.

— На противников твоих. Они были, есть и будут у любого правителя. Ими нужно научиться манипулировать.

Царь нахмурился, не понимая.

— Манипулы — это руки, а манипулировать, значит — шевелить руками или управлять. Вот представь, что твои князья и бояре поделились на несколько частей, стремящихся к своим интересам. Каждая эта четь, пытается получить в твоей персоне ближайший доступ, чтобы манипулировать тобой и получить от тебя то, что хотят они: деньги, землю и власть.

— Они? Манипулировать мной? — встрепенулся царь.

— Конечно. Все пытаются манипулировать всеми, как я сейчас тобой. Только цель моей манипуляции отличается от корысти. Мне ведь нужно лишь, чтобы ты наилучшим образом расправился со своими проблемами и врагами. Понимаешь меня?

— Кое-как, Федюня. Я плохо знаю латынь.

— Ну, ничего.

В дверь стукнули и внесли разносы с кашами и питьём. На постель поставили небольшой столик.

— Овсяная и пшеничная… Какую будешь?

— Пшеничную, — вздохнул царь.

Слуги ушли.

— Ты ешь, а я продолжу. Так вот… Тем ближним, которым удаётся тобой манипулировать, нет смысла тебя менять на троне кем-то другим и они будут стоять за тебя «горой», а если они не получают от тебя того, что хотят, они тебя свергнут. Поэтому ты правильно сделал, что убрал Адашева, Сильвестра, и Горбатого с Бельским, но отдавать их на расправу их противникам не надо. Пусть они вдали от трона думают о том, как им приблизиться к тебе и приносят пользу. Кроваво расправляться надо только с теми, кто реально готовит вооружённый переворот и не для устрашения других, а в наказание. Понимаешь меня?

Царь кивнул, проглатывая кашу.

— Ведь ты же отдал команду убить Адашева? Правда?

Царь кивнул.

— Во-от… Ну убьёшь ты тех, других, третьих и останешься один на один с самой хитрой сворой, которая всех оговорила. Ты всех их врагов изничтожил, и она будет уже не манипулировать, а командовать тобой. Так у тебя и получится, что останутся одни Шуйские. А где они сейчас? В опале… Тихо сидят, как мыши… Ждут, когда ты всех покончаешь.

— Вот суки! — скривился царь.

— Почему? Грамотные политики. Жаль только, что ни к чему хорошему их ожидание не привело. И Шуйские сгинули от невеликого ума, и Россия едва не превратилась в прах.

— Так что же с ними делать? Я не понял!

— А пусть всё идёт, как и шло, только не ходи ты на думу. Мы же уже говорили. Пусть себе разговоры разговаривают и о местах спорят. А вообще-то реформы, начатые тобой, ведь, движутся, а как движутся ты не очень хорошо знаешь, а почему? Да потому, что земской собор был когда? Девять лет назад. А изменения на местах происходят. А какие? Надо его снова собрать. Вот когда приедут представители с мест и выступят на соборе, тогда ты узнаешь, как у тебя в стране дела.

— Тогда пришлось строить Лобное Место на Красной площади, чтобы вместить всех. Столько денег потратили… И… И страшно было перед народом каяться.

— Не надо ни перед кем каяться, даже перед Митрополитом. За земные дела ты отвечаешь перед людьми, вот и отчитывайся, а если надо — винись. А за всё остальное — перед Богом. Но этого я пока не касаюсь. О Духовной власти потом поговорим. Её нужно как и Адашева с Сильвестром… Ну, так вот… Собери собор, послушай народ, поговори с ним. Не надо каяться, но за не правильные решения надо виниться и вину исправлять.

— Не понимаю я тебя, — покрутил головой царь. — Перед кем виниться, перед крестьянами?

— Ну… Если есть вина перед крестьянами, значит винись перед крестьянами, если есть вина перед боярами, значит винись перед боярами. Подожди, — остановил Попаданец открывшего рот от возмущения царя. — Главное понимать, кто, что, кому обязан. Вот какие твои обязанности?

Царь удивлённо уставился на Фёдора.

— Какие обязанности? Нет у меня обязанностей! Я царь!

— А вот и врёшь, — улыбнулся Попаданец. — Мы же говорили, помнишь? Го-суд-арь. Защитить, судить, отвечать перед Богом. Вот воюет с тобой Крымский хан, грабит города и веси, народ угоняет, а ты не можешь народ, города и веси оборонить. Значит не выполняешь свою обязанность перед народом. Вот это — твоя вина. Но для того, чтобы оборонять, у тебя должно быть войско, а войско — это бояре. Тогда у бояр появляется ответственность и если они не обороняют, у них вина перед тобой и народом. У народа обязанность — содержать воинов. А если они не… Ну, ты понял, да? Это такой круговой договор каждого с каждым. Ты же, я надеюсь, не считаешь, что поставлен Богом над этой землёй только, чтобы есть, пить, спать и прелюбодействовать?

Фёдор смотрел на царя, как всегда спокойно и чуть-чуть улыбаясь, но по телу Ивана Васильевича побежали «мурашки», а по лицу потекли капли холодного пота. То же самое ему говорил Сильвестр и религиозный фанатик Адашев. Федюня, что, один из них? А может он подослан ими? И заступился за Адашева… За Сильвестра пока нет, но ведь Сильвестр удрал и спрятался в Кирилло-Белозёрском монастыре. Смерть пока ему не грозит, так и просить не о чем… Значит — подослан!

— Ты не думай, государь, что я тебя наставляю. Никак нет. Я тебя предостерегаю о тяжких последствиях и будущих бедах. От разорения сельского и государственного хозяйства начнутся крестьянские бунты. Ведь самоуправление — это палка о двух концах. Народ, кое-где, уже успел почувствовать свободу! Волю!Кто-нибудь сейчас крикнет: «Свобода! Равенство! Братство!», и полыхнёт Русь так, что Московский пожар покажется «масленицей». И ведь полыхнёт! Я знаю, когда и где!

— Когда? — прошептал Иван.

— После тебя, государь. После твоей смерти Русь то там, то сям загорится, а потом полыхнёт по всей земле, как степь сухая, как порох.

— Полыхнёт так, что мало никому не покажется. Ты сейчас создаёшь для этого все условия. Ослабляешь князей, бояр, дворянство, даёшь иллюзию воли, но не укрепишь этим государство. Чтобы удержать бразды правления всеми территориями, нужна вертикаль твоей власти. Структура. А её у тебя нет и не будет. Поэтому к развалу Россию приведёшь ты.

— Я⁈ — испугался Иван Васильевич. — Ты меня совсем запутал. Ничего не понимаю. Что делать тогда?

— А тут и не надо много понимать. Надо понимать только главное. Богатство из ничего не появляется. Богатства добываются трудом и потом народным. Не будет народа — не будет богатств. А война — это не за богатствами, а наоборот. Раньше было… Ограбил соседа — вот тебе и богатство. А сколько ты положил в казну, захватив Ливонские города?

— Так, э-э-э, нисколько. Войску было роздано, да и там казна осталась.

— Во-от, — усмехнулся Попаданец. — Траты из государевой казны были, а поступлений не было. И так ещё будет неоднократно, если войны не прекратить. А кто её пополняет? Правильно! Народ. А народ это не курица, несущая золотые яйца.

— Литва не хочет замирения. Хочет забрать Ливонию. Унию с Кетлером1 готовят.

— Они её давно готовят, государь. Причём, дело даже не в Литве, а в Польше, которая Тевтонский Орден уже поглотила, три года назад подписала договор и секретное соглашение о военном союзе Ливонии и Польши против Русского государства. А через девять лет, подпишут Люблинскую Унию и присоединят Литву вместе с Ливонией. Как тебе такая перспектива?

— Перспектива? — царь перестал жевать и глотать, на несколько секунд задумался, потом сказал. — Хреновая перспектива! Но ты думаешь, что мы не знали о сговоре Сигизмунда с Орденом? Знали! Оттого и начали войну в Ливонии, чтобы упредить и забрать хотя бы то, что наше. Но воевать с Литвой я не хочу. Там Русь.

— Вот и я о том же. Православные магнаты, если ты продолжишь войну, будут напуганы и предпочтут союз с католической Польшей. В конце-концов ты в этой войне проиграешь. Или, вернее, не выиграешь больше того, что сейчас имеешь. А средств потратишь много, разорив своё государство. Шведы, когда государство ослабнет, отберут не только Ругодив, но и Новгород. Как перспектива?