Дорогие друзья, взявшие в руки эту книгу!

Обычно писатели, работая над сочинением в жанре фантастики, стараются придать ему правдоподобный вид, чтобы у читающего человека возникла идея реальности описываемого.

Судя по тому, какие отзывы я получаю о книге, мне придётся сделать обратное. Итак, вот моё официальное заявление:

Эта книга является произведением в жанре фантастики. Все совпадения случайны, все герои — вымышлены. В книге нет ни единой буквы реальной жизни, рассказанной мне каким-либо человеком в личной беседе. В ней нет описания технологий, существующих на самом деле. Официальные науки — астрономия, физика, математика, — скажут вам то же самое.

Иными словами, всё описанное ниже — выдумка, взятая автором из собственной головы. Ничего этого не было. Не было!

Читайте, и, надеюсь, вам понравится эта — повторюсь — полностью выдуманная история.

С уважением, автор

Горе тем, кто любил только тела, формы, видимость!Смерть отнимет у него всё.Учитесь любить души, и вы найдёте их вновь.

Виктор Гюго

Как одежду изношенную бросая,Человек надевает другую,Так, сносив это тленное тело,Воплощённый в иное вступает.

«Бхагавадгита»

Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить,а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне.

Иисус Христос

Там, где прямо над суровыми серыми сопками висят тяжёлые тучи, где ночь длится неделями, а дни минутами, где неистовые сполохи северного сияния озаряют ночью мшистые просторы тундры, там на берегу залива стоит замечательный, маленький, но гордый портовый город.

В этом городе улицы подметают солёные ветры, сквозняками несущие студёную морскую влагу с одного берега на другой, а низкие карликовые берёзки под их напором с трудом держатся корешками за несколько сантиметров почвы: дальше их не пустит вечная мерзлота.

Но не всё так ужасно! Город наполнен огнями, а центральные улицы — яркой иллюминацией и многочисленными цветными фигурками и стелами. Полярные ночи сменяются полярными днями, когда скудное северное солнце не опускается за горизонт даже ночью, и тогда непривычные к местным чудесам приезжие не могут спать от бьющего в окна полуночного солнца.

Надо понимать, что необычные условия жизни накладывают отпечаток на внутренний мир каждого растущего в этом недружелюбном климате ребёнка. Старожилы города любят в компании говаривать, будто бы невзначай, что им нипочём ни жгучий сорокаградусный мороз, ни отсутствие из-за редкого солнца выработки витамина D в организме...

Врут, конечно. Всем хочется понежиться в тёплых недрах квартир. Но что есть, то есть — уроженцы сего города слегка копируют нестандартные повадки северной природы: её неприветливость, замкнутость, жёсткость, неуступчивость и, вместе с тем, суровую красоту. Кто впитывает больше, кто меньше.

Девочка Маша, что родилась три года назад в родильном доме на улице Ленина, впитала природу северного края с такой жадностью, будто собиралась прожить на северах минимум триста лет.

Но передозировка такой смеси грозит немалыми последствиями. И последствия не замедлили появиться с самой детской площадки, где малолетнее чудовище отказывалось играть с детьми. Впрочем, и сами Аграфены, Глафиры и Милены, казалось, сторонились девочки с простоватым именем "Маша".

Злости в Маше не было и в помине, она не была скучна или подавлена. Девочка с увлечением была занята своими делами — копала в песочнице обычные детские ямки, рисовала на асфальте кукол и первые выученные буквы. Но делала это одна, будто остальные дети были самыми неинтересными предметами на улице.

Всё было бы ничего, но мама начала замечать, девочка относится так же и к самим родителям. В садике детишки рисовали своим мамам картинки, бежали сломя голову в раздевалку, когда вечером отцы забирали их домой... Маша же едва замечала присутствие столь важных людей в её жизни. Они были предметами мебели, или прислугой, не заслуживающей внимания, или бытовой техникой, ставящей на стол тарелки с супом и заправляющей ей кровать... Но только не живыми людьми, что привели её на этот свет: говорила с матерью и отцом девочка только по необходимости.

Мама отвела уже четырехлетнюю девочку к школьному психологу, но Маша легко и непринуждённо запудрила тому мозги, за несколько минут показав всю свою сообразительность, коммуникабельность, широкий кругозор, обширный словарный запас и адекватное восприятие действительности.

Матери ничего не оставалось, кроме как принять свою долю и по возможности растить из маленькой Марии Сергеевны полноценного члена общества.

По рассказам и отношению её сверстников она ещё детском саду поняла, что люди так не делают. Малыши были полностью увлечены семейной лаской и не имели иного удовольствия, чем погрузиться с головой в родной материнский уют. Малыши искренне любили своих домочадцев и считали себя чуть ли не частью их тел и душ. Нераздельность и полная, безоглядная вовлечённость в роль сына или дочери — вот что видела Маша в их глазах.

А потому девочке ничего не осталось, как посчитать себя ущербной, неблагодарной и себялюбивой отщепенкой.

Ну и ладно, решила она. Буду какая есть, раз такая родилась.

Через несколько лет, когда Машенька училась в школе, трещина подзаросла быльём времени: общие подростковые увлечения, активно продвигаемые по всем телеканалам, заставили девочку проникнуться культурой казавшегося таким чуждым социума. Но Маша не смогла сдружиться с одноклассницами. Так и ходила на переменах одна. Стояла в углу, читала или плела из бисера затейливые орнаменты, а потом также отрешённо шагала по звонку в класс. Одна.

Так Машенька выросла в Машу, та в Марию и, позже в Марию Сергеевну. Школа и институт так ничего не сделали с девочкой. И жить бы нашей бессердечной девушке в мире без любви и привязанности, если бы не Маэстро.

Мария Сергеевна вцепилась в мышку в тревожном ожидании и надежде на чудо. Курьер на "Газели" не успевал. "Промсвязьэнерго" работали только до шести вечера, а двадцать шесть заказанных радиостанций должны были проехать с ним ещё через две точки — через АО "Симмет" на Ломоносова и некоего частного заказчика на Перовской. И курьер не отзывался.

—Иевлев, — не отворачиваясь от экрана, бросила Маша, — скажи мне, пожалуйста, есть у нас какой-то дополнительный номер Пономарёва?

Иевлев, помощник логиста с вечно немытой головой и вихрастой шевелюрой, для вида полистал странички на экране монитора и ответил, что нет. Он, собственно говоря, проверил это ещё много дней назад, поскольку Пономарёв не отзывался на телефонные звонки регулярно.

Маша подумала несколько секунд и набрала номер на мобильном телефоне.

—Илья Сергеевич? Это Бастарчук. День добрый. Везём вам рации, но курьер запаздывает. Вы сегодня до шести или позже?

—Машенька, мы до шести, но если вы хотите, пусть курьер приезжает завтра с девяти, — ответил голос замдиректора "Промсвязьэнерго".

—Нет-нет, всё в порядке, Илья Сергеевич. Привезём вовремя, извините за беспокойство.

Маша повесила трубку и сжала кулаки. Вот так всегда. Как только появляется возможность сделать свою жизнь проще и отодвинуть свою хату как можно более на край, появляется это.

Маша чувствовала в такие минуты, будто она капитан, болтающийся на утлом судёнышке посреди огромного нескончаемого океана, а из глубин его медленно и величаво, не давая возможности отстраниться или проигнорировать, поднимается огромная, необъятная чудо-юдо рыба-кит, имя которой — долг.