Маша переварила услышанное.

- Ладно, - сказала она вслух, - пойдём к Борисычу.

На входе в офис Маша встретила Екатерину, что жеманно кокетничала с охранником.

- Катюшик, можно тебя на пару слов? - попросила Маша, и когда Катя отошла в сторонку, попросила вполголоса:

- Слушай, я сейчас по этому делу с директорским взломом полько по командировкам и буду мотаться. Не возьмёшь мои дела себе на время?

- Ну ты взлетела, подруга, - то ли ругаясь, то ли восхищаясь, всплеснула руками та, - уж и обычные дела не для тебя!

Но тут же смягчилась:

- Возьму, конечно, не бойся. Спасай наш БИМП.

- Ну уж не знаю, насколько это всё будет спасением БИМПа, - вздохнула Маша, - Спасибо.

А вот Борисыч настолько сговорчивым не оказался:

- Погоди, барышня. У меня тут насчёт тебя указаньице имеется.

Он ввел в строке программы какой-то код, и на мониторе видеосвязи Маша увидела лицо Майруса Квинта.

Несколько секунд он что-то писал, и, наконец, обратил внимание на экран.

- Вы просили соединить, директор, - сказал Борисыч и освободил место перед монитором Маше.

- Я хочу быть в курсе Вашего расследования и командировок, Мария Сергеевна, - сказал тот, - поэтому объясните мне цель этой командировки... куда, кстати?

У маши ослабели руки и спёрло дыхание. Мысли ураганом пронеслись в голове за секунду. Единственной умной мыслью оказалась решимость начать говорить, а врать уже по ходу дела.

- В Санкт-Петербург, - уверенно ответила она.

- Ниточки расследования привели туда?

- Да. ("Агент-перебежчик? Анонимное послание? В моей голове засел один из сбежавших?") Мне под дверь дома положили записку. Автор неизвестен. Он желает встретиться и сообщить мне важную информацию о неких сбежавших во время взлома лечебницы больных... Будто бы каких-то членах миссии, знаменитых творческих личностях... Возможно, нахождение одной из этих личностей даст нам наводку на их освободителя. ("Господи, как я логично придумала-то!")

Лицо Квинта изменилось, но он постарался скрыть момент узнавания.

- Директор, это имеет отношение к истине?

Квинт помялся.

- Имеет... Некоторое отдалённое отношение. Но я сразу хочу предостеречь, Мария Сергеевна: сбежавшие больные - патологические извращенцы и лгуны. Не верьте им ни на йоту. Где он попросил встречи?

"Мавзолей, Пирамида Хеопса, Эрмитаж"...

- Эрмитаж.

- Что ж... успеха Вам в расследовании, - буркнул Директор и отключился.

- Что ж... будем считать, командировка тебе разрешена! - весело заключил Борисыч и несколькими нажатиями клавиш оформил передвижение.

"Пирамида Хеопса?!.. Мавзолей?!.. Маша, ты как с географией?", - вопрошал у неё смеющийся где-то внутри Шостакович.

"Что я, виновата, что ли, что ни разу не была в Питере и знаю только, что там есть Эрмитаж?", - огрызалась Маша по пути в комнату перемещения.

"Вот нет бы Васильевский остров сказать... Кронштадт, например... И вообще, что за Санкт-Петербург? - явно издевался над ней Шостакович, - Кстати, в ваше время самолётом или поездом в Ленинград не путешествуют?"

"Путешествуют. Но это несколько часов времени. А я хочу потратить их для дела".

"О, времена, о, нравы", - заключил Шостакович, закатив виртуальные глаза. Он всё никак не мог принять, что Ленинград называется сейчас как-то по-другому.

Маша села в трансферное кресло в подвале собственного отделения и мгновением позже встала из подобного же кресла в БИМПе Санкт-Петербурга. Выйдя на улицу из парадного в стиле какого-то чисто российского барокко, она увидела перед собой набережную и речку, через которую изящной дугой перекидывался пешеходный мостик. В воздухе висел прохладный туманец, что покрывал ряд домов на другой стороне канала словно одеялом.

"Ну что, говори адрес", - сказала Маша, доставая телефон и одёргивая какую-то не особо удобную куртку сменного бионосителя.

"Лесной проспект, тридцать девять".

Маша потыкала пальцем в экран телефона.

"Имеется такой адрес, и всего в двадцати пяти минутах ходьбы пешком. Пройдёмся-ка мы и ознакомимся с колоритом этого города", - подумала Маша Шостаковичу.

И они, оглядываясь, пошли - Маша для того, чтобы увидеть северную столицу впервые, а Шостакович - чтобы насладиться знакомыми улицами и отметить изменения, произошедшие с ними за полвека.

"А что, - подумала вдруг Маша, - ведь Онассиса и Чейза уже сколько времени нет в их носителях. Квартира могла сто раз продаться, уйти с аукциона, стать музеем и так далее?"

"Вряд ли. Ари сказал, что он составит своё завещание, чтобы квартира поддерживалась из его фондов неограниченное количество времени, а специальный человек будет приходить туда даже после его смерти. Уверен, квартира в порядке".

Маша с Шостаковичем добрели до нужного дома и остановились посмотреть на него. Дом был явно не нынешнего века, однако реставрация сделала его посвежее. По обе стороны от двери стояли два облезших белых льва, а справа сияла начищенная медная табличка: "Этот дом в 1960-1970 годах часто посещал великий российский композитор Дмитрий Дмитриевич Шостакович".

"Углядели, глазастые, - пробурчал великий композитор, - Нам нужен второй этаж".

Только Маша зашла внутрь, как дверь ей преградил сухонький старичок с дрожащей седой головой и отплясывающими руками.

- Барышня, вы к кому?

"Я его узнаю, это Колька Погорельцев, сосед по нашей квартире. Скажи ему, что тебя прислал Дмитрий Дмитриевич".

- Здравствуйте, Николай. Меня прислал Дмитрий Дмитриевич.

Старичка аж подкосило, он осел на стул и истово перекрестился.

- Чудеса бесовы... Вы за кого меня принимаете, барышня, Дмитрий Дмитриевич живёт ныне в совсем иных чертогах...

"Скажи ему, что Дмитрий Дмитриевич до сих пор помнит, как он украл тромбон у Седельникова, но до скупки дело не дошло, и тромбон был возвращён. Эту маленькую тайну знали только мы с ним. А потом скажи, что Дмитрий Дмитриевич попросил тебя пройти в квартиру".

Маша сказала.

У Николая даже руки дрожать перестали, и Маша серьёзно забеспокоилась о сердце старичка.

- Боги святые, боги святые... Что же это творится...

Николай сел на стул и махнул рукой.

- Проходите, второй этаж. Но будьте внимательны - вас там уже ждут.

- Кто ждёт? - только двинувшаяся Маша остановила себя.

- Молодой человек, мне незнакомый.

- А как вы его пропустили? Что он сказал?

- Ничего он не сказал, - вздохнул Николай, - корочку какую-то чудную мне под нос сунул, с иммиграцией что-то связано... Какая-то шишка, наверное...

Маша и Шостакович внутренне переглянулись.

"Это БИМПовец, - сказала Маша, - какая тут ещё другая иммиграция".

"Всё равно иди, - с паузой отозвался Шостакович, - Ты озвучила Директору свои планы насчёт Ленинграда. Ему нет нужны так перестраховываться. Кроме того, никто даже знать не может об этой квартире".

Маша кивнула и стала подниматься по скрипучей, но шикарной лестнице, достойной графов и князей. Поднявшись на такой высокий по сравнению с современными домами второй этаж, она по указке Шостаковича завернула налево, ещё налево, и очутилась перед массивной дверью, выложенной деревянными панелями с узором.

"Я знаю, где ключ, но попробуй просто толкнуть, раз там уже кто-то есть".

Маша толкнула дверь, и она распахнулась, открыв взгляду большую комнату с интерьером середины 20 века - массивным комодом, столиком посредине, радиолой... И посреди комнаты, застыв в напряжённом ожидании, перед ними предстал молодой человек в деловом костюме.

- Кто Вы? - требовательно спросила девушка, войдя в квартиру, и захлопнула дверь.

- ... А Вы кто? - тон молодого человека был смесью страха и строгости. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. У парня был странный акцент - русский был явно неродным.